– Тут какая-то тайна, – с явным удовольствием откликнулся Малкольм. – Может, это сирота. – Или что похуже, – мрачно добавила Аста. Малкольм поставил тарелки на сушилку (как обычно, не удостоив Элис даже взгляда) и сообщил, что джентльмены желают пудинг. – Твой отец утверждает, что один из них – бывший лорд-канцлер, – заметила мать, раскладывая по мискам печеные яблоки. – Они расспрашивают про монастырь. – Справишься? Смотри, а то миски горячие. – Ничего, зато маленькие. Я донесу. – Будем надеяться. Если уронишь яблоки лорда-канцлера, попадешь в тюрьму. Малкольм справился с мисками на «отлично», хотя по дороге они и вправду сильно нагрелись. Джентльмены больше ни о чем не спрашивали, только заказали кофе, и Малкольм принес им масляную лампу, а потом поспешил на кухню за чашками. – Мам, ты ведь знаешь, что к монахиням иногда приезжают гости? Ты не слыхала случайно, им ребенка не привозили? – А зачем тебе это знать? – Это не мне. Это они спросили – ну, лорд-канцлер и его друзья. – И что ты им сказал? – Сказал, что, наверное, нет. – Вот и правильно. Сходи-ка в бар, принеси еще стаканов. Уже в баре, где за шумом и смехом никто бы ее не услышал, кроме Малкольма, Аста прошептала: – Ты заметил, что она испугалась? Когда ты спросил, Керин сразу проснулся и навострил уши. Керином звали деймона миссис Полстед, ворчливого, но снисходительного барсука. – Просто это было неожиданно, – сказал Малкольм. – Когда они спросили меня, ты наверняка тоже удивилась. – Ничего подобного. Я и виду не подала. – Ну, зато я удивился. И по мне наверняка было видно. – Спросим монахинь? – Думаю, стоит, – согласился Малкольм. – Завтра. Они должны знать, что о них кто-то расспрашивает. Глава 2. Желудь Отец Малкольма оказался прав: лорд Наджент действительно был лордом-канцлером – но только при прошлом кабинете министров, более либеральном, чем нынешний, и правившем в более либеральные времена. Сейчас политики все как один взяли моду пресмыкаться перед церковными властями и, в конечном счете, перед Женевой. Некоторые религиозные организации обнаружили, что их власть и влияние внезапно возросли, а чиновникам и министрам, прежде придерживавшимся светской линии, спешно пришлось подыскивать себе новое занятие или же работать скрытно, под ежеминутной угрозой разоблачения. Одним из них и был Томас Наджент. Для правительства, для прессы, да и для всего мира в целом – отставной законник, утративший почти все былое влияние, герой вчерашних дней, уже не представляющий особого интереса. А на самом деле – глава учреждения, фактически исполняющего обязанности секретной службы и еще совсем недавно входившего в блок разведки и безопасности Короны. Сейчас, при лорде Надженте, оно в основном вставляло палки в колеса тем самым церковным властям, при этом усердно прикидываясь совершенно безобидным и, в сущности, бесполезным. Для этого требовались изрядная храбрость, изобретательность и немалая доля удачи. Пока что их никто так и не поймал за руку. Под прикрытием обманчиво невинного названия они выполняли всевозможные миссии – опасные, сложные, скучные, а подчас и откровенно незаконные. Но еще никогда в их задачи не входило надежно укрыть шестимесячного младенца от тех, кому не терпелось его убить. В субботу, благополучно покончив с утренними делами в «Форели», Малкольм отправился на ту сторону реки, в монастырь. Он постучал в двери кухни и вошел. Сестра Фенелла чистила картошку. С картошкой вообще-то можно обращаться и поаккуратнее – Малкольм не раз видел, как ловко снимает с нее шкурку миссис Полстед, и если бы ему дали хороший острый нож, он бы показал доброй монахине, что к чему. Но, подумав, не стал портить ей настроение. – Пришел помочь? – спросила сестра. – Да, если хотите. Но на самом деле мне нужно вам кое-что сказать. – Тогда займись брюссельской капустой. – Ладно, – согласился Малкольм. Он нашел в ящике самый острый нож и подтащил к себе через стол несколько кочешков. В окно бледно светило февральское солнце. – И не забудь вырезать снизу крест, – напомнила сестра Фенелла. Когда-то давно она объяснила, что каждую капустину надо помечать знаком Спасителя, чтобы дьявол не пробрался внутрь. На Малкольма это тогда произвело большое впечатление. Теперь-то он знал, что дело не в этом: просто овощи так лучше варятся. Мама раскрыла ему на это глаза и добавила строго: – Только не вздумай спорить с сестрой Фенеллой. Она добрая старая леди, пусть как хочет, так и думает. Не нужно ее расстраивать. Малкольм был готов на многое, лишь бы не расстраивать сестру Фенеллу, которую любил глубоко и простодушно. – Так что же ты хотел мне рассказать? – поинтересовалась она, когда мальчик уселся рядом на старую табуретку. – Знаете, кто вчера приходил ужинать к нам в «Форель»? Три джентльмена, и один из них был лорд Наджент, лорд-канцлер Англии. То есть, бывший лорд-канцлер. Но это еще не все. Они все смотрели на ваш монастырь, и было видно, что им очень интересно. И еще вопросы задавали: что у вас тут за монахини, бывают ли гости и что это за люди… И, наконец, спросили, не бывало ли здесь когда-нибудь ребенка. – Младенца, – вставила Аста. – Ну, да, младенца. У вас тут когда-нибудь бывали младенцы? Сестра Фенелла даже картошку скрести перестала. – Сам лорд-канцлер Англии? Ты уверен? – Папа уверен – он видел его фотографию в газете, вот и узнал. Есть они пожелали отдельно, в Зале-на-Террасе. – Вот прямо-таки лорд-канцлер? – Ну, бывший вообще-то. Сестра Фенелла, а чем лорды-канцлеры занимаются? – Лорд-канцлер – лицо высокопоставленное и очень важное. Не удивлюсь, если это как-то связано с законами. Или даже с правительством. Каков же он был собой? Величественный и гордый? – Да нет. Он джентльмен, это сразу видно, сам приятный такой и дружелюбный. – И он хотел знать… – Не бывало ли у вас в монастыре младенца. Он, верно, имел в виду, не привозил ли вам кто-нибудь малыша, чтобы вы за ним смотрели… – И что же ты ему сказал, Малкольм? – Сказал, что вряд ли. А что, было такое? – Ну, уж точно не на моем веку. Святые небеса! Наверное, надо сказать сестре Бенедикте… – Может и так. Я подумал, может, он подыскивает место для какого-нибудь особенного ребенка, чтобы, скажем, выздоравливал после болезни. А то вдруг даже и королевских кровей, только мы про него ничего не знаем – потому что он болел долго или вот змея его укусила… – А змея-то откуда? – А оттуда, что нянька за ним плохо смотрела – может, газету читала или болтала с кем-то, а тут, откуда ни возьмись, змея. И тут крик, она оборачивается и видит ребенка, а с него змея свисает. Крупно она влипла, эта нянька, – могла и в тюрьму загреметь. Ну, ребенка от змеиного укуса, конечно, вылечили, но ему все равно надо еще дальше поправляться. Вот король, а с ним премьер-министр и лорд-канцлер все и принялись искать, где бы ему окончательно выздороветь. А зачем им такое место, где с детьми обращаться не умеют? – Понятно, – сказала сестра Фенелла. – Звучит разумно. Пожалуй, я и в впрямь пойду расскажу сестре Бенедикте. Уж она-то знает, что в таких случаях делать. – Я вот только думаю, что если бы лорды всерьез такое затеяли, они бы сами сюда пришли да спросили. Мы в «Форели» много чего знаем, но спрашивать-то все равно надо у вас, правда? – Если только они не хотели от нас это скрыть, – заметила сестра. – Зато они спрашивали, имел ли я с вами дело, а я сказал, что да и довольно часто, потому что я у вас работаю. Они явно ожидали, что я вам что-нибудь да разболтаю, и молчать специально не просили. – А вот это ты хорошо подметил, – сказала сестра Фенелла и бросила последнюю выскобленную картофелину в большую сковородку. – Но все-таки странно все это. Возможно, они напишут госпоже настоятельнице письмо, вместо того чтобы самим приезжать. Может быть, им нужно убежище? – Убежище? – Малкольму понравилось это слово. Он даже представил в уме, как оно пишется, по буквам. – А что это такое? – Ну, допустим, кто-то нарушил закон и его ищут представители власти – тогда он может войти в любую часовню и потребовать убежища. И его не смогут арестовать, пока он будет там, внутри. – Но младенец-то вряд ли нарушил закон. Ему еще вроде как рановато… – Да, но убежище годится и для беглецов. Для тех, кто не по своей вине оказался в опасности. Никто не может их схватить, пока они в убежище. Некоторые колледжи раньше тоже давали убежище ученому люду. Не знаю, так ли это сейчас. – Ну, это у нас точно не ученый люд – младенец-то. Всю капусту обреза?ть? – Всю, кроме вот этих двух стеблей. Их мы оставим на завтра.