– На дне сухого колодца. Она промолчала, но он слышал слабый звук, с которым рука трется об руку. – Оставайся здесь, – сказал Бальдемар. – Пойду на разведку. Он ощупал стену и нашел в ней отверстие; опустился на колени и полз вдоль него, пока снова не началась стена. А пока полз, на него обрушился поток холодного воздуха. Он встал и попросил: – Скажи что-нибудь. – Что? Голос доносился из темноты; он сориентировался и нашел дорогу обратно. – Здесь туннель, – сказал он. Она дрожащим голосом спросила: – Куда он ведет? Он ответил, что не знает и не хочет знать. Они стояли в темноте и чувствовали ветер. Поток воздуха означал, что туннель соединялся с внешним миром, но Бальдемару не хотелось пробираться по нему в темноте, где могло таиться что угодно. Время шло. Женщина сказала, что ее зовут Энолия. Бальдемар тоже назвался. Они сидели на камнях по обе стороны от лестницы, привалясь спиной к стене. Немного погодя Бальдемар отвлекся и понял, что думает о вопросе колдуна насчет Меча Судьбы. Голос Энолии вернул его в настоящее. – Я чувствую какой-то запах. Он поднял голову и тоже уловил его – кислый, почти серный запах с примесью перца, отчего хотелось чихать. – Он идет из туннеля, – сказал Бальдемар. И мгновение спустя добавил: – А вот и свет. Они встали спиной к стене. Бальдемару не хватало ножа, который остался в сапоге очень далеко отсюда. Потом он понял, что ему не хватает Меча. Туннель был длинный, и свет в нем виднелся далеко. И этот свет не мигал, как пламя, и не испускал луч, как лампа с прикрепленным зеркалом. Он видел бесформенное желтое сияние, которое постепенно превратилось в шар с приплюснутым низом. И чем больше приближалось это свечение, тем отчетливее становился запах серы с примесью гнили. Бальдемар почувствовал движение и понял, что женщина пытается втиснуться между ним и стеной. – Прекрати, – велел он, но она не послушалась. – Я боюсь, – сказала она. Бальдемар тоже боялся, но зацикливаться на страхе не имело смысла. Он не мог спрятаться за ней, так что пусть поглядывает на приближающийся свет из-за его плеча. Когда до света оставалось шагов сто, Бальдемар заметил, что внутри шара что-то есть. В пятидесяти шагах он почти разглядел это, в тридцати увидел явственно и пожалел, что видит. Вонь стала обонятельным эквивалентом глухоты. Мгновение спустя желтый свет залил выход из туннеля и дно колодца. Не было ни факела, ни лампы, свет без определенного источника исходил от стоявшей перед ними твари. Тварь смотрела на них несколькими глазами, потом раскрылось отверстие, не походившее ни на один рот из тех, какие довелось видеть Бальдемару, и послышался голос – нечто среднее между свистом и глотками. – Ну вот, мы снова на месте. – Мы – впервые, – сказал Бальдемар. Он почувствовал, как Энолия кивнула головой у его плеча. – Навряд ли, – сказал демон (Бальдемар не мог найти другое, более подходящее этой твари слово), – вы принесли мне послание от герцога Альберо? Что-нибудь вроде: «Я готов. Забирай меня!»? Бальдемар сказал, что никакого послания ему не вручали, и почувствовал, как женщина трется носом о его плечо: таким способом она давала знать, что у нее тоже нет послания. – Но, – добавил он, – я готов подняться по лестнице и спросить насчет него, если поможешь поднять крышку. Демон издал звук, который мог бы быть вздохом, если только вздохи бывают такими ужасными. – Значит, можно приступать, – сказал он. – К чему приступать? Несмотря на почти непереносимую вонь, Бальдемару гораздо больше хотелось продолжать этот разговор, чем выяснять, к чему они должны приступать. – Как обычно. – А что такое «как обычно»? Демон посмотрел на него всеми своими глазами. Бальдемар ощутил неприятное давление под черепом и страшный зуд в ладонях и ступнях, но стойко сносил эти неприятные ощущения, стараясь выражать вежливый интерес. Часть светящегося существа передвинулась и опустилась. Бальдемар решил, что так демон пожимает плечами. – Очень хорошо, – сказал демон. – Герцог Альберо заключил одно из тех соглашений, о которых вы, конечно, слышали. Богатство, власть, здоровье, долгая жизнь и так далее, пока он не устанет от вечного единообразия бытия. А я тем временем должен выполнять его приказы. – Кажется, он только притворяется усталым, – сказал Бальдемар. – Похоже, он готов делать это вечно. – Отсюда дополнительный пункт договора, – сказал демон. – Каждые семь лет он обязан присылать мне очень одаренных мужчину и женщину. Я загадываю им три загадки. Если они сумеют их разгадать, я поднимаюсь, забираю герцога и ухожу с ним. – А если не сумеют? Снова несколько странных движений. – Я забираю посланцев. – Кстати, ты их не в рай уносишь? – Нет, не в рай, – последовал ответ. – Для них – точно нет. Вообще говоря, я чувствую себя неловко. Я бы предпочел забрать герцога и вернуться к себе. – О, – сказал Бальдемар. Бормотание за ним стало громче, но он заставил себя сосредоточиться и сказал: – Какова первая загадка? Демон спросил: – Что утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех? – Серьезно? – спросил Бальдемар. – Ты не можешь ответить? Еще один вздох демона, и к Бальдемару протянулась конечность, усаженная крюками. – Конечно могу, – ответил Бальдемар. – Это всем известно. Рука, или нога, или что это было такое, убралась в сияние. – Никто из посланников герцога не сумел ответить верно, – сказала тварь. Бальдемар понял, что состязания, проводимые раз в семь лет, вовсе не предназначались для выявления самых умных подданных герцога. Напротив, они были экзаменом на легковерие. – Ответ, – сказал он, – «человек». Ребенком он ползает на четвереньках; это утро его жизни. Став взрослым, в полдень, он ходит на двух ногах. А вечером, в старости, опирается на палку. Глаза демона снова сосредоточились на нем, и вновь ему пришлось бороться с зудом в ладонях и ступнях. – Мне трудно думать, когда ты так делаешь, – сказал Бальдемар. Взгляды твари устремились в разных направлениях. – Я просто удивился, – сказал демон. – До сих пор никто не давал верного ответа. – «Одаренность» предыдущих посланцев герцога, – сказал Бальдемар, – крылась явно не в области интеллекта. – Мне следовало оговорить условие, что это должны быть ученые, – сказал демон, – но сейчас ты меня обнадежил. Вот вторая загадка. Не торопись. Бальдемар решил, что искажения в лицевой части демона можно считать улыбкой. Дрожа, он отвел глаза и выслушал загадку. – Есть две сестры: каждая дает другой рождение и смерть. Что это? Загадка вызвала легкий звон в задней части головы, но Бальдемар никак не мог на ней сосредоточиться. Он спросил у Энолии: – Не знаешь, что это такое? – Нет, это бессмыслица. – Она снова начала прижиматься к его плечу. – Бедная я, бедная! Никогда больше не увижу рассвета! О горе… – Рассвет! Вот оно что! – сказал Бальдемар. – Эти сестры – ночь и день. Каждая порождает другую, каждая приносит другой смерть. – Очень хорошо! – сказал демон. – Очень, очень хорошо! – Бальдемар не поручился бы, но, когда он слушал этот ужасный голос и видел гримасы в лицевой части, ему показалось, что демон действительно доволен. – И наконец последняя и самая простая. – Он зловеще помолчал и сказал: – Что у меня в руке? Бальдемар невольно посмотрел на протянутую к нему конечность, потом на другую, изогнутую над первой, потом на то, что могло бы быть головой демона, будь у него шея, и наконец на третью конечность, более или менее обвивавшую то, что более или менее напоминало ногу. – А подсказка есть? – спросил он. – Увы, нет, как ни жаль, – ответил демон. – Я очень долго жду возможности выйти отсюда и присоединить герцога к моей коллекции.