– Много сегодня народу? – спросил темноглазый. – Человек десять, сэр. Как обычно. – Хорошо, – кивнул пожилой. – Ну что ж, пора отведать пресловутого ростбифа. – Не желаете начать с супа, сэр? У нас сегодня пряный с пастернаком. – Почему бы и нет. Неси три порции, а уж после супа – этот ваш знаменитый ростбиф. И еще бутылку кларета. Малкольм очень сомневался, что пресловутый ростбиф так уж знаменит, – должно быть, это просто фигура речи. Тем не менее, он повернулся и поспешил на кухню – взять чистые приборы и передать матери заказ. – Они и сами все знали про монахинь, – шепнула ему на ухо Аста, в образе щегла порхавшая у него над головой. – Тогда зачем спрашивали? – поинтересовался Малкольм, тоже шепотом. – Они нас проверяли. Хотели узнать, скажем ли мы правду. – Интересно, что им надо? – На ученых они не похожи. – А по-моему, похожи. Что-то в них такое есть… – Знаешь, на кого они похожи? – перебила Аста. – На политиков! – А откуда ты знаешь, как выглядят политики? – Просто чувствую. Малкольм не стал с ней спорить. Во-первых, было не до того – другие посетители тоже ждали, когда их обслужат. А во-вторых, чутью Асты он доверял. Сам он редко что-то такое чувствовал: ему просто нравились все, кто обращался с ним по-доброму. А вот у деймона была хорошая интуиция, и Малкольм много раз имел возможность в этом убедиться. Хотя, конечно, они с Астой все равно были одно целое, так что хорошая интуиция, по большому счету, принадлежала ему – точно так же, как Аста, по большому счету, разделяла все его симпатии. Отец Малкольма сам отнес заказ в Зал-на-Террасе и откупорил для гостей бутылку вина. Малкольм еще не научился управляться с тремя горячими тарелками одновременно. Вернувшись в главный бар, мистер Полстед поманил сына пальцем и спросил вполголоса: – О чем эти джентльмены с тобой говорили? – Спрашивали про монастырь. – Они хотят еще с тобой побеседовать. Сказали, ты умный мальчик. Будь повежливее с ними. Знаешь, кто они? Малкольм вытаращил глаза и покачал головой. – Тот, что постарше – лорд Наджент. Бывший лорд-канцлер Англии. – Откуда ты знаешь? – Узнал его по портрету в газете. Ну все, иди. Скажи им все, что они хотят узнать. Малкольм двинулся по коридору под шепот Асты: – Вот, видишь? А я тебе что говорила? Сам лорд-канцлер Англии! Гости уже приступили к ростбифу (мама Малкольма положила им двойные порции). Они негромко переговаривались между собой, но как только Малкольм вошел, сразу умолкли. – Я просто хотел спросить, не темно ли вам тут, господа, – сказал он. – Если угодно, могу принести масляную лампу на стол. – Через минуту эта идея станет просто замечательной, – ответил тот, в ком отец опознал лорда-канцлера. – Но сначала скажи мне, Малкольм, сколько тебе лет? – Одиннадцать, сэр. Возможно, его полагалось называть «милорд», но бывший лорд-канцлер Англии, похоже, не возражал и против «сэра». Должно быть, предположил Малкольм, он хочет остаться неузнанным, а потому только рад, что к нему не обращаются по всем правилам. – А в какую школу ты ходишь? – В улверкотскую начальную, сэр. Это напротив Порт-Медоу. – И чем же ты будешь заниматься, когда вырастешь? – Скорее всего, стану трактирщиком, сэр, как мой отец. – Отличная работа. Мне всегда казалось, трактирщикам интересно живется. – Я тоже так думаю, сэр. – Каждый день видишь самых разных людей, и все такое… – Точно, сэр. К нам и ученые из университета приходят, и лодочники со всей округи. – Жизнь так и кипит, верно? Каждый день что-нибудь да происходит? – Да, сэр. – И вам отсюда все хорошо видно. Видно, кто проплывает по реке… – Самое интересное происходит на канале, сэр. Во-первых, там все время плавают цыганские лодки – туда-сюда, туда-сюда. Особенно в июле, когда Конская ярмарка, – тогда они наезжают целыми толпами. – Конская ярмарка… цыгане, говоришь? – Да, они отовсюду съезжаются на ярмарку. Кто покупает лошадей, кто продает. – А монахини в монастыре? – вмешался джентльмен, похожий на ученого. – На что они живут? Делают духи на продажу? – Нет, они овощи выращивают, – ответил Малкольм. – Моя мама всегда покупает овощи и фрукты в монастыре. И мед. А, да, они еще шьют и вышивают одежду для священников. Казулы и все такое. По-моему, им за это очень неплохо платят. По крайней мере, деньги у них точно водятся, а иначе как бы они покупали рыбу в Порт-Медоу? – Ты говоришь, в монастыре бывают гости, – подал голос бывший лорд-канцлер. – А скажи-ка, Малкольм, что за люди обычно туда приезжают? – Ну, иногда какие-то дамы… молодые леди… Иногда – старые священники. Может, даже епископы. Наверное, они приезжают отдохнуть. – Отдохнуть? – Так мне сестра Бенедикта сказала. Она говорит, в старину, когда еще не было ни трактиров вроде нашего, ни гостиниц, ни тем более больниц, люди часто останавливались на постой в монастырях и аббатствах. Но теперь так обычно делают только священники, ну и, может, монахини из других мест. Приезжают отдохнуть после болезни. Она сказала, это нужно для реко… ково… – Для реконвалесценции, – подсказал лорд Наджент. – Да, сэр, вот именно это слово. В общем, чтобы поправиться. Последний из троих, темноглазый, покончил со своим ростбифом и положил вилку и нож. – А сейчас там кто-нибудь гостит? – спросил он. – По-моему, нет, сэр. Если только не сидит все время в доме… Вообще, гости обычно любят гулять в саду, но погода в последние дни не очень, так что… Не желаете ли пудинг, господа? – Смотря что вы тут называете пудингом. – Печеные яблоки с заварным кремом. Яблоки из монастырского сада. – Было бы досадно так и не попробовать, – заметил ученый. – Неси свои яблоки с кремом. Малкольм подошел ближе к столу и начал собирать тарелки и приборы. – Ты всю жизнь тут живешь, Малкольм? – спросил лорд Наджент. – Да, сэр. Я и родился здесь. – Значит, с монахинями ты знаком уже давно. Скажи, за все это время тебе хоть раз доводилось видеть, чтобы они ухаживали за младенцем? – Вы хотите сказать, за совсем маленьким ребенком, сэр? – Да. Не таким большим, чтобы ходить в школу. Возможно, даже грудным. Ну так что? Малкольм глубоко задумался. – Нет, сэр, ни разу такого не было, – наконец, промолвил он. – Знатные дамы и господа у них бывали… ну, и священники… но маленьких детей я не видел. – Ясно. Спасибо, Малкольм. Малкольм растопырил пальцы и ухитрился подхватить все три бокала под донышки одной рукой. В другой руке он уже держал стопку тарелок. – Грудной ребенок? – прошептала Аста по дороге в кухню.