Прощаясь, Джоанна обещала подъехать в выходные, посплетничать. Я сказала, что это замечательная идея и можно будет съездить в Файрхэвен, а она сказала, что очень охотно съездит. Я спросила, не приедет ли с ней молодой человек, а она усмехнулась и ответила — нет. Такая у меня девочка. Мы могли бы так же на такси вернуться на вокзал, но Элизабет захотелось прогуляться, и мы пошли пешком. Не знаю, представляете ли вы Мэйфейр — в тамошних магазинах ничего не купишь, но все равно было очень приятно. Мы выпили кофе в «Коста». Красивое здание. Элизабет сказала, что в тамошнем пабе любили выпить и она, и многие ее коллеги. Мы там немножко посидели, обсуждая, что узнали. Если судить по сегодняшнему дню, расследование убийства обещает быть невероятно увлекательным. День выдался долгим, а приблизились ли мы к поимке убийцы, судите сами. Кажется, Джоанна сегодня увидела меня с новой стороны. Или, может быть, я ее глазами увидела себя с новой стороны. В любом случае, очень приятно. И еще в следующий раз я расскажу вам про Корнелиуса, он нам понравился. В поселке уже почти темно. Как проживешь жизнь, научишься считать хорошие дни. Прячешь их в карман и носишь с собой. Сегодняшний день я спрячу в карман и пойду ложиться. Под конец скажу, что на Чаринг-кросс я заглянула в «Маркс» и купила пару банок джина с тоником. Мы с Элизабет распили их в вагоне на обратном пути. Глава 24 Когда в поселке начинают гаснуть окна, Элизабет открывает свой ежедневник и проверяет вопрос на сегодня «РЕГИСТРАЦИОННЫЙ НОМЕР НОВОЙ МАШИНЫ НЕВЕСТКИ ГВЕН ТАБЛДОТ?». Хороший вопрос, думает она. Не марка машины — это было бы слишком просто. И не цвет, его можно угадать, а догадка ничего не доказывает, — а регистрационный номер. Такое требует именно крепкой памяти. Как она не раз делала раньше, в другой жизни и по большей части в других странах и в другом веке, Элизабет закрывает глаза и мысленно дает приближение. И сразу видит — или слышит? То и другое: мозг говорит ей, что она видит. JL17 BCH. Она проводит пальцем по странице, находит записанный номер. Точно. Элизабет закрывает ежедневник. Следующий вопрос она запишет позже, у нее есть хорошая идея. Для протокола: машина была черный «лексус», невестка Гвен Таблдот хорошо зарабатывает на страховании сделанных по индивидуальному заказу яхт. Что касается имени невестки — вот оно останется тайной. Элизабет ее всего один раз представили, и она не расслышала имени. Но уверена, что дело в слухе, а не в памяти. Память — главный страх Куперсчейза. Забывчивость, рассеянность, выпадающие имена… «Зачем это я сюда пришла?» Внуки будут над тобой посмеиваться. Сыновья и дочери тоже станут шутить, но при том будут приглядывать за тобой в оба глаза. Ночью то и дело просыпаешься в холодном поту. Из всех возможных потерь — потерять память? Пусть отнимут ногу или легкое, пусть все заберут, только не это. Пока ты не превратилась в «бедняжку Розмари» или «беднягу Фрэнка», лови последние лучи солнца и принимай их как есть. Пока не лишилась поездок, игр, Клуба убийств. Пока не потеряла себя. Ты почти наверняка просто задумалась о другом, когда назвала внучку именем дочери, но как знать? Идешь как по канату. И вот Элизабет каждый день открывает ежедневник и записывает для себя вопрос на две недели вперед. И каждый день отвечает на вопрос, который задала себе две недели назад. Такая у нее система раннего предупреждения. Вместо научной группы, отслеживающей сейсмограммы. Если приближается землетрясение, Элизабет узнает о нем первой. Элизабет проходит в гостиную. Номерной знак двухнедельной давности — хорошая проверка, и она собой довольна. Стефан сидит на диване в глубокой задумчивости. Этим утром, до отъезда с Джойс в Лондон, они обсуждали дочку Стефана, Эмили. Стефан о ней беспокоился, сказал, что она похудела. Элизабет с ним не согласилась, но все-таки Стефан хотел, чтобы Эмили приезжала почаще и он мог за ней приглядывать. Элизабет согласилась, что это разумно, и обещала поговорить с Эмили. Только вот Эмили Стефану не дочь. У Стефана нет детей. Эмили его первая жена, она четверть века как умерла. Стефан — специалист по искусству Среднего Востока. Может быть, единственный специалист с большой буквы среди британских ученых. В шестидесятых-семидесятых годах он жил в Тегеране и Бейруте, и после много туда ездил, разыскивал похищенные шедевры из коллекций некогда богатых лондонских изгнанников. Элизабет в начале семидесятых ненадолго заносило в Бейрут, но их со Стефаном дороги пересеклись только в две тысячи четвертом, когда Стефан поднял оброненную ею перчатку перед книжным магазином в Чиппинг-Нортоне. Через полгода они поженились. Элизабет ставит чайник. Стефан каждый день пишет, иногда по многу часов. К нему скоро должен приехать агент из Лондона. Свою работу Стефан запирает, но, конечно, для Элизабет никаких замков не существует, и она время от времени читает написанное. Иногда он просто переписывает раз за разом заметки из своей газеты, но чаще это рассказы для Эмили или об Эмили. У него очень красивый почерк. Стефану больше не ездить поездом в Лондон, не обедать с агентом и не ходить по выставкам, даже не зайти за какой-нибудь справкой в Британскую библиотеку. Стефан на краю. За краем, если быть честной. Элизабет решила, что справится. Она, как умеет, подбирает ему таблетки. Седативные, признаться. На своих таблетках плюс ее таблетках Стефан никогда не просыпается ночью. Чайник вскипел, и Элизабет наливает две чашки. Констебль де Фрейтас и ее старший инспектор скоро приедут поговорить. Все очень мило сложилось, а все-таки ей есть о чем подумать. Сегодняшняя их с Джойс поездка принесла сведения, которые можно сдать полиции, и хотелось бы получить что-то взамен. Хотя с Донной и ее начальником придется повозиться. У нее есть несколько задумок. Стефан никогда не готовит, поэтому Элизабет не опасается, что он устроит пожар в ее отсутствие. Он не ходит в магазин, в ресторан, в бассейн, так что несчастных случаев тоже можно не бояться. Иногда она застает дома неумело скрытые следы потопа, иногда приходится что-то срочно постирать, но это пустяки. Элизабет хочет сохранить Стефана для себя как можно дольше. Рано или поздно он упадет или станет кашлять кровью, и придется показать его врачу, которого не одурачишь, и тогда все. Он уйдет. Элизабет сыплет в чай Стефану растертый в порошок темазепам. И добавляет молока. Будь здесь ее мать, она ввела бы правила этикета и на этот случай. Сначала темазепам, потом молоко. Или наоборот? Она улыбается — Стефану понравилась бы эта шутка. А Ибрагиму? Или Джойс? Вряд ли кому понравится, думает она. Иногда они и теперь играют в шахматы. Элизабет однажды месяц просидела на конспиративной квартире где-то близ польско-восточногерманской границы — нянчилась с русским гроссмейстером-невозвращенцем Юрием Четовичем. Она помнит, как тот плакал от радости, узнав, что она хорошо играет. Элизабет не стала играть хуже, но Стефан всегда выигрывает, да еще так изящно, что у нее голова идет кругом. Хотя в последнее время они играют всё реже, вспоминает она. Может быть, последняя игра уже сыграна? И Стефан уже поставил последний мат? Только бы не так! Элизабет подает Стефану чай и целует его в лоб. Он благодарит. Элизабет снова достает ежедневник и пролистывает на две недели вперед, чтобы записать вопрос по информации, полученной сегодня от Джоанны и Корнелиуса. СКОЛЬКО ЗАРАБОТАЕТ ЯН ВЕНТАМ НА СМЕРТИ ТОНИ КАРРАНА? Внизу страницы она записывает ответ: 12,25 МИЛЛИОНА ФУНТОВ, и до завтра откладывает ежедневник. Глава 25 Констебля Донну де Фрейтас известили накануне утром. Ее переводят в следственный отдел. Элизабет быстро управилась. Донну подключили к расследованию дела Тони Каррана как «дублера» Криса Хадсона. Это новая инициатива в кентской полиции. Подразумевается инклюзивность, или наставничество, или этническое разнообразие, — что-то такое объяснял позвонивший ей из Мейдстоуна кадровик. Так или иначе, в результате она сидит на лавочке с видом на Ла-Манш, пока старший инспектор Крис Хадсон доедает мороженое. Крис, чтобы скорее ввести дублершу в курс дела, вручил ей материалы по Тони Каррану. Донна не поверила своей удаче. Она с наслаждением взялась читать. Это уже похоже на настоящую работу. Вернулось все, что ей нравилось в Южном Лондоне. Убийства, наркотики, кто-то не без самодовольства выдает: «Без комментариев». Она читала и все ждала, что сейчас ухватит тоненькую ниточку, которая приведет к раскрытию дела двадцатилетней давности. Она уже прокрутила в голове сценку: «Сэр, я тут немножко покопала, и оказалось, что на 29 мая 1997 года пришлись банковские каникулы, а это, согласитесь, разносит в пух и прах алиби Тони Каррана». Крис Хадсон не поверит своим ушам — чтобы эта желторотая расколола дело? — а она добавит, подняв бровь: «Я отдала его почерк на экспертизу, сэр, и знаете что?» Крис сделает вид, будто ему неинтересно, но она-то увидит, как его проняло. «Оказывается, Тони Карран вообще был левшой». Тут-то Крис и сдуется. Ему ничего не останется, как передать дело ей. Ничего из этого не вышло. Донна вычитала в деле не больше, чем Крис до нее: старую историю, как кому-то сошло с рук убийство, а потом убийца в свою очередь был убит. Ни горячих улик, ни неувязок — не за что уцепиться. И все-таки она наслаждалась. — У вас в Южном Лондоне такого нет, а? — спрашивает Крис, тыча в море кончиком вафельного рожка. — Моря? — на всякий случай уточняет Донна. — Моря, — соглашается Крис. — Да, тут вы правы, сэр. Есть Стритхэмские пруды, но это совсем не то. В обращении Криса Донна чувствует неподдельную доброту и уважительность человека, хорошо знающего свое дело. Если бы она работала у Криса постоянно, то предприняла бы что-нибудь насчет его манеры одеваться, но всему свое время. Он, похоже, буквально понимает выражение «в простой одежде». И где люди находят такую обувь? В особом каталоге? — Не хотите прокатиться, повидать Яна Вентама? — предлагает ей Крис. — Поболтаем о его размолвке с Тони Карраном. Элизабет и тут не подвела. Позвонила Донне и во всех подробностях описала ссору, подсмотренную Роном с Джойс и Джейсоном. Съездить лично все равно придется, но для начала это уже кое-что. — Да, пожалуйста! — говорит Донна. — Или крутые детективы из отдела расследований не говорят «пожалуйста»? Крис пожимает плечами. — Крутые — это не по моей части, констебль де Фрейтас. — Нельзя ли поскорее перейти к стадии, на которой вы будете звать меня Донной? — просит Донна. Крис бросает на нее взгляд и кивает. — Хорошо, постараюсь, но ничего не обещаю. — А что нам нужно от Вентама? — спрашивает Донна. — Мотивы? — Именно. Он не поднесет их нам на блюдечке, но если смотреть и слушать, что-нибудь да выловим. Только позвольте, вопросы буду задавать я. — Конечно, — соглашается Донна. Крис приканчивает рожок. — Разве что у вас будет стоящий вопрос. — Окей, — кивает Донна. — Один, может быть, захочу задать. Заранее предупреждаю. — Справедливо, — Крис встает. — Идем? Глава 26. Джойс Кто не рискует, тот не выигрывает. Вроде бы так оно говорится. Именно поэтому я пригласила Бернарда пообедать. Приготовила баранину с рисом. Баранина от «Вайтроз», а рис — от «Лидл». Я всегда так делаю, и, честное слово, никакой разницы не заметно. Сейчас здесь все чаще появляются фургоны «Лидл» — народ просек фишку.