– Не о нем, – сказала я. – Понимаю. Вы хотите поговорить о деле Леди Киллер. Кажется, вы уже просили об интервью. Примерно год назад. Я кивнула: – Я блогер. Но это не основное мое занятие. Хобби. Я умолкла, внезапно осознав, что в кои-то веки говорю с человеком, которому не нужно объяснять мою одержимость преступлениями. Если кто меня и поймет, то это детектив Джошуа Блэк. Блэк повернулся ко мне, держа в руке стакан. – Я вспомнил ваше имя, когда вы впервые ко мне обратились, – напрямик заявил он, – но дал себе слово ни с кем это дело не обсуждать. Однако теперь Бет сама попросила меня встретиться с вами, а я слишком любопытен, чтобы отказываться. Я совершенно растерялась. – Вы общаетесь с Бет. – Это был не вопрос, а констатация. Детектив Блэк прислонился к крошечному кухонному столу. – Мы живем в одном городе. Прожили тут всю жизнь. Клэр-Лейк – город маленький. – То есть вы с ней дружите, несмотря на то, что расследовали ее дело и обвинили в убийстве. Он рассмеялся, хотя веселости в его смехе я не услышала. А уловила сложную и непонятную для меня смесь чувств. – Мы не друзья. – Он махнул в сторону иллюминатора на кухне. – Вы знаете, что изначально эти плавучие дома поставили здесь бездомные? – Прошу прощения? – Я захлопала глазами. – Трудно поверить, да? – Он улыбнулся. – В начале шестидесятых город запланировал построить у озера индивидуальные коттеджи, на одну семью. А чтобы освободить место для стройки, решили снести стоявшие тут муниципальные многоквартирные дома. Не встретив сопротивления, власти выселили больше двухсот человек, которым нужно было где-то жить. Кто-то умный сообразил, что списанную лодку можно купить гораздо дешевле, чем дом, а городские законы ставить плавучие дома у причала не запрещали. Поэтому многие из лишившихся крова купили старые лодки, поставили на якорь и стали в них жить. – Готова поспорить, городские власти были в восторге. Блэк снова улыбнулся. – Они были в ярости, но ничего не могли поделать. Закон есть закон. С тех пор район облагородили, теперь тут живут люди свободных профессий и пенсионеры вроде меня. Но первые лодки принадлежали беднякам, людям, которым больше некуда было податься. – Он покачал головой. – Полагаю, вас не слишком интересует мой экскурс в историю Клэр-Лейка. – Нет, мне интересно. – Это была правда. Я достала телефон. – Вы не возражаете, если я запишу нашу беседу? – Значит, в этот раз записывать буду не я, а меня. – Детектив Блэк как будто развеселился. – Ладно, не возражаю. Я положила телефон рядом, надеясь, что он запишет голос Блэка, стоящего в нескольких футах от меня. Не могла же я предложить ему сесть в его собственном доме, а вставать и приближаться к нему мне не хотелось. Но Блэк проработал в полиции тридцать пять лет, и я поняла, что позицию он выбрал сознательно. Он хотел меня разозлить, и я не осталась в долгу. – Я была бы не прочь получить доступ к оригинальным записям допросов Леди Киллер, если вы не возражаете. – Расшифровки утекли в интернет. Ловко. – Только фрагменты. Не полные записи. – Верно, но эти фрагменты вполне информативны. – Это вы так считаете, – возразила я. – Полные записи позволили бы лучше представить ваш метод ведения допроса. – Вы имеете в виду – мой и детектива Вашингтона. Я кивнула: – Жаль, что поговорить и с ним я уже не смогу. Он мрачно посмотрел на меня. – Для этого вам пришлось бы совершить путешествие во времени, в начало семидесятых. – Судя по его тону, Вашингтона он недолюбливал. – Расскажите, как вы начали работать вместе. Брови Блэка поползли вверх. – Вы меня разогреваете, – заключил он. – Заставляете говорить, прежде чем спросить о том, что на самом деле хотите знать. Старый прием. Вы забыли, что имеете дело с человеком, который сам использовал его много раз. Боже правый, неужели с каждым человеком, связанным с этим делом, будет так трудно? – Я могу сидеть тут хоть целый день. Ответом мне была тень улыбки. – Теперь я понимаю, почему вы понравились Бет. Ладно. С Вашингтоном я познакомился на следующий день после того, как Томас Армстронг получил две пули в лицо. Я был единственным детективом в Клэр-Лейке, и мне еще не приходилось расследовать убийства. Убивали тут редко. В основном я занимался нападениями, ограблениями и изнасилованиями. Мне был всего тридцать один год. – Значит, полиция Клэр-Лейка обратилась за помощью к полиции штата. Блэк кивнул. – Вашингтон был следователем в полиции штата. Он тоже никогда не сталкивался с таким делом, как убийство Армстронга, хотя был опытнее меня. Убийство выглядело случайным, но случайные убийства – дело прошлое. Нас смутила записка. Я кивнула. Я горькая или сладкая? Женщина может быть и той и другой. Опубликуйте это, или последует продолжение. Все, кто интересовался этим убийством, знали записку наизусть. – И что, по вашему с Вашингтоном мнению, означала эта записка? Взгляд Блэка теперь был устремлен куда-то вдаль. Он вспоминал. – Зодиак совершал свои преступления в Сан-Франциско. Убивал случайных людей и присылал записки в газеты. То есть нечто подобное мы уже видели. Но записка в деле Леди Киллер была написана женской рукой, круглым наклонным почерком с завитушками – графологи утверждали, что мужчина такое написать не мог. Убийство Армстронга было безжалостным и отличалось особой жестокостью. Тот, кто его убил, смотрел ему в глаза и выстрелил в лицо. Женщины обычно так не делают. – Вы хотите сказать, что оружие женщин – яд? – процитировала я расхожее клише. – Дайан Даунс стреляла в своих троих детей в упор, а затем медленно ехала в больницу, надеясь, что они истекут кровью. – Это было несколькими годами позже, – сказал Блэк. – Мы знали, что в Вашингтоне Банди убивал студентов колледжа, а в Калифорнии тем же самым занимался Эд Кемпер. Оба настоящие чудовища, но они были мужчинами. Сами мы с таким никогда не сталкивались. Я кивнула. Каждый, кто увлекается криминальной документалистикой, знает, что семидесятые были особенно богаты на жестоких серийных убийц. Прочитав достаточно материалов подобного жанра, начинаешь думать, что быть молодой женщиной в те времена было довольно опасно. И удивляешься, что кто-то из девушек, голосовавших на обочине, вообще остался жив. – Что же произошло? – спросила я. – Мы передали записку в прессу, – сказал Блэк. – Не могли рисковать. С Зодиаком и это не помогло – тогда публиковали все, что он требовал, а он продолжал убивать. Но у нас были связаны руки. В кулуарах шли жаркие споры. Половина копов считала, что записка – отвлекающий маневр и мы имеем дело с мужчиной. Другая половина думала, что убийца, скорее всего, какая-нибудь любовница Армстронга, хотя мы не нашли ни единой. Никто не предполагал того, с чем мы имели дело в реальности. – А именно? – С женщиной – серийной убийцей в чистом виде. – Блэк поставил стакан с водой на стол и смотрел на него невидящим взглядом. – Не передать, каким тяжелым было для нас то расследование. Собственно, и остается. У нас не было ни дополнительной информации, ни понимания, с чем мы имеем дело, мы не знали, чего ждать. Никто из нас не имел представления о расследовании серийных убийств, не говоря уже об убийствах, совершенных женщиной. Очень необычное дело – за прошедшие сорок лет ничего подобного у нас больше не было. Женщина, разъезжающая на машине и убивающая мужчин ради развлечения. Общество теперь совсем не такое, каким было в 1977-м, но в этом отношении ничего не изменилось. – А потом убили Пола Верхувера, – сказала я. Блэк кивнул, похоже, вспомнив о моем присутствии. – У Верхувера было двое детей, – сказал он. – Он шесть лет прослужил в армии, с почетом вышел в отставку. У его жены было три выкидыша, и он каждый раз был рядом с ней. Первая пуля его не убила – только раздробила челюсть. Он испытывал невыносимые мучения, пока Леди Киллер не всадила ему вторую пулю в висок. Тело она тоже оставила на обочине. Во рту у меня пересохло. Вот что, по их мнению, сделала Бет. По словам свидетеля, она уехала с места именно этого убийства. Детектив Блэк подошел к единственному стулу по другую сторону кофейного столика и сел. Снаружи доносились крики птиц в небе над океаном. Лодка мягко покачивалась, и у меня возникло ощущение легкого опьянения. Непонятно, как здесь вообще можно жить – в дом легко забраться, мимо все время ходят незнакомые люди, никакой охранной системы. Видимо, ему это нравится. Копы, даже бывшие, способны жить там, где я не смогла бы ни за что, и при этом нисколько не волноваться. – С Бет я познакомился во время первого допроса, – сообщил Блэк, хотя я его не спрашивала. – На следующий день после убийства Верхувера. К тому времени у нас были показания свидетеля. Я знал, кто такая Бет Грир, но ни разу с ней не встречался. Я знал, кто ее родители. Я знал, что она живет в Арлен-Хайтс. Она совсем не подходила на роль убийцы, но, как я уже говорил, мы понятия не имели, кого искать. Мы не знали, как может выглядеть Зодиак в женском обличье. А Бет была не похожа на тех женщин, которые нас окружали. – Молода, сексуальна и умна, – уточнила я. – Богата. И это делало ее убийцей? Детектив Блэк наклонился вперед и уперся локтями в колени. – Кроме показаний свидетеля подумайте еще вот о чем. Убийца, кем бы он ни был, имел все шансы остаться безнаказанным. Ни связей с жертвой, ни отпечатков пальцев, ни волос или волокон, ни крови или ДНК. Ни свидетелей. Убийство могло остаться безнаказанным, в буквальном смысле. А она оставляет записку, написанную от руки. Бумага, происхождение которой можно проследить, почерк, который можно отдать на экспертизу, и, возможно, даже отпечатки пальцев. Кто на такое решится? Человек с большим самомнением. Тот, кто считает себя умнее копов. Тот, кто думает, что его никогда не поймают. – Или тот, кто хочет, чтобы его поймали, – возразила я. – В глубине души. Даже если не может признаться самому себе. Он хочет, чтобы его остановили. – Психопаты не хотят, чтобы их остановили, – сказал Блэк. – Они хотят продолжать, пока им это в кайф. В то же время они хотят посмеяться над всеми остальными. Это в них неистребимо. Они уверены, что их не поймают, и во многих случаях оказываются правы. – Вторая записка: «Поймайте меня». – Это не просьба, а издевка. Автор не верил, что мы его поймаем. Самомнение не позволяло. Я промолчала, вспомнив властный голос Бет, голос богатой девочки, вспомнив, как она раздавала указания тоном человека, у которого есть деньги и который привык, что ему подчиняются. – Бет была непонятно что за птица, – продолжил Блэк. – Не жена, не мать, не дочь, даже не enfant terrible – избалованный ребенок, что бы ни твердила молва. А раз она неизвестно кто, значит, может оказаться кем угодно. Не охотница за мужчинами или деньгами, вообще ни за чем. Увлекалась выпивкой, но не наркотиками или азартными играми. Красивая, умная, холодная. Собранная, не поддающаяся давлению – и это в двадцать три года. У нее были средства и возможности. Машина и отсутствие алиби. А потом мы провели баллистическую экспертизу, и она показала, что оружие, из которого убили Армстронга и Верхувера, было использовано преступником во время ограбления, когда погиб отец Бет. Ей тогда было девятнадцать.