– Вот, смотрите. – Макбрайд принялся нажимать кнопки, и на экране возникло изображение. – Внутренний двор управления вчера утром. Там две камеры, но с этой лучше видно. Маклин, прищурившись, изучал не слишком качественное видео. На экране возник бледно-голубой «пежо» и в несколько резких движений кузнечиком заскочил на парковку. Из него выбралась маленькая темноволосая фигурка, открыла багажник, вытащила большую коробку, швырнула внутрь что-то поменьше, закрыла багажник, заковыляла к управлению и исчезла из поля зрения камеры. – Я просмотрел следующие двенадцать часов. Конечно, на сильно ускоренной перемотке, но незаметно, чтобы она возвращалась к машине. – Стюарт, мы это и так знаем. Зачем ты меня позвал? – Подождите-ка минутку. – Макбрайд снова защелкал кнопками, и изображение сменило угол. Теперь в поле зрения камеры был пандус, ведущий к складам в подвале, совсем рядом с хранилищем доказательств. Картинка была слишком темной, чтобы разобрать, открыты ли подвальные ворота, но через несколько секунд по пандусу задним ходом проехала большая легковая машина и исчезла внизу. Вскоре та же машина выехала наружу и устремилась прочь. Маклин бросил взгляд на показания таймера. Было пол-одиннадцатого утра. – Это ведь машина Ниди? – Сэр, есть еще кое-что, – добавил Макбрайд. – Я поспрашивал, не видел ли кто-нибудь его вчера. Судя по всему, никто, если не считать Глэдис из столовой, она столкнулась с ним рано утром, когда привезли продукты. – Это не важно, мы точно знаем, что он был на работе. Вот его машина. – Маклин показал на экран. Макбрайд нажал очередную кнопку. Снова возникла парковка, на ней – та самая большая машина, рядом кто-то стоял. Макбрайд увеличил изображение, фокусируясь на лице. Несмотря на плохое разрешение, было прекрасно видно – с лицом что-то не так. – Мы-то думали, что у него грипп. А у него нос сломан и фонари вокруг глаз, как у панды. 60 – Вы на самом деле думаете, что это Ниди? Сержант Ричи сидела рядом с Маклином, машина направлялась к южной части города. Спускающееся к холмам солнце било прямо в глаза, к тому же начинались вечерние пробки. Казалось, с утреннего разговора при свечах с отцом Энтоном прошло всего несколько часов, а вечер уже стремительно приближался. Маклин изнывал от невозможности ехать быстрее, прекрасно понимая при этом, что тише едешь – дальше будешь. – Зараза, от Хилтона никогда не было пользы, но в этот раз сходится все, даже психологический портрет. – Маклин, проигнорировав возмущенный гудок, втиснулся перед замешкавшейся мамашей, везущей детишек из школы. Убрав одну руку с руля, он принялся загибать пальцы. – Одиночка, всю жизнь на него давил авторитет отца. Совсем зарос плесенью в своем хранилище, по большому счету давно уже мог бы получить повышение, но не прилагал к тому никаких усилий. Вообще, если бы один отморозок не ткнул ему в ногу битой бутылкой, оставался бы в следователях и дослужился бы как минимум до старшего инспектора. Состоял в бригаде по делу Рождественского маньяка дольше, чем кто-либо другой. Ну и, разумеется, имел прямой доступ к ключам от лавки Андерсона. Ричи ухватилась за приборную доску, пытаясь удержаться, когда он резко вошел в поворот. – Осторожней, сэр! Маклин ударил по тормозам – впереди него такси перестроилось через полосу и встало у тротуара, из такси начал выбираться пожилой джентльмен. Маклин в очередной раз пожалел, что не смог разжиться патрульной машиной или хотя бы одной из детективных без опознавательных знаков – они тоже были оборудованы сиренами и мигалками, пусть и не такими заметными. Как всегда в нужный момент, все машины были поломаны или в разъездах, и выбирать пришлось между «альфой» и «пежо». Причем машину Эммы все-таки еще должны были осмотреть криминалисты. Проезжая мимо чуть не стукнувшего его такси, Маклин переключился на вторую скорость – возмущенный рев форсированного итальянского мотора был лучше любого ругательства. Впереди возник просвет, и Маклин снова сосредоточился на том, чтобы ехать так быстро, как он только мог без совсем уж ненужного риска. – Надеюсь, Стюарт дозвонился до дорожной полиции. Нам только не хватало, чтобы вас сейчас остановил патруль. – На этом участке не бывает патрулей, тут везде автоматические камеры, – возразил Маклин. – А штрафы меня, честно говоря, сейчас мало волнуют. О черт, опять! У перекрестка впереди образовалась пробка, и ему снова пришлось сбросить скорость. – Вы сейчас очень похожи на Ворчуна, – рассмеялась Ричи. Маклин не ответил, и улыбка медленно сошла с ее лица. – Мы найдем ее, все будет в порядке, – добавила она. – Вы были знакомы в Абердине? – Маклин не слишком хотел сейчас говорить об Эмме, но это лучше, чем молча таращиться на сотни неподвижных тормозных огней впереди. – У меня сложилось чувство, что между вами что-то было. Ричи поерзала на сиденье. Пожалуй что, даже неловко поерзала. – Мы несколько раз пересекались по работе. – И всё? Почему вы тогда мрачнеете и замыкаетесь всякий раз, когда слышите ее имя? Мало того, и она что-то имеет против вас. Ричи помолчала, как и он, глядя прямо перед собой, словно тоже желая всем обогнавшим их машинам куда-нибудь испариться. Когда она снова заговорила, ее голос звучал очень ровно: – У нас были определенные разногласия. Причина – некий констебль. – Причина – женского рода, но констебль был, я так понимаю, мужского? – Как впоследствии обнаружили мы обе, он того не стоил. Этот засранец – уже инспектор, перевелся аж в Лондон. И ради перевода не останавливался вообще ни перед чем. – То есть он давно в прошлом. Теперь-то вы кого не можете поделить? Ричи снова не ответила, оставив Маклина размышлять над собственным вопросом, но в этот момент машины впереди тронулись. Поток медленно полз по узкому извилистому участку, потом Маклин свернул на Лоунхед, и пробка кончилась. Сколько времени прошло с тех пор, как они ехали этой же дорогой с сержантом Робертсоном? А ведь меньше месяца. Чувство же такое, что годы. Штаб-квартира «Рэндольф Девелопментс», мимо которой они пронеслись, сияла огнями. Вокруг старинного каменного здания фабрики по-прежнему стояла техника, но большая часть строительных вагончиков уже исчезла. Маклин вспомнил, как Уильям Рэндольф показывал ему макеты, рассказывал о своих планах обустройства Эдинбурга и пригородов. Очевидно, и этот район вот-вот превратится в эксклюзивную застройку. – Будьте добры, наберите-ка Макбрайда, – попросил Маклин, которому в голову пришла неожиданная мысль. Ричи вытащила телефон: – Что ему сказать? – Спросите, поговорил ли он с тем профессором. Ричи повторила в трубку его вопрос и озвучила ответ Макбрайда: – Поговорил. – Тогда спросите его… – Прищурившись, чтобы заходящее солнце не било в глаза, Маклин попытался разобрать надпись, вырезанную в камне над главным входом на фабрику. – Спросите, имело ли отношение к Гильдии место в Лоунхед, где сейчас кузнечные цеха «Макмерри». Ричи опять повторила в трубку его вопрос, потом, прикрыв микрофон рукой, задала свой собственный: – К Гильдии? Маклин не успел ничего объяснить – пришел ответ Макбрайда. – Он говорит, что не знает, но обязательно выяснит. Ричи закончила разговор и спрятала телефон. – О чем, собственно, вообще была речь? – Не обращайте внимания, очередное наитие, – решил не вдаваться в подробности Маклин. – День сегодня такой. – Не думала, что на зарплату сержанта можно позволить себе такой дворец. – Ричи, задрав голову, изучала жилище Ниди, пока «альфа», хрустя гравием, катила по длинной подъездной дорожке. Действительно, дом вполне годился под декорацию к высокобюджетной исторической драме. – Это семейная реликвия. Некогда Нидхэмы построили вон те кузнечные цеха. – Маклин указал на задворки здания, за ними поднимался крутой холм, на котором сквозь голые ветви деревьев можно было различить громаду фабрики. – В свое время мы все здесь иногда собирались. Когда искали Рождественского маньяка. Похоже, с тех пор тут все пришло в упадок. С этого расстояния Маклин уже мог рассмотреть, что штукатурка на стенах местами потрескалась, а оконные рамы давно нуждались в покраске. Одна из стен совсем заросла плющом, который уже оплел каминную трубу и угрожал обрушить ее своим весом прямо на крышу гаража внизу. На всякий случай Маклин припарковал «альфу» чуть в сторонке. Входная дверь была заперта, но этого стоило ожидать. В оконных стеклах отражалось вечернее солнце, жалюзи за ними опущены, так что разглядеть что-либо внутри нельзя. Маклин уже протянул было руку к расписной фарфоровой рукоятке колокольчика, но заколебался. – Давайте-ка сперва чуть-чуть осмотримся вокруг, хорошо? Гравийная дорожка огибала дом и, проходя под каменной аркой, упиралась в гаражные помещения. В конце дорожки припаркован, – скорее, даже брошен, – большой «ягуар» необычного зеленоватого оттенка, багажником в сторону задней двери. Маклин поднял глаза, но и с этой стороны дома свет в оконных проемах не горел. Почти все окна первого этажа тоже забраны жалюзи, видно только коридор и часть кухни, там никого нет. Маклин попробовал ручку задней двери, но и она оказалась на замке. – Машина здесь как минимум несколько часов. – Сержант Ричи положила руку на капот, потом отняла ее и подергала дверную ручку. – И заперта. Гараж – раньше здесь, очевидно, держали кареты – тоже был заперт. Удивляться не приходилось – дом слишком близко к Лоунхеду, сюда наверняка словно магнитом тянет безработную и бесперспективную молодежь, обитающую в дешевом районе вдоль речки Рослин. Здание, полускрытое от посторонних глаз фабричными корпусами, – идеальная мишень для грабителей и вандалов. – Похоже, здесь что-то тащили, сэр. – Присев на корточки у багажника «ягуара», сержант Ричи изучала гравий. Маклин присоединился к ней. – Что вы нашли? – Посмотрите. – Она указала на неглубокую вмятину в гравии. – Похоже, из багажника уронили что-то тяжелое и отволокли вон туда. Маклин, осторожно ведя рукой по поверхности гравия, тоже нащупал две параллельных канавки. Два каблука, пропахавших дорожку в сторону задней двери. Он встал и пошел вдоль канавок, одновременно вытаскивая телефон и нажимая клавишу быстрого набора. Макбрайд отозвался на втором гудке. – Мне нужен ордер на обыск дома Ниди, – потребовал Маклин, не успел констебль назвать свое имя. – И объявить его в розыск. – Будет сделано, сэр! – откликнулся Макбрайд. – Кстати, вы оказались правы! – Оказался прав? В чем именно?