– Сожалеешь. Сожалеешь о чем? Какое-то мгновение Джед молчал. Словно обдумывая следующие слова. – Просто сожалею о том, что все это происходит. Ты перебрался сюда, привез свою очень милую семью, а теперь… вот это. Просто сожалею, только и всего. – Слушай, Джед, ты тут ни при чем. Пошли. Посмотрим, что там, в тоннеле. * * * Тьма казалась абсолютной, истинной – не пространством, куда не проникает свет, а физическим объектом, имеющим объем и массу. Недостаточно было просто идти по тоннелю, нужно было протискиваться сквозь него, сквозь мрак. Нейту приходилось заставлять себя делать шаг за шагом. Темнота была такой гнетущей, что будто поглощала луч фонаря. Нейта не покидало ощущение, что приходится идти против ветра, преодолевая сопротивление. С каждым шагом его тревога нарастала. Беспокойство скреблось у него в черепной коробке подобно голодным крысам, посаженным в ящик. «Развернись, – думал он. – Возвращайся домой. Джед прав. Не нужно нам этого делать». В желудке сгущалась тошнота. Кожа горела, мерзла, покалывала онемением. Нейт не знал, может ли он дышать нормально, но как только подумал об этом, дышать стало еще труднее. В нос ударил запах: гнусная, губительная вонь чего-то мертвого. Он повел из стороны в сторону лучом, пытаясь определить источник запаха. Ничего. Нейт шел вперед. Все дальше углубляясь в тоннель. И все это время пытался вообразить: что же они здесь увидят? Что это вообще такое? Что-то тут не так. Это Нейт определенно чувствовал. Здесь действительно было тонкое место; он ощущал это, словно реальность обладала упругостью носового платка. Как будто можно было протянуть руку, содрать кожу и увидеть, как мир истекает кровью. Асфальт под ногами тоже казался странным… мягким. Буквально проминающимся под ногами, словно губка. – Джед! – спросил Нейт. – Ты это чувствуешь? Однако ответа не последовало. – Дружище, – повторил Нейт, направляя луч назад… И увидел, что Джеда с ним нет. Однако далеко позади, у входа в тоннель, освещенный сзади лунным светом и обращенный лицом к темноте, стоял силуэт. Опустивший плечи. Уронивший подбородок. У Нейта волосы на затылке встали дыбом. Что-то стряслось. – Джед! – окликнул он, уже повелительным тоном. Развернувшись, направился обратно к выходу. Фигура у входа в тоннель подняла руку… Нейт услышал характерный щелчок взведенного курка револьвера. Этот звук гулкими отголосками разнесся по тоннелю, отражаясь от каменных сводов. Кла-клик. – Оставайся на месте, Нейт, – прохрипел Джед. Его голос дрогнул от страха, от раскаяния, а может быть, от слияния того и другого. – Не приближайся ко мне! Иначе я выстрелю. Клянусь, я сделаю это! – Джед, опусти револьвер! – Не могу, Нейт. Не могу. Нейт поднял руки вверх и выключил фонарик. (Лучше не быть мишенью.) – Не хочешь объяснить мне, в чем дело? Знаю, в последнее время дела шли весьма странно, но если хочешь поговорить, я готов. Нейт говорил искренне. Однако при этом он также составлял план. У него в кобуре тоже пистолет. Он не настолько быстр, чтобы одержать верх в ковбойском поединке («Стреляем на счет три, приятель», – мысленно произнес он, как будто при данных обстоятельствах это было смешно), но что, если метнуться вправо, в темноту, и присесть на корточки? Джед не сможет проследить за ним. Наверное. Наверное. Господи, но риск большой. Может быть, это даст время вытащить пистолет. Может, он получит пулю. Может, попадет в Джеда до того, как тот попадет в него… – Я снова повторю, что сожалею, – сказал Джед. – Я сожалею, Нейт, очень сожалею. – Сожалеть не надо, – ответил Нейт, стараясь прикусить свою злость. – Просто опусти свой чертов револьвер! – Я нужен Митци и Зельде. – Это ведь жена и дочь Джеда, так? О чем он говорит? – Я им нужен, Нейт, и… я хочу их вернуть. И только так это возможно. Нейт медленно опустил руку к кобуре. Выставил большой палец, готовый ее расстегнуть. И пока его рука двигалась, он продолжал говорить, надеясь отвлечь внимание Джеда. – Ты несешь ерунду, Джед. По-моему, чтобы их вернуть, незачем направлять на человека оружие. Так они к тебе не вернутся. В ответ Джед издал холодный, животный, лающий смешок. – Ты даже не представляешь себе, Нейт. Даже не представляешь… Моя жена и моя девочка – их обеих нет в живых. Я их убил. Не намеренно – это было не убийство, я не такой, несмотря на то, что ты можешь думать обо мне прямо сейчас. Но однажды вечером мы ехали в машине. И я… я порядочно выпил, понимаешь, и… свернул на дорогу, которой нет, и… – Он издал звериный звук – проникнутый болью рев медведя, которому защемил лапу захлопнувшийся капкан. – Мы разбились. Врезались в дерево. Одна ветка… она пробила лобовое стекло. Жена погибла мгновенно. Ей переломило шею. Затем ветка сломалась, мы скатились в кювет, и моя дочь… от полученных травм она впала в кому. Она умирала несколько недель, Нейт. Несколько недель. – Джед, я тебе сочувствую. Но не понимаю, как все это… – Ну а я? – продолжал Джед. – Я сжался в комок под приборной панелью, словно кусок мусора. Я был настолько пьян, что даже не сразу понял, что мы попали в аварию. Я убил их, Нейт. Я их убил! – Ты никого не убивал. Это был несчастный случай. – Чтобы заглушить звук, Нейт натужно кашлянул, расстегивая кобуру и нащупывая внутри холодную тяжелую сталь пистолета. – Что бы ты сейчас здесь ни сделал, Джед, ты не сможешь вернуть своих близких. И ты это понимаешь. Еще один смешок. – Au contraire, mon frère[86]. Это именно то, что мне нужно, Нейт. Моя дорога обратно. Часть перезагрузки. «Перезагрузки?» Джед потерял связь с реальностью. Вот что произошло. Что-то у него в голове хрустнуло и сломалось. Нейт напряг мышцы – пружина, готовая распрямиться. – Нейт, что-то ты молчишь… «Шевелись!» Низко пригнувшись, Нейт метнулся вправо. Рука вырвалась из кобуры с пистолетом; снять с предохранителя, взвести курок… Что-то ударило Нейта сзади, повалив вперед. Искры озарили мрак перед глазами. Он влетел лбом в асфальт. Пистолет вывалился из руки и отлетел в сторону. Повязка сползла с раны, стало очень больно. Нейт поднял голову, чувствуя, как по переносице течет кровь – «швы разошлись, твою мать!» – а затылок гудит от удара. – Хннх… – простонал Нейт, тщетно пытаясь произнести что-то членораздельное. С огромным трудом он перекатился на спину. Над ним кто-то стоял. Не Джед, нет. Кто-то другой. Нейт узнал. – Это ты… – выдавил он. – Привет, Нейт, – сказал Джейк. В темноте казалось, будто его левый глаз чуть ли не сияет молочно-белым светом. В руке он сжимал бейсбольную биту, выразительно покручивая ею. – Сожалею, что так получилось. Впрочем, кого я обманываю? Я не сожалею. Нисколько не сожалею, дерьмо ты собачье! Он снова занес биту… Нейт поднял руку, защищая лицо, и она приняла на себя удар биты. По ней разлилась резкая боль. Вскрикнув, Нейт попытался отползти в сторону, однако Джейк схватил его за пятку и подтащил обратно к себе. Нейт лягнул его в живот, и Джейк отпрянул назад, предоставив ему некоторую свободу движений. – Это еще что такое, твою мать? – вскипел Нейт. – Что тебе от меня нужно? – Я хочу убрать тебя с дороги. Мне это нужно. Меня ждет работа. – Работа! Работа, твою мать! Кто ты такой? Кто ты такой? Я ведь тебя знаю. – Нейт ткнул пальцем в светящийся глаз, сияющий в темноте молочно-белым светом. Этот голос – в нем было что-то знакомое. – Черт побери, кто ты такой? Глаз вспыхнул ярче. Показались и зубы – белые, сверкающие. – Разве ты меня не узнаешь, папа? Джейк раскинул в стороны руки, изображая распятие, словно взывая: «Узри же!» Хотя в темноте мало что можно было рассмотреть помимо силуэта и сияния безумного глаза. – Ты не мой сын… – начал было Нейт и осекся. До него дошло: вот почему Джейк казался таким знакомым. Он внешне был похож на Оливера. Та же самая долговязая нескладная фигура – исхудавший, грязный, озлобленный, но это был он. Повзрослевший. Выжатый. Но все равно несомненно Оливер. – Я – это Олли. А он – это я.