– Слишком далеко, – улыбаюсь я. У моего брата выходной день бывает, должно быть, не чаще одного раза в месяц, поэтому, когда Кайран приглашает меня на ланч, я сразу же соглашаюсь. Упаковав сэндвичи с салатом с цыпленком, я еду в Общественный сад, поскольку единственным условием брата было перекусить где-нибудь на открытом воздухе. Мы сидим под ветвями кривого дерева, наблюдая за дикими утками возле воды. – Интересно, это утки считаются однолюбами? – спрашивает Кайран. – Я точно знаю, что это гуси. Кайран кивает селезню: – Твой ход, приятель. – Кстати, о птичках. Ты с кем-нибудь встречаешься? – Ты можешь не давить на меня? – закатывает глаза Кайран. – Тогда я не была бы твоей старшей сестрой. – Ну, я провожу кучу времени со своей правой рукой… – Фу! – морщусь я. – …за операционным столом, – ухмыляется Кайран. – Я оскорблена в лучших чувствах. Мог бы сформулировать немного по-другому. – Тогда я не был бы твоим младшим братом. – А что случилось с Адамом? Адам, медбрат, был последним бойфрендом Кайрана. – Он предпочел встречаться с кем-то, у кого на работе нет такой напряженки. С авиадиспетчером. – Когда я начинаю смеяться, Кайран качает головой. – Все в руках Господа. – В правой руке? Кайран швыряет в меня картофельные чипсы: – Ладно, проехали. А как поживает Мерит? – Собирается заняться теннисом и увлекается наукой. – Что ж, неплохо. Мне в пятнадцать лет было куда хуже. – И почему так? – Пытался объяснить всем своим учителям, почему на школьные вечера приходит моя сестра. И активно старался не пускать слюни от «Jonas Brothers». – Кайран поднимает на меня глаза. – Знаешь, сестричка, а ты хорошо поработала. Позаботилась о сиротке – скрытом гее. – Спасибо. Сев по-турецки, Кайран начинает рвать травинки. – Знаю, я постоянно ною и у меня хронический недосып, но, Дон, я люблю свою работу. И я должен заниматься тем, что люблю, потому что ради меня ты бросила свое любимое дело. – Мне нравится то, чем я занимаюсь. – Ладно, уговорила. Но это не входило в твои первоначальные планы. – Планы меняются, – пожимаю я плечами. – Если бы не смерть мамы, я вряд ли поступил бы в медицинскую школу, – задумчиво произносит Кайран. Это что-то новенькое. – Неужели? – Ну да. Я почувствовал себя таким… беспомощным, когда все случилось. Я не хотел, чтобы другим детям пришлось пройти через то же, что и мне. И тогда я решил, что вполне мог бы стать онкологом. Но отвлекся на опухоли мозга. – Где уж тут устоять, – соглашаюсь я. – И так безопаснее, – объясняет Кайран. – Когда я смотрю на пациента, то не вспоминаю маму. На пару секунд мы замолкаем. Кайран доедает сэндвич, а крошки бросает уткам: – А знаешь, что самое странное? Бо́льшую часть жизни я прожил без мамы, но я по-прежнему по ней скучаю. – Ага. – Например… я всегда собираю состриженные ногти… – начинает Кайран. – …так как иначе их унесут мыши и украдут твою душу, – со смехом заканчиваю я. – Что за дурацкие ирландские предрассудки? – А помнишь, как-то на Рождество она подарила тебе швейцарский армейский нож и потребовала, чтобы ты дал ей пенни, потому что иначе непременно ввяжешься в драку? – Или если сядешь в углу стола, то никогда не женишься? – Кайран делает паузу. – Если хорошенько подумать, то мое место всегда было в углу стола. – Мама бы тобой очень гордилась, – говорю я. – Ты тоже. Интересно, почему нам так хочется поговорить по душам с близкими людьми, время которых безвозвратно ушло? Древние египтяне писали письма мертвым: рисовали послания на сосуде, который заполняли дарами, а потом помещали в гробницу. И даже если покойный не умел читать, по умолчанию принималось, что в загробном мире он или она были грамотными. Так, жена, например, писала мужу о том, что у них заболела дочь и есть подозрение, что на девочку напал агрессивный дух Ба. Ну а в загробном мире покойный муж мог отвести дух Ба на суд Осириса. Что бы я сейчас написала своей матери, если бы она могла прочесть мое послание? Почему ты сразу не сказала мне, что больна? Почему ты меня оставила? Как я могу быть хорошей матерью, если не имею возможности обратиться к тебе за советом? Как мне разобраться в супружеских отношениях, если вы с папой никогда не были официально женаты? Я смутно помню, как однажды в субботу мы провели ночь в океанариуме. Это был специальный проект вроде девичника в музее, который назывался «Сон с рыбами». Подобные мероприятия проводила мама, постоянно работавшая сверхурочно, и вот однажды она взяла нас с собой. Мы захватили спальные мешки и кое-какую еду для перекуса, игрушки для Кайрана и домашку для меня. Мне уже исполнилось пятнадцать, и, пока мама развлекала других детей, я должна была присматривать за трехлетним братом. Мама проводила занятия в скальном бассейне с буйной ватагой четвероклассников. – Вода в океане постоянно движется, – объяснила мама. – Но кто знает, что приводит ее в движение? Я вам сейчас дам подсказку… Посмотрите в окно. Вместе со всеми я посмотрела на луну. Я всегда находила романтику в существовании сил гравитации. Ведь, даже находясь на расстоянии многих световых лет, метафорически вы все время держитесь за руки. Заслушавшись маму, я не сразу поняла, что Кайрана нет рядом. В жизни многих людей были истории, как они теряли младших брата или сестру, но, как правило, дети все-таки исчезали не в аквариуме, где были настоящие акулы и лесенки, ведущие в бассейны с этими тварями. И не все младшие братья обожали лазить по таким лесенкам. Чтобы не пугать маму, я тихонько отошла в сторону, шепча имя Кайрана возле аквариумов с психоделическими медузами и осьминогами. Последним местом моих поисков стал гигантский бассейн посреди океанариума. Я видела циклично перемещающиеся панцири морских черепах, но не видела Кайрана. В панике я побежала вниз по спиральной пешеходной дорожке вокруг бассейна, высматривая среди кораллов яркую кроссовку и страшась ее обнаружить. Кайрана я нашла на скале в загородке для пингвинов. Ума не приложу, как ему удалось забраться туда, не упав в воду. С воплем «Боже мой, Кайран!» я, буквально перемахнув через ограждение, прыгнула в бассейн, где воды было по икру, и схватила брата. – А ты помнишь, как потерялся в океанариуме? – спрашиваю я Кайрана. – Ага. Пингвины были такими забавными. Но вот только от них жутко воняло. Рыбой и всяким дерьмом. – Меня чуть инфаркт не хватил, а ты как ни в чем не бывало… сидел там. – Дон, я просто ждал тебя. Знал, что ты за мной придешь. Ты всегда за мной приходила. Я мысленно взвешиваю эти слова. В колледж я уехала, когда Кайрану было шесть. Для меня он всегда оставался ребенком, потому что я не видела, как он взрослел. Я училась, сдавала экзамены, пробовала курить травку, поступала в аспирантуру. Бостон растаял где-то в воспоминаниях. И если бы не мамина болезнь, мне вряд ли удалось бы сблизиться с Кайраном. – Да, все идет своим чередом, как и должно быть, – отвечаю я. Я наношу на ночь перед зеркалом увлажняющий крем. Брайан стоит у своей раковины. – Сегодня я читал статью о нерешенных проблемах квантовой физики, – повернувшись ко мне, говорит он. – Там шла речь о концепциях прошлого и ставился вопрос, существует ли одно-единственное прошлое и означает ли это, что настоящее физически отделено от будущего…