Я жажду хаоса. Когда-то Фредди сказал мне эти слова, а я только теперь начала понимать, насколько серьезно должна была отнестись к его высказываниям. – Тайер не мог оставить все как есть. Ему непременно захотелось разнюхать. Его замучила совесть. Я не мог позволить ему говорить. – Поэтому ты натравил на него Фелисити? – Если он признался в происшествии с Сандрой, значит, выдал и правду об игре, и о клубе. Фелисити это понимает. Меня раздражал ровный тон, которым Фредди говорил о насилии, смерти и предательстве, словно читал ответы по одной из своих шпаргалок. – Понимала, – огрызнулась я. – Я разбила ей голову. Фредди внимательно взглянул на меня. – Ты блефуешь. – Нет. Должно быть, он услышал что-то в моем голосе или увидел что-то в моем лице, потому что выражение его лица изменилось, и Фредди показался мне удивленным. – Ты думаешь, что я плохой. Но из нас двоих, – он ткнул меня ножом, – только ты кого-то убила. Несмотря ни на что – несмотря на ощущение, что его нож вот-вот прорвет мою куртку, – я жаждала другого исхода. Я погрузилась в раздумья в поисках проблеска надежды, какого-то выхода из этой ситуации. Волшебного слова, которое остановит все это. – Броненосец. Мой голос прозвучал так тихо, что Фредди вряд ли меня услышал. Я сама едва слышала себя. Сначала Фредди казался растерянным, но затем его взгляд затуманился, и черные глаза вспыхнули от осознания. Мы как будто вернулись в тот переулок, где стояли перед проведением испытания на страх для Тайера, когда я пальцами раскрашивала лицо Фредди и обсуждала с ним возможность введения стоп-слова, даже не подозревая, что мне оно когда-нибудь понадобится, чтобы применить против самого Фредди. В то время я еще не догадывалась, куда нас заведет эта игра. Я судорожно выдохнула, почувствовав, что давление ножа Фредди ослабло, а его рука слегка опустилась. Но затем его взгляд снова стал твердым. – Прости, Рейчел, но я не могу нарушать правила. Я не могу тебя отпустить. Стоп-слово не помогло. Возможно, мама была права. Возможно, мне стоило вступить в команду по хоккею на траве, потому что я так сильно ударила Фредди коленом в пах, что он застонал и выронил нож. Он покачнулся, потянулся за лезвием, но я его опередила. Я схватила нож, замахнулась и ударила рукоятью в переносицу Фредди. Раздался громкий хруст, и Фредди повалился на спину. Я бросилась бежать. Я надеялась, что деревья и темнота предоставят мне достаточное прикрытие. Пройдя через все испытания, выяснив правду, увидев, кто на самом деле скрывается за маской, я без конца думала о том, что все это – просто детская игра. Не только сам клуб, но даже этот момент, когда я спасала жизнь бегством, задыхалась и, в сущности, играла в гребаную игру в пятнашки. Только на кону была моя жизнь – если меня поймают, я умру. Противоречивые мысли, бешено колотящееся сердце, темнота парка – все это ослепило меня, и я сама не поняла, как врезалась во что-то. Нет, в кого-то. Я отскочила назад, ожидая нападения Фредди и уже размахивая руками, но это оказался Брэм. Я отшатнулась, но потом вспомнила, что не должна бояться. Я по-прежнему сжимала в руке нож. Я подняла его над головой, как учил меня Норман Бейтс[39]. – Рейчел, подожди. – Брэм сделал шаг назад, показывая мне, что его руки пусты. – Я все знаю! – рявкнула я срывающимся голосом. – Мне известно, что я – подопытный! – Рейчел, я на твоей стороне. – Чушь собачья! – Конечно, что еще он мог сказать? Я нацелила нож в его лживый рот. – Я тебе не верю. – И правильно! – крикнул Фредди, выходя к нам из-за деревьев и зажимая рукой кровоточащий нос. – Брэм все это время был в курсе. Он как Стю, а я как Билли Лумис[40]! Фредди подошел к Брэму, и я взмахнула ножом, чтобы удержать обоих парней на расстоянии. Это было так же бесполезно, как размахивать веткой перед двумя приближающимися львами. Оба эти придурка опасны, и я не доверяла ни одному из них. Но кое-что я могла сделать: последнюю отчаянную попытку проверить, не лжет ли Брэм. – Тайер сказал мне, что мы не единственные, кто играет. Что он имел в виду? – Я тебе все расскажу, – ответил Брэм, но прежде чем он успел продолжить, Фредди схватил меня. В следующее мгновение в рот мне набился снег, а нож вылетел из руки. Я попыталась его нащупать, но к тому времени нож вернулся к Фредди, как будто всегда находился там. У меня не было времени бежать, я успела лишь собраться с силами, когда Фредди бросился на меня. Я подняла руки, чтобы защитить себя, ожидая, что сейчас острие лезвия рассечет плотные рукава моей куртки. Когда нож устремился ко мне, я инстинктивно закрыла глаза. Вместо этого я услышала стон. Открыв глаза, я увидела, что нож Фредди окрасился красным. А Брэм прижал руку к груди. Я ничего не понимала, но кровь, проступившая сквозь пальцы Брэма, дополнила картину для меня. Брэм попятился и выглядел таким же потрясенным, как и я. Он повернулся к Фредди, как бы желая спросить, зачем тот его ранил, но когда открыл рот, из него брызнула только кровь. Когда Брэм рухнул на землю, Фредди повернулся ко мне. – Вот так все и получится, – проговорил он, задыхаясь и обливаясь потом. – Я расскажу полиции, что ты боялась и все время твердила о каком-то парне, который вломился в прошлом году к тебе домой, а теперь преследует тебя и в этом городе. Ты боялась, что он убьет тебя. Я сообщу, что им оказался Брэм. Я пытался бороться с ним – я пытался спасти тебя, очень старался, – но опоздал. Он добрался до тебя. Он убил тебя. Слушая, как Фредди планирует мою смерть, я подавила рыдание. – А когда он принялся за меня, что ж… – Фредди, не выпуская ножа, тыльной стороной ладони вытер пот со лба. – Мы с тобой оба знаем, как легко солгать о «самообороне». Я покачала головой, в ушах звенело, глаза щипало от слез. – Я никогда не лгала об этом. – Нет, лгала! – Сила этих слов, казалось, подтолкнула Фредди вперед. – Хочешь знать, почему все это произошло? Почему я выбрал именно тебя? Я сделал это, потому что ты солгала, Рейчел. Ты убила Мэтью Маршалла. Мне показалось, будто он столкнул меня со скалы. Имя Мэтью звучало так незнакомо, когда Фредди произносил его. Он не должен был произносить это имя. Мне захотелось протянуть руку, засунуть ее в рот Фредди и вытащить его язык. Крепко вцепиться ногтями. Потянуть, вырвать этот язык, сделать так, чтобы это лицо перестало быть лицом. Я могла бы это сделать. И в другой жизни, скорее всего, так и сделала бы. Но теперь, глядя, как Фредди крепко сжимает нож, я кое-кого в нем опознала. Чудовище внутри. Мы с Фредди были двумя сторонами одной медали. Страх создал меня, выманил наружу монстра, который действовал безрассудно, убив Мэтью. Что же касается Фредди, то его сделал таким именно гнев. Теперь я видела это предельно ясно. Гнев управлял Фредди как марионеткой. Но я не собиралась больше позволять своему страху управлять мной. Я не собиралась вести себя безрассудно. Я была готова бороться – я сделала бы все, чтобы остановить его. Но теперь-то мне было понятно, кто я. Возможно, когда-то я и совершила чудовищный поступок, но это не сделало меня чудовищем. Я выжила. И это сделало меня гораздо сильнее. Фредди сокращал расстояние между нами, пока мы не оказались совсем рядом. Он занес нож, но когда опустил его, оружие вылетело у него из руки. Брэм, которого я посчитала мертвым, поднялся и перехватил нож. Он вонзил лезвие в спину Фредди. Они оба упали на землю. 53 Я ПРОСНУЛАСЬ с криком. На этот раз мне не снилось никакого кошмара, меня окружала сплошная темнота. Я сделала судорожный вдох, потянулась к выключателю прикроватной лампы, но меня била нервная дрожь, и рука дернулась, как от удара током, ударившись о лампу. Лампа покачнулась, но мама успела поймать ее и удержать от падения на пол. – Тише, я здесь, – прошептала она и включила лампу. Свет сразу же окутал все вокруг теплым сиянием. Мама присела на край кровати и пригладила мне волосы. Увидев ее, я чуть не расплакалась. Мама сказала, что проведет всю ночь рядом со мной, и стояла на своем даже после того, как я напомнила, что единственный стул в комнате, постоянно заваленный моей поношенной одеждой, – скрипучая старая развалюха. Я так обрадовалась, что мама все-таки осталась. – Прости меня за лампу. Я такая неуклюжая. Тебе не стоит сидеть со мной, как с ребенком. – Рейчел, с лампой все в порядке. То, что ты сейчас слегка на взводе, – это объяснимо. Ты совсем недавно пережила нечто… невероятное. Она вздохнула и нахмурилась. Я знала маму так же хорошо, как и она – меня. Знала, что она разглядывает свои руки, потому что не хочет, чтобы я видела ее слезы. Знала, что мама сжимает губы в тонкую прямую линию, чтобы набраться решимости, силы. Я знала это все, потому что сама вела себя так же. – Прости меня, мама. Мама бросила на меня раздраженный взгляд. – Ты даже не разбила эту чертову лампу. – Не за это. Мама вздохнула. – Хамонада. Тебе не за что извиняться. Это я должна извиниться за то, что с тобой постоянно происходят всякие плохие вещи. Я действительно надеялась, что в этом городе мы начнем жизнь с чистого листа. Я не заслуживала ее сочувствия. Я сама навлекла на себя неприятности. Я практически постучала в дверь беды и умоляла впустить меня. А теперь мама винила себя в моих несчастьях. – Так что с тобой случилось? – спросила мама. До сих пор она ждала и старалась не затрагивать эту тему. Мама дала мне возможность прийти в себя, приехала за мной, когда ей позвонили из полиции, сидела со мной на заднем сиденье машины, пока ночь сменилась днем. Полиция сообщила ей факты – фрагменты улик, которые нашли разбросанными в той небольшой части Центрального парка, где мой кошмар воплотился в жизнь. Фредди обнаружили мертвым, с резиновой маской на лице, которая послужила доказательством его причастности к происшествию с Лакс. В полиции также собирались возобновить расследование по делу о смерти Сандры. Брэма и Тайера нашли живыми, но Тайер едва дышал. Однако Фелисити словно растворилась в воздухе, и я не стала упоминать о ней. А вот у меня, как ни странно, не оказалось никаких серьезных телесных повреждений. В полиции сочли это подозрительным, и это означало, что они явно не были фанатами фильмов ужасов. В конце всегда остается кто-то один. Последняя девушка. Я рассказала маме ту же версию событий, какую поведала полиции. Фредди набросился на меня. Он набросился на Брэма. И Брэм сделал то, что сделал, потому что Фредди собирался убить меня. Мне ужасно не хотелось расстраивать маму, но она заслуживала знать, что случилось. Правду, которую мне было так нелегко ей открыть.