Нейту внезапно стало неуютно. Пристальный взгляд Фиги пригвоздил его к стене словно дешевую киноафишу. – Я так понимаю, ты этот курс прошел, – сказал Нейт. – Прошел. – Фига подался вперед. – А ты – нет. – И с этим будут какие-то проблемы? Откинувшись назад, Фига скрестил руки на груди. – Нет. Ты оттрубил свой срок в окопах. Пускай в других окопах, но какая разница… Билл Динджел там, в Гаррисберге, говаривал: если летишь – лети. На взгляд Нейта, проблема оставалась. – Послушай, я вовсе не собираюсь мочиться в твой кофе. Я не сверхвысокого мнения о собственной персоне и не думаю, что служба в полиции Филадельфии дает мне какие-то особые права. Я вырос в здешних местах, здесь охотился и ловил рыбу, но вовсе не утверждаю, что знаю эту работу. В отличие от тебя. Начальник – ты. Хочешь, чтобы я занимался бумагами, – значит, буду заниматься бумагами. Хочешь, чтобы я сидел и таращился на стену, – значит, буду таращиться на стену. Я готов собирать оленье дерьмо и очищать канавы от мусора. Ты – начальник, и решаешь ты. – Однако я никакой не начальник, ведь так? Должностные обязанности у нас с тобой одинаковые, Нейт. И называются должности одинаково. Зарплата? Одинаковая. – Фига рассмеялся, однако в его смехе не было веселья. – Выкладывай – наверное, ты получаешь больше. – Это с какой еще стати? – Не заставляй меня говорить это вслух. – Говорить что? Снова подавшись вперед, Фига положил ладони на стол. Он начал было говорить что-то, отвернулся, а затем, должно быть, подумал: «И хрен бы с ним», потому что решился и сказал: – Ты белый. – И что? – Вот как? Это твой ответ? «И что»? – Это не ответ – это вопрос. Фига кивнул, показывая, что сыт по горло, что с него хватит. – Забудь. – Я не хочу забывать. Я хочу об этом говорить. – Нет, ты не хочешь об этом говорить. Черт, я сам не хочу об этом говорить. Я предпочел бы жить в мире, где не нужно говорить об этом, думать об этом, сталкиваться с этим. Но я также хотел бы есть мороженое каждый день и чтобы мой пот пах свежим бельем… В общем, проехали. Увидев, что Фига настроен серьезно, Нейт поднял руки, признавая свое поражение. – Ладно. Как скажешь. – Знаешь что? – вдруг презрительно фыркнул Фига. – Мне тоже все надоело. – Звякнув металлом, он схватил со стола связку ключей. – Хочешь чем-нибудь заняться? Могу предложить. У тебя теперь форма, так что давай по-настоящему. Поедем на патрулирование. – Чем мы будем заниматься? – Не знаю, Нейт. Проблемами с рыбой и зверями. – Например, камбала управляет машиной в нетрезвом состоянии? Олень организовал незаконный игорный притон? – Отлично, вижу, ты человек веселый. – Судя по тому, как Фига это произнес, он не видел в этом ничего отличного. Ткнул в дверь указательным пальцем. – Просто выходи на улицу и залезай в «Бронко»[15]. Я заскочу к начальству. Встречаемся у машины. 9. Стук игральных костей Оливеру казалось, будто он тонет. Школа, в которой он учился раньше, была маленькая. Всего по одному классу на год обучения. Но здесь, в средней школе Верхнего Бакса – СШВБ, – параллели из трех классов. Общее количество учащихся – полторы тысячи человек. И Оливер не знал ни одного из них. Конечно, кое с кем он встречался. Скоро ведь уже должен был начаться октябрь. Оливер знал имена своих одноклассников; с кем-то он вместе делал лабораторную по химии, с кем-то читал стихи Эмили Дикинсон[16]. Но и только. Оливер оставался никем. Все остальные знали друг друга. У всех были друзья. У него же не было никого. Хуже того, стоя в коридоре, Оливер порой вспоминал один из последних своих дней в школе Растина, когда устроили учебную тревогу – то, как он рухнул на пол, всхлипывая, словно глупый малыш. Как надул в штаны. Быть может, здесь уже слышали об этом. Может, все здесь уже знали про него. Оливера захлестнула паника. Но тут у него в голове прозвучал голос доктора Нахид: «Давай-ка раздобудем тебе друзей». Тогда она сказала ему, что это все равно что наткнуться в лесу на змею: она испугается тебя сильнее, чем ты испугаешься ее. Психотерапевт объяснила, что новенький чувствует себя одиноким и чуждым, однако на самом деле он представляет собой загадку. Но это означает, что он сам должен сделать первый шаг: подойти к кому-нибудь, представиться и посмотреть, что будет дальше. Она сказала: «Выбери кого-нибудь, кто, как ты полагаешь, тебе понравится. И ничего страшного, если вы в конечном счете так и не подружитесь». Оливер определился. * * * Обеденный перерыв. Толкая Оливера локтями, ученики спешили в столовую. Их голоса образовывали сплошной невнятный гул. И снова это ощущение нахождения в толпе, но в то же время в полном одиночестве. Снова нежный черный океан подростковой боли. Оливер стоял с подносом в руке. Обедать он вряд ли будет, поскольку желудок завязался в тугой комок. Прямо перед ним был столик. Они играли в «Подземелья и драконы»[17] каждый день за обедом. Два мальчишки, две девчонки. Рядом с подносами – игровые карты. Стук игральных костей. Рядом с одним мальчиком стоял свободный стул. Как-то незаметно для себя Олли встал позади этого стула. – Можно… – Господи, неужели он способен только жалобно пищать? Оливер кашлянул. – Привет… это… ну… вы не против, если я к вам подсяду? Все четверо обернулись на него. Недовольные взгляды. Наконец мальчишка рядом с ним, толстячок-коротышка в сером, похожий на мокрицу, кивнул: – Мы уже давно играем. – Да нет, я понимаю; я ведь хочу присесть, чтоб посмотреть. Все четверо переглянулись. Одна девица, азиатка с коротко остриженными волосами в футболке с мультяшной кошечкой, посмотрела на него как на какую-то очаровательную загадку и, отправив в рот горсть чипсов, принялась жевать. – Умеешь? – спросила она с набитым ртом. – Да. – Оливер снова вопросительно посмотрел на свободный стул. Все четверо снова переглянулись, и парень в конце стола, коренастый негр с сонным взглядом и копной волос, кивнул. – Конечно, садись, – сказал он. Оливер определил, что это МП. Мастер подземелья, который ведет игру и повествование. Перед ним лежала потрепанная папка с несколькими листами бумаги внутри. Своей игровой карты у него не было. Оливер сел. – Меня зовут Олли, – сказал он. И тут словно лопнул неподатливый мыльный пузырь. Остальные назвали себя. Мокрица оказалась Стивеном Рабелом. Футболку с кошечкой звали Хина Хирота.