– Его? И ты еще утверждаешь, что это я сразу перескакиваю к выводам. Откуда следует, что мы ищем не женщину? Насколько я понимаю, вторая жертва была лесбиянкой. А насчет ориентации первой вы уже все выяснили? – Обеих многократно изнасиловали, – заметил Маклин. – Эксперт по сексуальным расстройствам здесь, конечно, вы, но я лично пока что подозреваю мужчину. Хилтон со снисходительным видом наклонил голову к плечу: – В данном случае я склоняюсь к тому же мнению, хотя и по совсем другой причине. Серийные убийцы среди женщин встречаются крайне редко, и почти всегда их агрессия направлена на противоположный пол. – Хоть в чем-то мы согласны. Итак, мы ищем мужчину. Причем не совсем необразованного – по крайней мере, читать он умеет. – Чистая победа, инспектор! – снова ухмыльнулся Хилтон. – Давайте теперь на время отвлечемся от расследования и поговорим о вас. В конце концов, мы здесь именно поэтому. Пусть даже ворошить прошлое вам и нелегко. – Мне было бы гораздо легче, если бы вы, и суперинтендант, и журналисты, и кто там еще имеет по этому вопросу свое ценное мнение, перестали бы мне о нем напоминать! – Для человека, который оставил свою потерю в прошлом и живет теперь новой жизнью, вы слишком уж резко реагируете. – Новой жизнью? – Маклин опять ощутил поднимающуюся в нем волну гнева. – Кто сказал, что я живу новой жизнью? Такое, Хилтон, нельзя просто взять и оставить в прошлом! Способный оставить подобное в прошлом – это человек именно того сорта, кто также способен без малейшего сожаления похитить, изнасиловать и убить двух женщин. Я ни на один день не забываю о смерти Керсти. Это – часть моей жизни. И она накладывает на меня свой отпечаток. Но я прекрасно это осознаю. И в состоянии с этим справляться. Я не могу зажить новой жизнью, во всяком случае, в том смысле, который вы вкладываете в эти слова. Но я справляюсь! – По уши закапываясь в работу? И уклоняясь от мало-мальски серьезных личных отношений с кем бы то ни было? Это, Тони, называется «справляюсь»? Или все-таки «прячу голову в песок»? – Не понимаю, о чем вы. – Маклин выпрямился в кресле и положил ногу на ногу, хотя и знал, что подобной позой выдает свой переход в оборону. – Прислушайтесь к собственным чувствам, Тони. – На лице Хилтона снова появилась довольная ухмылка. – Я видел ваше личное дело. Вам без пяти минут сорок, а вы до сих пор не женаты, и детей у вас нет. Я поспрашивал – насколько можно судить, ориентация у вас вполне традиционная. Ну и где же ваши женщины? Если исходить из вашей внешности, у вас от них отбоя быть не должно! – По-моему, это вам не должно быть никакого дела до моей личной жизни, Хилтон! Насколько я понимаю, от вас требуется определить, способен ли я исполнять свои служебные обязанности. У вас что, есть основания для сомнений? – Ну, начнем с того, что вы подвергли опасности своего подчиненного, что привело к серьезной травме. – Хилтон опустил взгляд в блокнот. – Потом, вы самовольно вмешались в операцию отдела по борьбе с организованной преступностью… – И в обоих случаях комиссия по этике полностью сняла все претензии. Мы сообщили в Глазго, что выезжаем, а почему они не почесались по этому поводу, надо у них самих спрашивать. Что касается несчастного случая, пожарный разрешил нам проход. Когда пол провалился, пожарный был поражен не меньше моего. – И как давно вы в последний раз навещали сержанта Робертсона? Насколько я понимаю, он все еще в больнице. – Хилтон поднял глаза от блокнота и не мигая уставился на Маклина. Он уже не улыбался. – Я… Я был занят. – Занят? Тони, ты три недели был в отпуске. И так и не нашел возможности хотя бы один раз посетить своего товарища. И что мне по этому поводу думать? В столовой царила праздничная атмосфера. Повара развесили повсюду серебряный «дождь» и бумажные украшения, из динамиков под потолком, обычно используемых для объявлений по громкой связи, сейчас лились писклявые звуки популярных рождественских песенок. Маклин ни на что не обращал внимания, изо всех сил пытаясь стряхнуть с себя нервозность после сеанса с Хилтоном. Психиатр чрезвычайно раздражал его сам по себе, еще хуже было, что он сплошь и рядом оказывался прав. – Так и думал, сэр, что вы тоже зайдете. Я тут для вас местечко держу. – Ворчун помахал рукой от столика рядом с обогревателем. Заплатив за кофе и сэндвич с беконом, Маклин присоединился к нему. – Черт побери, горячий завтрак – то, что мне было нужно, – пробормотал он, сжевав полсэндвича и запив его кофе. – Хилтон – та еще задница? – Гораздо хуже. Давай сейчас поговорим о чем-нибудь другом. Ворчун вскинул руки в притворном ужасе: – Разумеется, я не собирался сейчас говорить о нем, сэр. На такие беседы я способен только поздно вечером, с должной поддержкой в виде карри, пива и односолодового виски поприличней. Маклин улыбнулся, чувствуя, что напряжение и подавленность начинают понемногу улетучиваться. Скоро эти сеансы с психиатром закончатся, пообещал он себе. Уже скоро. – В таком случае – как идет следствие, Боб? – Ну, нам не помешало бы побольше народу, но на это пока надежды мало. Начальство хочет слышать победные реляции, но стоит только заикнуться о том, что нашей группе не хватает людей, и оно начинает нести какую-то ересь насчет перерасхода фондов заработной платы. – Спасибо, блин, за помощь! – Ну да, я примерно так и ответил, – подмигнул ему Ворчун. – Как бы то ни было, от судмедэкспертов мы вряд ли что-то еще получим. Убийца знал, что делает, оставляя тела в проточной воде. – Но убивал он не там, а где-то еще, так ведь? Во всяком случае, так поступал Андерсон. А если бы наш убийца был не таков, криминалисты ведь нашли бы что-то на местах преступлений? – Надо полагать. – Так где же он держал женщин? Где убивал? – Откуда я знаю? Получается, что мог где угодно. – Ворчун повозил пальцем по своей чашке. – А где их видели в последний раз? Кейт Маккензи – на холме Либертон, рядом с Мортонхоллом. А Одри жила на улицах в районе Сенного Рынка. Боюсь, надеяться на что-то общее не приходится. – Так и с Андерсоном не было ничего общего, сэр. Он хватал своих жертв по всему городу. – Но каждую отвозил в свой магазин в Кэнонгейте. – Маклина передернуло при воспоминании. – А сейчас там что? Когда я заходил туда в последний раз, он был наглухо закрыт. – По-моему, все так и осталось. Думаю, и ключи до сих пор у нас, семьи-то у Андерсона не было. Наверное, так и хранятся в подземном царстве у Ниди. Маклин посмотрел на остатки сэндвича, на масляные разводы поверх кофе, и обнаружил, что больше не хочет ни того, ни другого. – Сделай-ка одолжение, Боб, сходи и попробуй найти ключи. Один Бог знает, как я пытался этого избежать, но раз уж наш убийца настолько одержим Андерсоном, придется и мне возобновить с уродом знакомство. Его дом для начала вполне сойдет. 35 Восемнадцать лет назад Дональд Андерсон купил магазинчик в довольно захудалом районе. Потом Шотландия получила самоуправление, новое здание парламента возвели чуть ли не на соседней улице. Теперь квартиру в Кэнонгейте можно снять разве что за безумные деньги, а большая часть лавчонок в округе превратились в модные бары и кафетерии. Однако именно здесь традиционно были сосредоточены букинистические магазины и мелкие издательства, и некоторая их часть до сих пор сопротивлялась захлестнувшей район волне яппи. Но даже на фоне других подобных заведений магазинчик, где Дональд Андерсон вел свои дела, в том числе и до поры никому неизвестные, смотрелся выходцем из иной эпохи. Поначалу, вскоре после суда, к нему словно магнитом тянуло всяческий сброд, настроенный покуражиться, но поскольку окна оказались заколочены толстой фанерой (а под ней, как было известно Маклину, забраны толстыми стальными решетками), внутрь никто так и не попал. В качестве компенсации разочарованные погромщики исписали весь фасад угрозами и ругательствами, как будто тот, кому они были адресованы, мог их прочитать. Со временем о Дональде Андерсоне просто забыли, и надписи скрылись под напластованиями рекламных плакатов, сообщающих о концертах никому не известных рок-групп и давно закончившихся фестивальных постановках. – Ну и зачем мы здесь, сэр? – поинтересовался Ворчун, переступая с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть. – Сам толком не знаю. – Маклин копался в связке в поисках ключа, который подошел бы к огромному замку, продетому через петли на входной двери. Потом пришлось искать ключ к другому замку, в самой двери. Ключ легко провернулся, как если бы замок недавно смазали, и дверь бесшумно отворилась. Маклин ожидал, что внутри будет пахнуть влагой и плесенью, но воздух был сухим. Он попробовал выключатель, к его удивлению свет зажегся, скелетоподобные тени от пустых книжных полок легли на стены. Ниди сообщил, что сразу после смерти Андерсона представители аукционного дома вывезли для распродажи все имущество, не считая того, что хранилось в подвале полицейского управления. Аукционисты все эти годы только и ждали позволения. Лишенный старинных кожаных переплетов и пыльных матерчатых обложек, магазин выглядел странно. Однако даже в таком виде он оставался знакомым, и Маклин непроизвольно вздрогнул, переступая порог. Маленький кабинет в дальнем углу магазина, из которого открывался выход к задней комнате и к лестнице в квартирку наверху, больше соответствовал духу места, где десять лет никого не было. Старинный письменный стол все еще стоял здесь, как и стул рядом с ним. И два шкафчика в углу у окна, которое выходило бы на бетонный дворик, если бы не было заколочено. Все покрыто тонким слоем пыли, никем за последнее время не потревоженной. Маклин выдвинул пару ящиков письменного стола – оба оказались пусты. Все, хоть отдаленно напоминающее улики, было изъято в ходе следствия. Маклин осмотрел лестницу с вытертым ковровым покрытием, ведущую наверх. Окна второго этажа не были заколочены, но с тех пор, как Андерсона десять лет назад увез полицейский «воронок», их никто не мыл. Теперь снаружи они были залеплены слоем грязи, изнутри – паутиной, усеянной мушиными трупиками. Маклин поднялся наверх, побродил из комнаты в комнату, не представляя, что рассчитывает найти. Он уже обыскивал квартиру, и с тех пор здесь немногое изменилось. Разве что запах. Когда-то в доме пахло клеем и мастикой для кожаных переплетов, едой из кухни и дешевым дезодорантом. Сейчас – пустотой и пылью с нотками плесени. Ворчун наверх не поднимался. Маклин уже спустился обратно, а тот так и стоял в небольшом коридорчике, глядя внутрь магазина. Это было неожиданно, если уж кто-то и должен чувствовать себя неуютно, так это сам Маклин, а не сержант. Но Маклин не ощущал ничего, кроме тоски. – Вниз тоже пойдете, да? – Ворчун махнул рукой на дверь под лестницей. Вместо ответа Маклин повернул ручку. Дверь оказалась запертой, он перепробовал все ключи, но ни один не подошел. Маклин опустился на колени и провел рукой по половицам. По краям, рядом с плинтусами, на них лежал слой пыли, но посередине пыли не было. Кто-то протоптал дорожку от заднего входа к двери в подвал, и случилось это совсем недавно. – Подсоби-ка, Боб. – Маклин уперся в дверь плечом. Не слишком прочная на вид и с одним-единственным замком; если бы не узкий коридор, в котором не развернуться, с ней вообще не было бы никаких проблем. В конце концов совместными усилиями они ее выдавили. Запах ударил в лицо, как только дверь распахнулась. Чуть не задохнувшись, Маклин прикрыл нос и рот ладонью и принялся искать выключатель. Шнурок висел рядом с дверью, и Маклин уже протянул руку, когда в мозгу наконец щелкнуло. Он полез в карман и достал пару резиновых перчаток. То же сделал и Ворчун. Надев перчатки, Маклин взялся за шнур у самого верха и потянул. В подвале вспыхнул яркий свет, но отсюда было видно только лестницу и квадрат каменного пола внизу. Маклин снова опустился на колени, проверил середину ступеньки и опять не обнаружил пыли. – Идем вниз, Боб. Возражения есть? – Разве я здесь решаю? – Тоже верно. Стой здесь, пока я не спущусь. Не хватало еще, чтобы лестница обвалилась под нашим весом. Под ним одним лестница заскрипела, но не сказать чтобы угрожающе. Он добрался до низу без особых приключений и махнул рукой Ворчуну, чтобы тот тоже спускался. Здесь уже ничего не заглушало воспоминаний. Небольшая комнатушка под лестницей, каменный пол, низкий, крашенный белым кирпичный потолок в форме арки. За широким проемом – помещение побольше, площадью не только с магазин, а еще и с часть заднего двора. Именно сюда Андерсон затаскивал похищенных и подвергал немыслимым мучениям, прежде чем убить. Раз в год, каждое Рождество, десять ужасных лет. Как и квартира наверху, подвал почти не изменился с тех пор, как его покинули криминалисты. Жестяную ванну они демонтировали и забрали с собой, но краны и сливная труба остались. Там же к стене была прислонена жесткая щетка на длинной ручке, рядом – ведро, в нем – пластиковая бутылка с дешевым средством для мытья полов. Кровать так и стояла на другой стороне помещения, освещенная голой лампочкой у самой вершины центральной арки, но как раз с кроватью было не все в порядке. Криминалисты забрали тогда матрац, оставив голую раму, теперь матрац, покрытый грязным темно-коричневым одеялом, появился снова. С рамы, одним концом на каменном полу, свисала веревка. Окинув ее взглядом, Маклин увидел на камнях кровь. Его зрение наконец-то подстроилось под резкий свет, и он понял, что одеяло вовсе не было темно-коричневым. Вернее сказать, не всегда было. – Назад! – скомандовал он Ворчуну, одной рукой по-прежнему прикрывая рот, другой – указывая на лестницу, по которой они только что спустились. Сержанту не потребовалось говорить дважды. Они поднялись по лестнице, теперь уже заботясь совсем не о безопасности, а лишь о том, чтобы ненароком не потревожить улики. Маклин убрал руку от лица, только снова оказавшись в коридоре, где воздух был относительно свеж. – Срочно вызываем криминалистов! – Он полез в карман за телефоном. Из глубины подвала следом за ними, лениво жужжа, вылетела большая зеленая муха.