– В чем дело? – Рядом со мной материализовались одновременно и Георг, и сержант, затянутые в спец экипировку. – Похоже, я выполнил свое обещание. Могила Древнего там, – мой палец указал на едва заметный уступ. Коротко обсудив перспективы и маршрут подъема, вояки принялись сноровисто карабкаться наверх, вбивая клинья и скобы, через которые потом пропускали прочный нейлоновый трос. Это у них заняло порядка полутора часов, так что у меня было время вдумчиво поболтать с незадачливым стрелком, а потом быстро отпустить его, пока никто ничего не успел заподозрить. *** – Капрал Пакос, вы понимаете, в каком положении находитесь?! – … – На вашем месте я бы не молчал. Этим вы еще больше усугубите ситуацию. Вам грозит военный трибунал и тюрьма. – Я знаю… – И вы ничего не хотите попробовать сделать? – А что я могу сделать?! Уже поздно… – Согласен. Уже и правда поздно. Эх, Пакос… вы же преданный солдат! Патриот своей страны! Почему вы впутались в это драное дело с наркотиками? – Это из-за сестры… у нее были крупные проблемы. Если бы не я, ее могли убить. – Ваша сестра связалась с наркоторговцами? – Вроде того… этот ее новый парень – он бегунок в одной из мексиканских банд. Крайне ненадежный, как оказалось. Вместо продажи своего товара, он его снюхал вместе с Лин… – Печально слышать, капрал, но закон есть закон. Dura lex, sed lex, мистер Пакос, и он не предусматривает никаких поблажек за его нарушение. – Я понимаю… – Однако Америка не может смотреть без слез на своего прилежного сына, который попал в беду и оступился. Какой страной мы были бы, если б допускали подобное? Капрал, Вы хотите попытаться искупить свой проступок? – Что?! Да! Конечно же да! Твою мать, безусловно! Кхм… извините… – Ничего-ничего. Тогда слушайте вводную. Вы будете прикомандированы к отряду морских пехотинцев в звании рядового… *** – Все готово! Можем карабкаться! – Голос одного из солдат выдернул меня из чужих воспоминаний обратно в духоту африканских гор. Вокруг меня медленно таяло ощущение серых и безликих бетонных стен, прохлада металлической столешницы под локтями и давление браслетов на запястьях. Так вот кем ты был, капрал Пакос… всего лишь очередной пешкой, разыгранной вслепую. Как же это похоже на… на все то, что со мной происходило в Москве. Полковник Демин в своей работе использовал точно такие же методы, и аналогичным способом меня пытался принудить к сотрудничеству Сухов. Неужели весь человеческий мир работает по одним и тем же лекалам? Манипуляции, интриги, шантаж, обман. Как же мне не хотелось снова окунаться в это в дерьмо, но оно с удивительным упорством находило меня само… Не знаю, за каким хреном, но этот солдат был приставлен к отряду с единственной целью – подстрелить меня. То ли американцы хотели увидеть, как на меня будут действовать их начиненные химией пули, или то, как я смогу дать отпор вооруженному отряду, защищенному от моей Силы… в общем, на провокацию я повелся, тут нечего добавить. И судя по тому, как спокойны остальные морпехи, о миссии Пакоса они если не знали, то догадывались. Чертовы интриги… Восхождение не отняло у нас много времени. Физическая подготовка священников, как оказалось, несильно-то и уступала солдатской. Хотя, полагаю, нужно было сделать скидку на то, что уставшие военные провели в костюмах последние три дня, а инквизиторы облачились только сейчас. Но все же, Ватикан, судя по всему, своих псов готовил на совесть. Интересно только, для каких целей? Вперед себя при подъеме я пропустил всех солдат, кроме раненных, которых оставили внизу, чтобы Древний не смог добраться до них своей Силой. А когда я карабкался сам, то был готов выхватить пистолет и отстреливаться даже из такого положения, болтаясь на тросе на отвесной скале. Но, слава Тьме, новых попыток испытать мой организм на прочность никто больше не предпринимал. Надеюсь, такой статус-кво будет сохраняться и дальше. Поднявшись на выступ, который шириной был едва ли шире полутора метров, я сразу обнаружил узкую щель, уходящую куда-то вглубь горной породы. Сделав шаг по направлению к ней, я сразу понял – Зов исходит прямо оттуда. – Нам туда, – коротко сказал я и бессовестно отобрал небольшой фонарь у ближайшего солдата. Глаза, привыкшие к могильной тьме, это, конечно, хорошо. Вот только в кромешном мраке горного тоннеля уже через десяток метров было не сильно светлее. Так что фонарик мне очень даже пригодится. В спертую прохладу каменного отнорка я шагнул первым, высвечивая себе путь. Проход был весьма узким, но достаточным для того, чтобы идти боком, и вполне высоким, чтоб не приходилось пригибаться. В круглом пятне света то и дело попадались свидетельства рукотворности этого тоннеля. Стесанные острые углы, зарубки на каменных стенах, расширения со слишком скругленными краями. Кто-то в свое время приложил немало усилий, чтобы проложить путь в недра именно этой горы. И скрытый от воздействий солнца и ветров проход сохранился весьма прилично. Пусть и не в своем первозданном виде, но около того. Хотя чего удивляться, это для человека несколько сотен лет – немыслимый срок, а для огромных гор, которые вполне могли застать даже динозавров, это был лишь краткий миг. Они были монументальны, и не привыкли к скоротечным переменам. С каждым новым шагом Зов усиливался, становился все более требовательным и настырным. И, если честно, я не уверен, что смог бы заставить себя повернуть назад сейчас, даже если бы попытался. Я словно бы попал в поле действие магнита, который тянул к себе мой дар. Таким макаром мы преодолели… сложно сказать сколько. В темноте и умиротворенности гигантской горы все воспринималось иначе, и время, и расстояние. Но по моим ощущениям, пробирались мы не меньше полукилометра. Когда узкий тоннель закончился небольшим полукруглым расширением и тупиком, я лишь озадаченно замер, мотая фонарем в разные стороны. Только с третьего раза мне удалось заметить, что на полу лежит сильно поврежденная каменная плита. Ее поверхность была покрыта сетью крупных трещин, но сама она по-прежнему сохраняла свою монолитность. Весила эта крышка килограмм, наверное, пятьсот, так что нам с солдатами пришлось сильно потесниться, чтобы сдвинуть ее в сторону. Пока мы впятером корячились возле плиты, я разглядел на ее поверхности какие-то то ли письмена, то ли иероглифы. Но, к моему огромному сожалению, ни единой закорючки из них я прочесть не сумел. Либо время так основательно над ними потрудилось, стерев узнаваемые черты латинских букв, либо язык изначально был какой-то неведомый. Под плитой оказалось небольшое углубление, выдолбленное прямо в полу. Оно было доверху наполненно пылью и каменной крошкой, а в нем… в нем лежал завернутый в грязный саван скелет. Его было сложно заметить, потому что за прошедшие века он покрылся толстым слоем какой-то грязи, что делало его неотличимым цветом от окружающей скалы. Но когда взгляд выцепил знакомое очертание человеческого черепа, чужой Зов прямо-таки запульсировал в моем мозгу, призывая поделиться с ним Тьмой. Чтобы убедиться наверняка, я выпустил тонкий щуп Силы и коснулся истлевших останков. Мрак сразу же втянуло внутрь, и я едва успел оборвать свою связь с ней, пока труп Древнего не потянул за эту ниточку и не размотал меня как клубок пряжи. Да, ошибки быть не могло, этот иссушенный скелет, в котором на первый взгляд живого было меньше, чем окружающих его камнях, мертвым на самом деле не был. – Пришли, – объявил я идущим следом за мной, – вот он ваш Темный Жрец. В узкий тупик одновременно смогли пролезть только пятеро – я, трое солдат и Георг. Инквизитор сразу же опустился на колени перед Древним и начал бесстрашно разгребать пыль и мелкие камешки, извлекая из под векового слоя старые кости. Спустя пару секунд мне послышалось едва различимое звяканье, и в свете фонаря я увидел, что скелет плотно опутан ржавыми металлическими цепями. Здесь, в сухости и тепле, железо сохранилось достаточно хорошо, чтобы даже спустя все эти сотни лет его было затруднительно разорвать. – Это он… – сумел расслышать я бормотание священника. – Останки погребены согласно всем церковным канонам! Стальная цепь, известь и тяжелая могильная плита, ошибки быть не может, это настоящий Темный Жрец! Помогите мне его освободить! Все это время я стоял, стараясь казаться расслабленным, но внутри я был стянут, словно пружина боевого взвода. В любой момент я готовился выхватить свой СР-1 и устроить тут бойню на радость Темному Жрецу, потому как опасался, что меня сейчас попытаются убрать, как ненужного свидетеля или отслужившую вещь. Но, как оказалось, людям было не до меня. Инквизиторы и солдаты суетились, пытаясь вырвать цепи или хотя бы разомкнуть старые звенья, и ничего у них не получалось. Католики прошлого пеленали своих врагов на совесть, чтобы они не сумели выбраться из своих усыпальниц и спустя тысячелетия. А мне вдруг стало казаться, что темнота провалов глазниц в пыльном черепе смотрит целенаправленно на меня. В меня. В мою душу. Клубящаяся в них тьма словно чего-то требовала от меня, и я знал, что именно ей нужно. Однако я держался изо всех сил, чтобы не уступить под ее напором и не поделиться энергией с этим отродьем седой древности. Нет, такого греха на душу я точно не возьму. Пусть церковники делают с этими мощами что угодно, пусть хоть лобызают их, хоть в музее за стеклом выставят, но я больше не дам ни крупицы Силы. В конце концов, цепи все-таки сумели разомкнуть солдатскими ножами, найдя прогнившие звенья, вся процессия двинулась обратно, волоча Древнего по длинному коридору, словно реквизит для какой-то страшной театральной постановки. Оказавшись на улице, я не удержался и бросил еще один взгляд на иссушенный труп. При свете дня тот выглядел еще более чуждо и странно. Словно ты смотришь на что-то такое, чему не должно быть места под этими звездами. Но люди, удивительное дело, в этих своих костюмах не замечали ничего подобного. Для них это был лишь обычный скелет. Труп Темного Жреца просто скинули со скалы, будто это был мешок с мусором, а не останки древнего монстра. И уже внизу солдаты сорвали крышку с одного из деревянных ящиков, которые тащили на себе весь этот путь. Оттуда они извлекли разного размера прямоугольники из оргстекла или какого-то подобного прочного материала, которые стали соединять друг с другом резиновыми уголками и какими-то чудаковатыми зажимами. Вскоре эта конструкция стала напоминать хрустальный гроб для Белоснежки, вот только вместо нее внутрь засунули скелет Древнего. Я уж было попытался возмутиться тому, что опасного некроманта, испившего совсем недавно чужой смерти, повезут в стеклянном ящике, будто обычный багаж. Но это, оказались не все приготовления к транспортировке. Потом к этому импровизированному гробу подсоединили с двух сторон два продолговатых баллона с кучей каких-то датчиков и трубок, а затем, нажали на неприметную черную кнопку у самого соединительного клапана. Раздался щелчок пьезоподжига, и внутрь стеклянного ящика, прямо на Жреца, полились тонкие длинные струи голубого пламени. Чужой Зов, беспрестанно звучащий во мне, вдруг поднялся на невероятно высокую ноту, и я ощутил себя собакой, которую мучают ультразвуковым свистком. Мне стоило огромных усилий, чтобы сохранить невозмутимый вид, но все же я не удержался от того, чтоб вздрогнуть от неожиданности. Постепенно Зов начал затихать, пока наконец не сошел совсем на нет. Похоже пламя вытопило все остатки Тьмы, что долгие годы по крупицам собирал средневековый некромант. Живое воображение вдруг нарисовало реалистичную картину, представив меня на месте Древнего. Как огонь лижет синими языками мое тело, как я бьюсь в прозрачные стенки, пытаясь вырваться из тесного плена, как огромные объемы Силы сгорают, причиняя мне немыслимые страдания… М-да, зря я сомневался в церковниках. Эти-то уж точно знают, как обращаться с подобными мне. – Сергей, – фигура в черном комбинезоне, в которой я признал Георга, переключила на меня свое внимание, – вы свою часть сделки выполнили. Думаю, теперь мы можем с вами попрощаться. – Что ж… не скажу, что мне было приятно иметь с вами дело. – Понимаю. – Мне показалось, что под забралом инквизитор улыбнулся. – Но есть еще один момент… Я снова напрягся, потому что до последнего ждал от этого похода какого-то подвоха. Ну вот не верил я, что католическая церковь отпустит меня так просто. Я уже приготовился превратить окружающее меня пространство в филиал смерти и ада… я уже даже решил, кто умрет первым, однако… – Во избежание всяческих недоразумений, вам не следует уезжать из той деревни. Вы же ведь хотите спокойной жизни? Вам же не хочется, чтобы Ватикан решил, будто вы ударились в бега и принялись за старое? – Что? – Я удивился, придержав внутреннего зверя, который готов уже был сорваться с поводка. – И все? Просто жить в этой деревне, и церковь оставит меня в покое? – Все верно. По крайней мере, до тех пор, пока вы не замышляете ничего дурного против рода людского и остаетесь там, где мы вас можем найти. – Ох, батюшки, благодетели… – не удержался я от очередной колкости. – Как будто после этого вашего фильма я смогу еще хоть где-то появиться на людях, помимо какой-нибудь откровенной глуши, как эта деревня. – И тем не менее, у вас есть шанс, Сергей. Не думаю, что человек с вашим послужным списком может мечтать о большем. – Я вас услышал, Георг. Я, пожалуй, пойду. Не хочу здесь задерживаться сверх необходимого… – мой язык едва удержался от грубости, которая уже вертелась на его кончике. Несмотря на то, что расходились мы почти мирно, и что католики не сделали лично мне ничего плохого, а попытка подстрелить меня и вовсе была самоуправством их союзников, на душе было неспокойно. – Прощайте, Сергей. Вы можете идти, мы останемся здесь и дождемся вертолета. С раненными мы не сможем пройти весь путь обратно к предгорьям. – Прощайте, Георг. Я развернулся и пошел прочь от отряда, все еще хлопотавшего вокруг стеклянного саркофага. Здесь меня больше ничего не держало, я свое обещание выполнил. И видит бог, что я никогда так истово не желал, чтобы моя история на этом и закончилась, но, похоже, у высших сил для моей души был отдельный извращенный сценарий. Чужой Зов зазвучал во мне примерно на вторую неделю, когда мы с Викой уже вернулись в деревню и продолжили жить, пытаясь решать наши совместные проблемы. Однако я не придал этому особого значения. Церковники наверняка собирались использовать Древнего как производителя ходячих мертвецов, чтобы показательно с ними бороться и побеждать. Мне же до их грязных приемчиков не было никакого дела. Политика есть политика, и даже те, кто носят звания святых, не чураются ее, если это поможет укрепить их власть. Снова потекли дни и недели, пока на подходах к деревне не показался одинокий путник. Я не обратил на него особого внимания, и мои фалааго беспрепятственно пропустили его в поселение. Один человек явно не представлял никакой угрозы для нас и иных жителей. Но конкретно этот пешеход направился прямиком к нашей с Викой хижине, что уже заставило меня насторожиться. Я вышел на улицу, держа оружие наготове на случай непредвиденных неприятностей, и чем ближе ко мне подходил человек, тем больше мурашек начинало вышагивать по моей спине. В пришельце я к своему великому удивлению узнал Георга – инквизитора, с которым мы расстались полтора месяца назад. Вот только теперь он сильно отличался от того, каким я его запомнил. Сейчас он был мертв. Ко мне впервые приближался покойник, который не был поднят моей Силой. И смотреть на это было необычайно странно и жутко. Я чувствовал, как Тьма пульсирует в его холодном теле, но не мог ей управлять, не мог ей приказывать. Вообще сама мысль о том, что где-то в мире есть мрак, который не подчиняется мне, попирала все основы того, что я знал о своем Даре. И это было очередным доказательством того, как мало я знаю… Труп Георга поднял на меня свои глаза, которые выглядели почти по-человечески, а не мутными гипнотизирующими провалами, как у поднятых мной покойников. Я имею в виду тех Кадавров, с которыми у меня не было связи. – Ты прекрасно потрудился, Адепт, – сказал мне мертвый инквизитор, – я доволен тобой…