– Э… Джед шутливо поднял руки вверх. – Не стреляйте! – Прыснув, он махнул рукой. – Ничего страшного, положи на стойку. Нейт извлек из патронника досланный патрон, затем вытащил магазин и положил на стол перед собой. Одинокий патрон он поставил на донышко гильзы, подобно маленькому золотистому часовому. Подмигнув и кивнув, Джед поднял стакан. – Различных тостов и здравниц много, – сказал он, – но мой любимый вот этот: «Nie mój cyrk, nie moje małpy». Нейт недоуменно пожал плечами, и Джед перевел, пародируя польский акцент: – Не мой цирк, не мои обезьяны[26]. Они чокнулись и выпили. Теплая карамель наполнила Нейта жаром только что вынутого из духовки яблочного пирога. – Это что-то! – с восхищением произнес он. – Из долины Спейсайд. Прелесть. Просто прелесть. Как сливочное масло к оладьям. – Ну, Джед, спасибо, что угостил. – С удовольствием, Нейт. Какое-то время они сидели молча. Наконец Нейт сказал: – Насчет пистолета… – Да ладно! Не хочешь объяснять – не надо. Я из тех, кто не лезет людям в душу. – Полагаю, ты имеешь право знать. Если честно, я подумывал о том, чтобы солгать… сказать, что это был… не знаю, медведь или кто там еще. Кивнув, Джед отпил еще глоток виски и облизнул губы. – Медведи сюда заглядывают – правда, очень редко. И койоты. – Верно. Но все дело в том… мне показалось, я кого-то увидел. – Выкладывай! – У себя во дворе. Фигуру, человека… он просто там стоял. Джед полузаговорщически подался вперед. – Гм… А вот это уже тревожно. – Поэтому я схватил пистолет и побежал за ним. – Разумно. Я поступил бы точно так же – ну, если б не был конченым демократом. И не то чтобы у меня какие-то проблемы с принципом свободного владения оружием, дружище, вовсе нет![27] Просто сомневаюсь в том, что смогу. Прицелиться. Нажать на спусковой крючок. От одной этой мысли у меня леденеет кровь. Я человек миролюбивый, воспитан квакером[28], хотя уже давно отошел от веры. Нейт вздохнул: – Если честно, я не конченый демократ, но в восьми случаях из десяти голосую за демократов. И меньше всего на свете мне нужно оружие само по себе. Однако я обучен обращению с ним – служил в городе в органах. – Ты имеешь в виду в полиции? – Точно. Улыбка Джеда стала еще шире. Он снова наполнил свой стакан виски и щедро плеснул Нейту. – В таком случае позволь поблагодарить тебя за службу. «Синие жизни тоже важны» и все такое[29]. – Спасибо, но все-таки выходит, у человека с улицы больше оснований бояться нас, чем у нас – бояться его. – Нейт поймал себя на том, что немного расслабился, стряхнул с себя ярмо стресса. Было в Джеде что-то приветливое, дружелюбное – словно он был губкой, которая впитывала все плохое, узнавая о тебе всю правду. – Насколько хорошо ты знал моего отца? – Не очень хорошо. Мы «пересекались», как это бывает с соседями. Участки у нас обоих обширные, как тебе известно, так что особых причин для тесного общения не было, но Карл время от времени жаловался – у меня есть коптильня, и я копчу мясо, что ему не нравилось. Иногда включаю музыку и выношу колонки на улицу – нет, все чинно, никакого тяжелого рока или оглушительного рэпа, но это также выводило его из себя. – Подавшись вперед, Джед уставился на кончик собственного носа, словно собираясь поведать государственную тайну. – У меня такое ощущение, что Карл не был счастливым человеком. – Сказать про него «несчастный» слишком мягко. Я бы употребил слово «жалкий». И добавил бы: «козел». – И все же, еще раз прими мои соболезнования. – Я не переживаю. Даже, наоборот, рад, что его больше нет. Джед отвернулся в сторону – и его строгое, торжественное лицо расплылось в веселой ухмылке. – Я отношусь совершенно так же к своему собственному отцу. Настоящий ублюдок. Злее разъяренной гремучей змеи. – Хмыкнув, он какое-то время сидел, уставившись в пустоту. – Давай поговорим о чем-нибудь хорошем. О ком-нибудь хорошем. – Выпьем за это! – предложил Нейт. Они снова чокнулись. – Ты когда-нибудь… – начал было Нейт, однако слова умерли у него в горле. – Что? – Да глупость какая-то. – Нет-нет, пожалуйста! Выкладывай. – Ты здесь никого не видел? Я имею в виду людей? В лесу? – Люди в лесу – о, конечно, конечно. Обычно в охотничий сезон. Как-то раз я наткнулся на одного чудика, шастающего по лесу. Шел снег, а он был в зимнем камуфляже – как герой «Полярной станции “Зебра”»![30] И вооружен до зубов – у него была… как она называется? Ну, армейское ружье. – Штурмовая винтовка. Наверное, «А-Эр-пятнадцать» или что-то похожее. – Она самая; из таких обычно расстреливают людей в школах и супермаркетах. В общем, этот тип выходит из деревьев прямо на лужайку с таким видом, словно ему на все наплевать. Я выбежал на улицу и крикнул ему. Пистолета у меня не было, поэтому я прихватил кухонный нож и кастрюлю. Принялся, как чумовой, колотить ножом по кастрюле – я нахожу, что если тебя считают совсем спятившим, то относятся более осторожно, – а он поднял руки, оставив ружье на спине, и сказал, что понятия не имел, что это частная территория. Я у него спросил: и как же он в конце концов это понял? Что его навело на это открытие – почтовый ящик? Только что обновленная дорожка? Большой дом? Или я, размахивающий ножом и кастрюлей? Он виновато пробормотал, что… заблудился и выстрелил в оленя, но только зацепил, и ему показалось, что олень пробежал через мой двор – только он не знал, что это мой двор. – Джед тихо фыркнул. – Но это не тот, кого ты имел в виду. – А, ну да. Не совсем – хотя я сейчас работаю в Управлении охоты и рыболовства, так что, если что-либо подобное повторится, звякни мне. – Нейт вздохнул. – Я просто… тот, кого я видел, был высокий, долговязый, с бородой. У него был вид… даже не знаю. Бездомного? Может, больного. А может, просто глаза сыграли со мною шутку. Может, я спятил. – Может, приятель. Может. Но… – Джед помахал пальцем, не с укором, а в духе «послушай-ка сюда». – Времена нынче странные, и мы живем в любопытных местах. Вроде бы еще за городом, но достаточно близко к магистрали, чтобы сюда долетала всякая дрянь. А снаружи сейчас эпидемия опиатов, плюс на запад наступают метамфетамины, из Куцтауна[31] на Пенсильтукки[32]. Сплошным потоком прет паноптикум. И… – Он понизил голос. – Рядом Рэмбл-Рокс. Нейт почувствовал на затылке непрошеный холодок. – Рэмбл-Рокс? – Ну да, парк. – А он-то тут при чем? – Ну, – Джед снова откинулся назад, словно переходя в режим разглагольствований. – Даже если не брать историю самих валунов, ты, разумеется, слышал рассказы, связанные с тоннелем. – Слышал. – И неважно, веришь или не веришь в них ты сам, – есть те, кто в них верит. Те, кто поклоняется дьяволу, и им подобные. – Я считаю, что жупел сатанизма остался в моем детстве. – Когда Нейт был маленьким, сатанистов винили во всем, от похищений до сексуального насилия. Люди отправлялись за решетку только за то, что поклонялись сатане, без каких-либо улик, и частенько впоследствии их оправдывали – спустя много лет. Не было ни одного доказанного случая, но истерия долго не затихала. – Не спеши сбрасывать его со счетов. В тоннеле время от времени находят мертвых животных. Возможно, принесенных в жертву. – А может, их переехал какой-нибудь придурок на внедорожнике. – Тоже верно. Но еще есть призраки. Нейт рассмеялся было, но затем увидел, что Джед говорит совершенно серьезно. – Призраки. – Ты в них не веришь? – В призраков? Раньше верил – когда мне было десять. – Нейт, ну же! Мы живем в районе, известном тем, что в нем обитает великое множество неупокоенных душ. Война за независимость, а чуть дальше к югу отсюда Гражданская война стали причиной многих жестоких, трагических смертей. Не говоря уж про мелкие, обыденные смерти – убийства из корысти и ревности, сраженные горем несчастные, наложившие на себя руки, загадочные несчастные случаи… – Ты говоришь так, словно тебя глубоко интересует все это. – Фантастическое и непостижимое? – У Джеда зажглись глаза. – Интересует. Профессионально интересует.