– Я так тебе рад, – сказал он. Я протянула ему бутылку вина – теплую, потому что в автобусе она лежала у меня на коленях. – Я тоже рада. До Уилла, в двадцать с небольшим, Эстер встречалась с мужчиной, который поднял на нее руку. Я помогла ей сбежать от него, пока он был на работе: в середине дня грузила в фургон мусорные мешки, набитые ее вещами. Теперь, много лет спустя, мы стали совсем разными: Эстер – успешной и благополучной, я – разведенной и несчастной; но пережитого из памяти уже не вычеркнешь – как мы швыряли мешки в фургон, как я первые несколько дней ночевала в квартире, которую она сняла, как мы ели чипсы на ужин. Такое не забывается. Уилл направился в столовую накрывать на стол, а я пошла за Эстер на кухню, где она поставила мою бутылку вина в холодильник и достала из ведерка со льдом уже охлажденную. – Спасибо, что пришла, – сказала Эстер. – Спасибо, что не сводишь меня с коллегой Уилла. Она ответила мне сдержанной улыбкой. – Ты ловко меня напугала. Как прошел день? Я обедала с местной знаменитостью, предполагаемой серийной убийцей, но, посмотрев на Эстер, не решилась сообщить ей об этом. Обсуждать убийства мне вдруг расхотелось. – Отлично, – ответила я. – Как всегда. Она сморщила нос. – Ты уже давно там работаешь и заслужила повышение до администратора или руководителя офиса. А еще лучше вообще оттуда уволиться. Это тупик. Я понимаю, ты не стремишься сделать карьеру, но тебе явно нужно что-то получше. Да, дополнительные деньги мне бы не помешали, но одна мысль о смене работы, о том, что придется привыкать к другим людям, вызывала у меня ступор. – Если подвернется что-то подходящее, я дам тебе знать. – Отшучиваешься? – Эстер разложила тетраццини в глубокие тарелки, нарезала зелень, чтобы посыпать их. – Тебе не хочется спорить, вот и говоришь то, что мне приятно слышать. Все так, но в этот вечер я была настроена миролюбиво. – Как там мама и папа? – Говорила с ними вчера. Ты бы их навестила. В это время года во Флориде чудесно. – Эстер, там же сезон ураганов. Она снова улыбнулась – несмотря на склонность к нотациям, чувство юмора у нее имелось. – Ладно. В таком случае ты могла бы звонить им чаще. Или хотя бы изредка. Я сделала большой глоток вина. Она абсолютно права – я могла бы чаще звонить родителям. Но на отношения с ними повлиял тот инцидент в моем детстве. Родители корили себя за то, что не сумели защитить меня, хотя, рассуждая логически, винить их было не в чем. Их чувство вины, в свою очередь, заставляло меня, девятилетнюю, чувствовать себя виноватой за то, что я причинила неприятности маме и папе, заставила их страдать. Эстер винила себя за то, что ее не было рядом и она не смогла защитить меня, и обижалась, что мне уделяют гораздо больше внимания, и за это тоже испытывала вину. Четыре любящих друг друга человека ходили по замкнутому кругу, не зная, как из него вырваться, – и продолжают ходить двадцать лет спустя. Иногда мне казалось, что я могу разорвать этот круг. Но родители теперь во Флориде, а все так и осталось запутанным. Ворошить прошлое смысла не было. Стоя на красивой кухне Эстер, я смотрела, как она изящными руками с аккуратным маникюром сыплет зелень в наши тарелки. Мне, окруженной тьмой, здесь не место – я только усложняю ей жизнь. Наверное, Эстер заслуживает лучшей сестры. Но ей приходится мириться со мной. В дверях кухни появился Уилл, прислонился к косяку. – Я давно жду. – Он обращался к Эстер. – Ты ей сказала? Я замерла с бокалом в руке. – Что именно? – Как раз подхожу к этому. – Эстер по-прежнему смотрела на зелень, а не на меня. – Ты обещала ей сказать, – настаивал Уилл. Я посмотрела на сестру, увидела ее напряженное лицо, морщинки в уголках глаз, и мой желудок болезненно сжался. Что-то случилось? – Скажи мне, – попросила я. – Не так уж это важно, – попробовала увильнуть Эстер. – Важно, – спокойно возразил Уилл. – Уже два года как важно. – Скажи мне. – Я изо всех сил боролась с паникой. – Пожалуйста. Эстер вздохнула, ее плечи поникли. На лице промелькнула целая гамма чувств: страх, напряжение, волнение, грусть. Она перестала возиться с зеленью и повернулась ко мне: – На следующей неделе мы приступаем к процедуре ЭКО. Я не сразу поняла, о чем речь. – ЭКО? То есть ребенок? – Да. Я переводила взгляд с Эстер на Уилла, пытаясь хоть что-то понять по их лицам. – Ладно, – медленно произнесла я. – Но почему ЭКО? Какие-то проблемы? – Мы не знаем, – сказал Уилл. Он тоже был напряжен, но не так, как сестра, которая была похожа на натянутую струну. – Просто у нас никак не получалось. Мы пытались два года. Я поставила бокал с вином на стол. – Два года? Эстер прислонилась к разделочному столу и смотрела на свои руки. И только теперь я заметила, что себе вина она не налила. – Два года вы пытались зачать ребенка и ничего мне не говорили? – Она хотела тебе сказать, – объяснил Уилл. – Я просил ее. Просто нам было тяжело. Она дважды беременела, но мы теряли ребенка на ранней стадии. Я потерла щеку, чувствуя, как онемела кожа. Беременна? Эстер дважды была беременна и ничего мне не сказала? – Эстер? Сестра разглядывала свои ладони. – У тебя самой были тяжелые времена, – сказала она. – Брак распадался, потом развод. Я не хотела тебя грузить. И мне казалось, что я не смогу говорить с тобой об этом. Все эти убийства… – Она покачала головой. – Ты была так далеко. Воткни она мне нож в живот, я вряд ли испытала бы такую боль. Или так удивилась. Мне всегда казалось, что мы с Эстер близки. Нет, мы с Эстер действительно были близки. Жили в одном городе, разговаривали почти каждый день. Виделись на Рождество. Раз в два месяца по воскресеньям завтракали вместе. За последние два года я раз двадцать приходила к ним на ужин. Мы вместе бросали в фургон мусорные мешки с ее одеждой, вместе не спали, пока в глазах не появлялась резь, словно их запорошило песком. Когда Эстер позвонила тогда и попросила помочь, я бросила все… А до этого… до этого она была моей старшей сестрой, когда я переживала худшее, что со мной когда-либо случалось. Ты была так далеко. Наше полное боли молчание нарушил Уилл – у него это всегда хорошо получалось. – Ну вот, мы тебе и сказали. Хоть и тянули слишком долго. Теперь ты знаешь. Давайте ужинать, ладно? – Давайте, – тупо повторила я. – Давайте. – Я посмотрела на Эстер: – Надеюсь, все получится. – Спасибо, – поблагодарила она. Мы взяли тарелки и пошли в столовую. – По-моему, все прошло хорошо, – сказал Уилл. Неловкий вечер закончился, и он в темноте провожал меня до автобусной остановки. Конечно, он мог бы отвезти меня домой, но точно знал, что предлагать этого не стоит – я ни за что не соглашусь. Статистику я знаю – автобусные остановки ничуть не безопаснее автомобилей. Но я редко езжу на автобусе ночью и стараюсь держаться многолюдных, хорошо освещенных районов. Идти через темную парковку или гараж ничуть не безопаснее. Кроме того, я никогда не утверждала, что мои страхи рациональны. Я плотнее завернулась в толстовку – было холодно и сыро. Район затих: благополучные семейства уже легли спать. Не считая нас, на улице никого не было. – Конечно, – согласилась я. Уилл вздохнул, шагая рядом со мной. – Жаль, что она тебе ничего не рассказывала, но ты знаешь Эстер. Она уверена, что справится сама, причем лучше всех. И если что-то не выходит, она жутко на себя злится. Кроме того, она считает, что должна заботиться о тебе. – Она не обязана обо мне заботиться, – машинально возразила я. – В каком-то смысле обязана, – не согласился Уилл. – Кроме того, ты ей нужна. И ты это знаешь. А если у нас будет ребенок, она будет нуждаться в тебе еще больше.