Ник закрыл глаза, позволяя лучам литься на его тело и невольно улыбаясь. Если сравнивать с иллюзиями в целом, эта была вовсе не плохой. Взяв одно из двух полотенец, которые он прихватил из корзины по дороге из раздевалок сюда, Ник подложил его под голову в качестве подушки. Вторым полотенцем он накрыл свои колени и ноги почти как одеялом. Его разум дрейфовал, пока он лежал там. Вампиры не спали… …но в последнее время он слишком много времени проводил в этом пограничном дрейфующем состоянии. Это напоминало зависимость. Это притягивало его подсознание, уговаривая вернуться. Может, в данный момент это действительно ему пригодится, оправдывался он. Может, это пригодится ему для расследования. В конце концов, подсознание хорошо решало загадки, верно? Будучи человеком и копом, он постоянно пользовался этим трюком, чтобы выудить детали, которые не уловил сознательно. Чтобы сложить воедино ниточки или собрать разрозненные события и связи в такой манере, которая слишком сложна для прямолинейных частей его сознания. Ник закрыл глаза, положив голову на пушистое полотенце и поёрзав затылком, пока не нашёл идеальное местечко. Он выдохнул, хотя не нуждался в воздухе. Он не знал, когда перешёл от убеждения, что он подумает о расследовании… к тому моменту, когда все эти образы растаяли. Беглые картинки Морли, Джордана, пустого лица Нуньез и её тянущейся вниз руки, красной раздражённой кожи человеческого копа… ложки Морли, которой он мешал свой чёрный кофе размеренными, нескончаемыми кругами… Всё это рассеялось как дым. Ник очутился в каком-то другом месте. Он был в ресторане. Что-то здесь казалось смутно знакомым. Голова Ника была запрокинута назад, его глаза смотрели вверх, когда он издал хрип. Люстра из зелёного стекла свешивалась с золотистого потолка. Декоративный гипсовый узор, похожий на солнце, расходился от люстры; Ник всюду вокруг себя видел стеклянные стены, словно они ели в оранжерее, террариуме или аквариуме. Снаружи была ночь. Факелы усеивали патио под открытым небом и столики. На их столике он чуял стейк, картошку, грибы, жёлтую тыкву, красное вино… Однако его еда была для виду. Он не ел. Он был вампиром. Он был вампиром, и он пришёл сюда не один. «Мы. Они». Они были вместе. Он так хорошо знал это чёртово лицо, эту улыбку, как резко сверкали эти глаза, когда Ник злил его, как поджимались эти губы, похожие на рот мраморной статуи. Ник знал это лицо и в других вариациях — как оно изменялось, когда он возбуждался, как двигалось его горло, как расфокусировались эти зелёные глаза, как стискивались челюсти. Ник знал беглый лукавый взгляд, видневшийся в этих зелёных радужках прямо сейчас. Затем его глаза прищурились, и бледно-фиолетовые кольца были заметны в отсветах пламени, лившихся через окна. «Хочешь, чтобы я это сделал? — спросил через кровь до боли знакомый голос. Тот проблеск извращённости резче проступил в его взгляде и изогнутых губах. — Ну? Хочешь или нет? Я могу заставить их отвернуться. Или я могу заставить их смотреть… если ты так предпочитаешь». Он всматривался в лицо Ника. Его улыбка постепенно становилась шире. Ладонь тяжело опустилась на бедро Ника, массируя мышцы. «О… Я определённо понимаю, что тебе этого хочется». Это лицо… оно сводило с ума. Ник знал это грёбаное лицо. Он знал его чертовски хорошо. Почему, во имя богов, он не мог его вспомнить? Светлые глаза сияли, глядя на него. Изогнутые губы так близко, что можно коснуться. Выступающий подбородок, приподнятая бровь, почти до раздражения красивые черты… зелень его глаз становилась как будто зеленее благодаря фиолетовому кольцу вокруг. Это была такая странная и завораживающая черта — ободки вокруг его радужек. Они делали его и без того прекрасные и иномирные глаза ещё более прекрасными и иномирными. Ник знал эти глаза лучше, чем свои собственные. В то же время он… Gaos. Он старался вспомнить. Он не мог связать с ними имя, лишь догадки. У него не было понимания, не было чувства завершённости. Не было истории, связанной именно с этим лицом, не было хронологии событий, ощущения финала… Лишь примерные догадки, опирающиеся на то, что ему известно о своей хронологии, то есть о базовых фактах собственной жизни. Ник также мог предположить исторический период, но только по тому, что видел вокруг них. В некотором роде возможность угадывать такие вещи делала всё только хуже. В какой-то необъяснимой манере способность угадать, кто этот мужчина, но не знать, кем он был, причиняла Нику ещё больше боли. Почему он мог лишь догадываться, кто владелец этого лица? И почему сейчас? Почему всё это всплывало сейчас, когда он наконец-то снова в отношениях, когда он наконец-то создал в своей жизни нечто настоящее, значимое для него… и отчаянно боялся это потерять? Gaos. Вот в чём дело. Страх. Страх испытать боль. Одного лишь едва уловимого шёпота воспоминания, окружавшего эту боль, было достаточно; это ранило его, хотя он ни хера толком не помнил. Он знал наверняка лишь одно… он больше никогда не хотел испытать такое. Он даже на самом деле не хотел это помнить. Боль вздымалась в его груди при виде тени улыбки на этом неестественно красивом лице. Зелёные глаза сияли, глядя на него. Этот рот… эти губы и язык. Одно лишь ощущение знакомости пронзило его грудь осколком боли и парализовало его. Gaos. Этот придурок любил шалить с ним. Он делал это с ним в публичных местах, вроде данного дорогого, модного, гипер-урбанистического ресторана с зелёной люстрой, куда они, должно быть, пришли поужинать. Он при каждой возможности заигрывал с Ником, спутывал его разум и эмоции. Ему это казалось забавным. Ему нравилось видеть, как Ник смущается, а потом полностью теряет контроль… Gaos. Почему он думал об этом? Что, бл*дь, с ним не так? — Привет! Ник резко дёрнулся, чуть ли не соскочив с шезлонга. Его глаза распахнулись. Он сел, с облегчением увидев, что полотенце осталось на его коленях, почти полностью прикрывая пах. Он уставился на стоявшую рядом человеческую женщину, заметив лёгкий изгиб её губ и приподнятую бровь, пока она выразительно смотрела на него. — Приснилось что-то, а, вампир? — она заулыбалась ещё шире, многозначительно играя бровями. — Хочу ли я вообще знать? — Вампиры не видят снов, — машинально сказал Ник, помрачнев. Кит выразительно фыркнула, садясь на соседний шезлонг, и бросила свои два полотенца, которые наверняка взяла из той же корзины. — Ну конечно, — усмехнулась она. — Ну, что бы ты ни делал… не говори мне, — подумав, она усмехнулась во второй раз. — Если ты расскажешь, возможно, я не удержусь и поведаю мисс Джеймс о том, что застала тебя за тем, как ты смотришь эротические сны посреди публичной зоны отдыха. Челюсти Ника сжались. Чёртов ребёнок. Она рассмеялась, всё ещё изучая его взглядом. — Видел бы ты сейчас своё лицо. Если бы ты был человеком, оно сделалось бы ярко-красным. У тебя на лбу написано «попался», — протянув руку, она хлопнула его по плечу. — Ты уверен, что с тобой всё хорошо, приятель? Может, мне стоило оставить тебя в покое. Тебе явно надо навестить свою девушку. Очень надо, — добавила она. Ник закатил глаза, потирая лицо рукой.