Попыталась заговорить, но во рту было слишком сухо. И я молча лежала, пока бабушка водила пальцами по моим плечам, по шее, по икрам ног. Вскоре я кое-как успокоилась и сумела взглянуть на нее, уже не боясь самой себя. Она улыбнулась: – Подойди сюда, у меня для тебя кое-что есть. Приближаться мне не хотелось, но я все же села, упершись спиной в изголовье кровати. Грязь действовала успокаивающе – и хорошо пахла, словно навевая сон, – а бабушкино желтое платье, казалось, заполняло всю комнату. – Вот, – сказала бабушка, перевернув вторую миску. В ней оказался сухой рис – белые зернышки отчетливо вырисовывались на фоне моего сиреневого покрывала. Мой разум вдруг отключился, и я принялась считать. Я смутно осознавала, что она уходила и возвращалась, но пока не закончила, счет был единственным, что имело для меня значение. – Сколько их? – спросила бабушка в какой-то момент и вручила мне теплую кружку. Я досчитала до конца. – Четыреста тридцать шесть, – ответила я. Во рту больше не было сухо. Я даже удивилась, но затем заглянула в кружку и поняла, что уже выпила из нее. На дне оставалось немного крови, а вверху на стенке виднелась запекшаяся пленка. Когда я подняла взгляд, то увидела себя в настольном зеркале – мой рот был окаймлен красным кружком. – Я отвратительна, – произнесла я, чуть не плача. Она взяла меня за руку. – Не волнуйся. Ты со мной. После этого бабушка села, сложив руки на животе. – Если ты готова узнать остальное, я тебе расскажу, – проговорила она, и я, счистив грязь с руки, принялась слушать. 7. Цзян-ши должны пить кровь, чтобы их тела не превратились в гробницы; иначе они станут гранитом, а ты окажешься замурована внутри. («Тебе следует научиться охотиться на оленей», – говорит бабушка, но я пропускаю это мимо ушей.) 8. Желтое платье дает мне защиту. («Скажи своим друзьям, чтобы носили желтое», – говорит она, будто у меня есть друзья, которых я хотела бы спасти.) 9. Она может доставать кровь у мясника, («для сосисок», говорит она, подмигивая), если я буду ее подвозить. Самой ей водить больше не разрешают. 10. На вкус кровь отвратительна. 11. Поначалу. В школу я вошла через черный ход и все утро просто пыталась не уснуть. (Хорошая новость о моих новых желаниях: пометки я теперь себе оставляла чудовищные.) В столовой царило неприличное оживление, и когда я туда вошла, мое бесполезное сердце все так же стучало в груди. Похоже, старые привычки живут долго. Эмбер, Мэдисон, Джейсон и остальные сидели за обеденным столиком с пакетами из «Макдоналдса», служившими свидетельством того, что они неимоверно круты, раз могут покидать территорию школы. Джейсон кормил Эмбер картошкой фри, по одной за раз. – Не обращай на них внимания, – услышала я. Это был мальчишечий голос. Я осмотрелась по сторонам: никого рядом не оказалось. – Ты меня не видишь, – сказал голос. – Не озирайся. – А ты заткнись, – процедила я и двинулась вперед, стараясь прогнать его подальше. – Теперь, когда ты меня слышишь, нам нужно поговорить, – продолжил он. – Теперь? То есть ты и раньше здесь был? Выйдя во двор, я выбрала свободную скамейку и, убедившись, что за мной никто не следовал, уселась на нее. – Я еще здесь. Я заволновалась, но быстро вспомнила, что тоже мертва. Похоже, с этим существом у меня было больше общего, чем с кем-либо из тех, кто сидел в столовой. – И сколько ты пробыл здесь, пока я тебя не слышала? – спросила я, сложив руки с таким видом, будто была слишком крутой, чтобы меня заботил какой-нибудь призрак, следивший за тем, как я чищу зубы. – Ты сама меня вернула, – ответил он. Я подумала о прошлом своем ощущении – будто в ту первую долгую ночь кто-то был со мной рядом. – Оу, надеюсь, ты не извращенец, – проговорила я. 12. Если ты достаточно напугана или достаточно отчаялась, когда возвращаешься в свое тело, то можешь случайно притянуть еще чью-то душу. 13. Его зовут Джейк. Он покончил жизнь самоубийством. (Большего он не рассказывает, а я не давлю. С людьми случаются всякие странности.) 14. Он думает, что все равно легко отделался по сравнению со мной. – Нам нужно отправить тебя домой, – заявила я той ночью. На уроках с воображаемым другом было весело (я делала язвительные записи, а он смеялся), а еще лучше – в читальном зале, когда Эмбер и компания шептались и бросали злобные взгляды на ботаников, старавшихся сидеть так, чтобы их не замечали. С воображаемым другом, который мог тайно высказывать, какие они придурки, было вообще идеально. Но сейчас я собиралась идти в душ, и – сами понимаете. – Я не знаю, как вернуться, – сказал Джейк. – Не думаю, что у меня все еще есть дом. – Ну, знаешь ли, моя комната – не место для невидимых мальчишек. – Я не подсматриваю. – Как будто я могу это проверить, – посетовала я. – Мне это не очень интересно, на самом деле, – ответил он. Я задумалась, значило ли это именно то, что пришло мне в голову. Это во многом объяснило бы, почему он покончил собой, но я на него не давила. – Ладно, – сказала я. – Надеюсь, ты разбираешься в химии. – Последнее время были тройки, – сказал он. Я открыла учебник. – Тогда читай. Я не стала заикаться о том, чтобы отправить его обратно. Даже если бы я знала, как это сделать, он вряд ли горел желанием вернуться. Пожалуй, если ты одинок, то хоть какой-нибудь друг – это лучше, чем ничего. Уж я-то знаю. Уже в первое время жизни цзян-ши становится понятно, что хуже всего – это наблюдать, как медленно умирает собственное тело. Это не настолько плохо, как могло бы быть, но очевидно, что если не сумеешь вернуться должным образом, то превратишься в полуразложившийся труп. Отвратительно. И хоть сто раз повтори себе, что твой внешний вид не так важен, все равно будет ужасно просыпаться каждое утро и видеть, как у тебя седеют волосы, как бледнеет и грубеет кожа, как наливаются кровью глаза, – а ты ничего не можешь с этим поделать. Я же борюсь. Крашу волосы в черный цвет (пусть и задыхаюсь от вони) и ношу темные очки, отчего кажется, будто я пытаюсь закосить под Джона Леннона. В один прекрасный момент в коридоре Мэдисон обзывает меня позеркой, но помимо этого, вроде бы никто не замечает во мне ничего нового. Здесь даже после смерти ничего не меняется. Это должно было бы радовать меня сильнее, чем я способна почувствовать. – Как думаешь, скоро тебя вычислят? Пожав плечами, я пересекла пешеходный переход.