В назначенное время мы подошли к дому Франца недалеко от центра. Он жил в элегантном особняке напротив старинного кладбища, которое наверняка существовало дольше любого американского города. Как только мы позвонили в дверь, на пороге появился Франц, сияя на удивление искренней улыбкой. На нем были черные штаны, черные мотоциклетные ботинки и белая рубашка, заляпанная синей краской. – Лукас, Лили! – Его улыбка стала еще шире. Он обнял меня как старую знакомую, хотя мы виделись лет сто назад, да и то мельком. Благодаря харизме и таланту сходиться с людьми Франц часто оказывался в нужном месте в нужное время. В душе я посмеивалась над его тщеславием, однако надо признать: Ольденбург обладал способностью видеть и вытаскивать наружу истинную суть вещей. Поэтому его работы производили такое сильное впечатление. До сих пор помню снятый в девяностые видеоролик, где он целовал одного за другим разных людей, – необычное зрелище вовсе не вызывало умиления, а скорее шокировало и даже немного пугало. Гениальная идея!.. Пройдя через небольшой двор, мы зашли в особняк начала прошлого века. Интерьер был полностью переделан на современный лад: бетонные полы, светлое дерево и простор. Франц провел нас в большую солнечную комнату на первом этаже, очевидно, предназначенную для приема гостей. Как я и предполагала, остальную часть дома нам не показали. Мы сели в красивые, но ужасно неудобные дизайнерские кресла из белой кожи, расставленные вокруг низкого мраморного столика причудливой формы. На нем, поверх белоснежной ткани лежала книга в знакомом светлом переплете. Однако называлась она не «Книга о бесценной субстанции», а «Porcus Germaniae Historica», что в примерном переводе с латыни означало «История свиноводства». – Можно взглянуть? В ответ на мой вопрос Франц молча кивнул. Увидев фронтиспис и иллюстрации, я выдохнула с облегчением. Разведение свиней ни при чем: за фальшивой обложкой скрывалась копия «Книги о бесценной субстанции». Известный трюк – так обычно прятали книги, в которых говорилось о сексе, еретических идеях и других запретных плодах. Во все времена люди предпочитали держать личные пристрастия подальше от любопытных глаз. – Откуда она у вас? Откинувшись на спинку кресла, Франц положил ногу на ногу и довольно улыбнулся. В его манерах было что-то женоподобное. Впрочем, это свойственно многим мужчинам сферы искусства: они настолько уверены в собственной неотразимости, что совершенно не стесняются использовать традиционно «женские» позы и жесты. – В Европе немало выходцев из благородных семейств, – скромно махнул он рукой, не желая кичиться родословной. – У нас в роду титул перешел по наследству моему дяде, брату отца – эрцгерцог какой-то там. К титулу прилагается дом с неработающей сантехникой и земельный участок. Только вот денег уже не дают – жаль, прошли те времена… Когда-то в доме была куча ценных картин и другого антиквариата, но предки давно всё распродали, еще до войны. Из семейных реликвий осталось лишь несколько пыльных книг. В прошлом году здесь проходила большая свадьба – мы иногда сдаем дом в аренду под мероприятия, – и я приехал помочь дяде. В его возрасте уже тяжело находиться в толпе незнакомых людей. Разглядывая остатки семейной библиотеки, я вдруг наткнулся на эту книгу, которую раньше и в руки не брал – по понятным причинам. К моему изумлению, внутри оказались не картинки с милыми поросятками, а нечто более интересное. Насколько мне известно, у нас в роду никто не увлекался магией. Однако у кого-то из предков все же нашлись любопытные скелеты в шкафу. – И вы в это верите? – спросила я. – В магию? Да. В действие книги? Нет, – ответил Франц. – Абсолютно. Я прошел пару этапов с одной подругой – никакого эффекта. – Значит, вы готовы ее продать? – вставил Лукас, увидев возможность для переговоров. Франц едва заметно склонил голову набок. – Я предпочитаю держать в своем доме лишь то, что считаю полезным или прекрасным. Мы улыбнулись, узнав цитату Уильяма Морриса, знаменитого английского художника и декоратора. – У нас на примете есть очень щедрый покупатель. – Лукас как бы невзначай запустил пробный шар: мол, нам-то деньги ни к чему, но раз уж они лежат под ногами – грех не воспользоваться. – Так что если надумаете – сейчас самое время. – Честно говоря, этим вы окажете мне огромную услугу, – подыграла я. – Закрыв такую крупную сделку, я смогу вывести свой бизнес на совершенно новый уровень. Расчет удался: Ольденбург польщенно улыбнулся. Ему определенно нравилось чувствовать себя благодетелем. Хотя я допускаю, что он искренне хотел помочь. – О какой сумме идет речь? – Полагаю, можно смело рассчитывать на полмиллиона долларов, – сказал Лукас. – А то и больше. Вновь склонив голову набок, Франц погрузился в задумчивость, и только через минуту медленно кивнул. Затем они с Лукасом обсудили некоторые детали платежа: когда конкретно поступит оплата, в какой валюте и так далее. Я понятия не имела, как переводить такую кучу денег. К счастью, мой напарник с легкостью ответил на все вопросы максимально подробно и убедительно. Возникла долгая пауза. – По рукам, – решился наконец Ольденбург. – Как только переведете деньги – книга ваша. Мы с Лукасом переглянулись. Это был момент чистого счастья. Все остальное вдруг отошло на задний план: предстоящая суета с оформлением сделки, оставшийся дома муж, радужные перспективы и даже тот факт, что я толком не осмотрела книгу. А ведь беглого взгляда явно недостаточно. Придется исправлять оплошность. – Можно осмотреть книгу? – обратилась я к Францу. – Пожалуйста. – Он сделал приглашающий жест. Я присела на корточки возле журнального столика и сгорбилась над манускриптом. Не самая выигрышная поза, но мне было плевать на внешний вид: лишь бы иметь возможность касаться хрупких страниц, разглядывать выцветшие буквы и вдыхать запах старины. Редкие книги всегда действовали на меня завораживающе – я могла просидеть так часами. Рукопись существовала лишь в нескольких экземплярах, и было сложно с ходу определить ее подлинность: при такой малой выборке невозможно найти какие-то «сигнальные маячки». Например, если бы мне попалось первое издание «Великого Гэтсби», я бы искала определенные опечатки (самая известная: «сыт под горло» вместо «сыт по горло» на странице 205). Такое не подделаешь – любой опытный специалист сразу заметит подлог. Однако все копии «Бесценной субстанции» хоть немного, да отличались. Приходилось полагаться на собственное чутье. Форзац был такой же, как и у копии Тоби Ганна. Уже хорошо. Я осторожно перевернула несколько первых страниц, оценивая качество, внешний вид и запах бумаги. Ничего особенного не бросилось в глаза; чернила тоже казались подлинными. Все выглядело идеально. Можно переходить к деталям. Я вновь открыла книгу на первой странице. Благодаря познаниям во французском и испанском мне худо-бедно удалось прочесть латинский текст на титульном листе: как и предполагалось, это была полная версия заглавия. Я решила привлечь к работе Лукаса, который лучше меня владел латынью. – Вторая пара глаз точно не помешает. Давай сделаем так: я буду переворачивать страницы, а ты – читать. Он кивнул. – Всю книгу? – насторожился Франц. – Только пробежимся по тексту, – успокоила я его. На пятой странице Лукас вдруг прервал чтение. – В чем дело? Он посмотрел на меня и покачал головой. Затем повернулся к Францу. – Мне очень жаль. Уверен, вы и сами этого не знали, но эта рукопись – не «Книга о бесценной субстанции». Хотя она примерно того же возраста и не менее прекрасна. Ольденбург нахмурился. – Все дело в заклинании для второго этапа, – вежливо пояснил Лукас. – Оно неверное. И действительно – как я сама не заметила? Правильное слово выглядело совершенно по-другому, хотя я и не помнила, как именно. Кажется, оно было длиннее. И без двойной «п». – Откуда вы знаете? – Просто знаем, и всё. В устремленном на нас взгляде промелькнула целая вереница эмоций: любопытство, гнев, смирение и еще что-то неуловимое. Словно затаенная угроза неизбежного возмездия. – Понятно. – Франц грациозно кивнул. На лице его вновь появилась вежливая полуулыбка. – Может, вашего клиента устроит и такой вариант? – Боюсь, что нет. Он слишком хорошо знаком с оригиналом, – ответила я. – В любом случае спасибо, что позволили взглянуть на книгу, – сказал Лукас. – И уделили нам время, несмотря на занятость. На долю секунды мне стало не по себе. Не то чтобы я боялась Франца, но абсолютно не контролировала ситуацию. Ведь в доме этого странного человека, который пытался за бешеные деньги всучить нам поддельную книгу, мы находились совсем одни. Лукас потом признался, что почувствовал тогда то же самое. Широко улыбнувшись, Ольденбург поднялся из кресла. Мы последовали его примеру. – Возможно, вы ошибаетесь, – сказал он. – Но все, что ни делается, – к лучшему. А книгу я, пожалуй, оставлю себе. – Отличная идея! – одобрила я. – И в самом деле, – подхватил Лукас. Мы пожали друг другу руки, еще раз обменялись улыбками и вежливыми фразами – на этом визит окончился. Остаток дня прошел в бесцельном блуждании по Мюнхену: нам обоим казалось, что это лучший способ времяпрепровождения в незнакомых городах. – С ума сойти! – сказала я, как только мы оставили позади несколько кварталов. – Согласен. Думаешь, он знал? – Трудно сказать. А ты как считаешь? – Конечно, знал. И собирался нас обдурить. Какая, к черту, семейная реликвия?.. Мерзкий тип. – Он вздохнул и предложил: – Давай поедим в каком-нибудь традиционном немецком ресторанчике? Через пару часов нам попался чудесный парк с пивной террасой в китайском стиле под сенью трехэтажной деревянной пагоды. Несмотря на холодную погоду, мы не смогли удержаться от искушения отведать немецкого пива со свежеиспеченными брецелями[48]. Пиво подали в исполинских кружках. Выпив по две, мы немного захмелели. И, сидя рядом на скамейке за простым деревянным столом для пикника, целовались в промежутках между глотками. В какой-то момент Лукас отстранился и сказал, окинув меня одобрительным взглядом: – А ты изменилась. Он был прав. За пару часов до этого я наконец купила себе кое-что из одежды в недорогом сетевом магазине у отеля: несколько блузок, ярко-зеленый свитер, обтягивающие джинсы, кожаный пиджак и пару ботинок. Потраченная сумма, вовсе не такая огромная, превышала мои траты на одежду за весь прошедший год. В теле появилась легкость и расслабленность, а привычное хмурое выражение лица сменила улыбка. – Мое общество явно идет тебе на пользу, – весело поддразнил Лукас. Я молча улыбнулась. В его словах была доля истины. Мне нравился Лукас и наши совместные занятия: поиски книги, путешествия, прогулки, еда, секс. Но больше всего – разговоры. Мы постоянно болтали, смеялись, подшучивали друг над другом. После долгих лет, проведенных в одиночестве, в меня словно вдохнули жизнь. Теперь я не считала внимание Лукаса к окружающим хитрой манипуляцией: он лишь хотел всех осчастливить, сделать приятное. Легко соглашался свернуть на незнакомую улочку, зайти в новый ресторан или отклониться от намеченного плана. Не из безрассудства, а скорее по причине неистребимого оптимизма и уверенности в собственных силах. Идеальный товарищ по путешествию! Он был нежен, заботлив, говорил, что я давно ему нравлюсь, – и практически убедил меня в этом. Однако что-то мешало мне довериться Лукасу окончательно. Скорее всего – разбитое сердце и годы, проведенные в глубокой депрессии, из-за которых я разучилась замечать в жизни хорошее. Лукас Марксон не был плохим человеком. Но и с уверенностью назвать его хорошим я тоже не могу. Подозреваю, если б ему пришлось выбирать между мной и чемоданом денег, он выбрал бы деньги. Потому что всегда руководствовался лишь собственными желаниями и комфортом. Определенный уровень жизни привлекал его гораздо больше, чем любовь или личные достижения.