Следы работы были повсюду: выпиленные из дерева треугольники, а также россыпь щепок, стружки и опилок. Повсюду вокруг, словно защитный круг. Значит, она это не придумала. Не пригрезилось. Она действительно что-то здесь сделала. Мэдди лихорадочно старалась восстановить детали, проникнуть в темноту, чтобы найти зацепки, – однако в тумане и мраке не было ничего, кроме одного-единственного воспоминания, даже не цельного, а лишь намека. «Такое ведь произошло со мной не впервые, правда?» Мэдди это чувствовала. Сердцем. Но у нее не было никаких воспоминаний о предыдущих случаях отключки – только сумасшедшая убежденность в том, что нет, не впервые она начисто забыла о том, как что-то делала. Твою мать, твою мать, твою мать! Во рту у Мэдди стоял странный привкус. Как будто она переела ананасов – жуткий кислый ожог, что-то едкое и приторно-сладкое, но в то же время металлическое. Кровавый привкус нержавеющей стали. Откуда-то неподалеку донесся звук – гудение. Не пила, а, скорее, осы в стене… «Это мой телефон», – сообразила Мэдди. Телефон, вибрирующий на соседнем камне. Мэдди поднялась на ноги, нетвердой походкой приблизилась к камню и схватила телефон. И сразу же увидела массу пришедших сообщений и пропущенных вызовов. Звонки из школы. Звонки и сообщения от Нейта. Последнее сообщение от Нейта: «Олли подрался, ты где, черт возьми?» «Твою мать, что произошло? Где я, на хрен, была?» И, самое непонятное, куда пропала вырезанная сова? 13. Непрерывные черепахи[24] Оливер сидел у двери в кабинет директора школы. За спиной бетонная стена. Рядом с ним сидел Калеб Райт. – Тебе нужно бы что-нибудь приложить, – сказал Калеб. Осторожно прикоснувшись к нежному кольцу боли вокруг глаза, Оливер поморщился. – Да. – Он помолчал. – И спасибо, что вмешался. – А ну их на хрен, этих долбаных ублюдков! Богатенькие козлы! – Я заметил, их с нами нет. – Точно. Вот как прикольно все обернулось… Они уже давно сидели здесь. Дерущихся разняла учительница физкультуры – большая крепкая миссис Норкросс, – и не успел Олли опомниться, как всех их уже препроводили к кабинету директора. Первыми туда зашли два вышеупомянутых козла, Грэм Лайонз и Алекс Амати. Вышли они из кабинета ухмыляющиеся, искоса бросив на Оливера и Калеба такие острые взгляды, что ими можно было бы разрезать артерию. Оливер обратил внимание на то, что Грэм прижимал левую руку к груди – делая вид, будто все в порядке, будто ему не больно, однако с пальцем у него явно было что-то не так. Как будто его выгнули не в ту сторону, да так и оставили. Оливер чувствовал себя плохо. Несмотря на все, он чувствовал себя плохо. («Мое обычное состояние», – угрюмо думал Олли.) Он едва не окликнул Грэма и Алекса, чтобы извиниться перед ними, но не смог собраться с духом. А потом они ушли. Тем временем Калебу и Оливеру сообщили, что их родителей вызывают в школу. Замечательно. – Грэма Лайонза я знаю, – сказал Оливер. – А второй кто? – Алекс Амати. Богатенький мерзавец. Играют в бейсбол оба. В Центральном Баксе футбольная команда, но мы в Верхнем не потянули, поэтому у нас бейсбол, и эти двое в команде звезды первой величины… что, по-видимому, делает из них особ королевской крови, твою мать. – Вот как. – Таких лучше не иметь в числе своих врагов. – Да уж, пожалуй. – Классное впечатление мы произвели, – рассмеялся Калеб. Оливер тоже улыбнулся. Это было смешно. Отчасти. – Да, приятель, – продолжал Калеб, – если тебе нужно с кем-то играть, мы тебя приглашаем. Обычно собираемся по субботам. У нас не только «Подземелья и драконы» – в нее мы играем лишь за обедом. Иногда рубимся в «Звездные войны» или еще во что-нибудь из настолок: «Зону сумрака», «Предательство в Доме на холме», бывает, «Кузницу богов». А когда нам эти надоедают, мы посылаем все на хрен и играем в «Магию». – Спасибо! Просто чудесно! Я люблю все эти игры. – В этой долбаной школе, в этом долбаном мире всем нам не обойтись без друзей, вот что я скажу. «У меня есть друг!» – мысленно повторял Оливер снова и снова, всеми силами стараясь не выпустить восторг на лицо, чтобы не выглядеть придурком. Однако торжество прорывалось на поверхность. Оливеру страстно захотелось поделиться этой новостью с доктором Нахид. Посему он просто кивнул, когда Калеб предложил ему стукнуться кулаками, и не рассыпался на части, стукаясь. – Олли! Обернувшись, он увидел… Своего отца. Папа смотрел на него. Вид у него был разъяренный. Как у быка, увидевшего красную тряпку. – Это твой предок? – спросил вполголоса Калеб. – Да-а-а-а-а… – Черт, чувак, считай себя покойником. * * * Они с отцом сидели напротив директора Майерс, грузной женщины с пышной копной волос рыжего цвета, который лучше всего описать «как у кота Гарфилда». Папа молчал как истукан. Черт! «Он злится на меня». – Ваш сын сегодня затеял драку, первым напав на двух лучших… – Неожиданно Майерс поправилась: – Ну, одного из лучших учеников школы и двух наших лучших бейсболистов. Оливер предположил, что Алекс не относился к лучшим ученикам; хотя люди не всегда соответствуют своим внешним проявлениям, Алекс, судя по всему, на самом деле обладал интеллектом экскаватора. Грэм вроде бы поумнее. – Не слишком хорошее первое впечатление, Оливер Грейвз, – продолжала директор. – Ты не проучился в новой школе и месяца, а уже затеял драку? Вот что нам следует от тебя ожидать? – Я не затевал драку! – с жаром возразил Оливер, поворачиваясь к отцу. – Честное слово, папа! Я не зачинщик драк. Я увидел ребят, играющих в игру, подсел к ним за стол, они оказались классными, но затем подошли эти двое и начали обзываться – придурками, задротами, козлищами… – Следи за языком! – строго одернула его директор Майерс. – Простите. Но они употребили именно эти слова… – Мне не остается ничего иного, кроме как отстранить тебя от занятий. – Что? – Правила на этот счет очень четкие, если ты их читал. Мы не терпим любых проявлений насилия в школе и решительно… Бац! Папин кулак опустился на стол, отчего подпрыгнули фотографии в рамках и стакан с карандашами и ручками. Расправив плечи, папа ткнул пальцем в директора. – Ничего такого вы не сделаете! – Прошу прощения? – ошеломленно пробормотала та. – Вы меня слышали. Мой сын не отстранен от занятий. Завтра утром он придет в школу, бодрый и веселый, готовый учиться. В противном случае… – В противном случае? – Майерс подалась вперед, совершенно сбитая с толку. Запинаясь, она выдавила: – Не понимаю, к чему вы клоните, рассчитывая меня запугать… – Я служил в полиции. Я знаю эту систему. Знаю, как она работает. И я тоже был маленьким и учился в школе, и не забыл про все подобное дерьмо. Верзилы-агрессоры пристают к какому-нибудь бедному ребенку, а затем жертве их приставаний достается так же, как и им самим, а то и похуже! Мы списываем все случившееся на то, что у всех участников сегодня выдался трудный день, и движемся дальше. Потому что я знаком с адвокатами. Знаком с лучшими из самых ушлых адвокатов. С теми, кому известны все самые мерзкие, самые скользкие штучки. Черт возьми, кое у кого из них передо мной должок. Хотите, чтобы они вцепились вам в задницу? Валяйте! Попробуйте только отстранить моего сына от занятий, исключить его – вообще сделать хоть что-нибудь, кроме как улыбнуться ему, и вы увидите. Губы директора Майерс сжались в угрюмую линию. – Замечательно, – сказала она. – Мы можем списать все на плохой день. Оливеру захотелось кричать от радости.