– Мамуся, я люблю тебя. – Ева подошла к матери и обняла ее. Мамуся поначалу стояла неподвижно, но затем вздохнула и тоже обхватила дочь руками, прижав к груди. – Жозеф о тебе позаботится. Мы встретимся в Швейцарии через несколько дней, и там мы будем с тобой вдвоем: только я и ты. – Ты обещаешь? – Мамуся, я даю тебе слово. Мамуся отстранилась. – Береги себя, мое сердечко. – Помолчав, она добавила: – Я тоже тебя люблю. Ева повернулась к матери спиной – пора было уходить. После кратких объятий и пожеланий удачи от мадам Барбье она вышла из пансиона; слезы градом катились по ее щекам, но она даже не стала их вытирать. Глава 26 Еве понадобилось около часа, чтобы подготовить новые документы на имя Люси Бессон – фиктивную жену человека, которого она никогда прежде не встречала. Пока чернила сохли, она опустилась на колени и стала молиться о своей матери, об отце Клемане, о Женевьеве. Она помолилась и о своем отце, хотя ей казалось, что его судьба давно уже решена. Напоследок она попросила Бога дать ей мужества, чтобы она смогла перевести детей через горы в целости и сохранности. Когда Ева заглянула в кабинет отца Клемана, чтобы получить от него последние наставления и попрощаться, он подошел и крепко прижал ее к себе. Ева вспомнила, что точно так же обнимал ее отец в самом начале войны, стараясь показать ей, что, пока они вместе, с ней ничего не случится. Услышав, как бьется сердце в груди священника, она немного успокоилась, понимая, что он будет горячо молиться за нее. Однако этого было недостаточно. Ни один человек на земле не мог пообещать ей, что удача не оставит ее и она все сможет сделать правильно, чтобы ее путешествие оказалось безопасным. На такое был способен только Господь Бог. – Вот, возьмите, – сказала Ева, высвобождаясь из его объятий. Она протянула ему ключ от библиотеки, который всегда носила на шнурке на шее. Уж очень ей не хотелось с ним расставаться, она держала его рядом с сердцем с того самого момента, как священник передал ей этот ключ, но сейчас он ей был больше не нужен. Отец Клеман покачал головой и, осторожно взяв ключ из ее рук, снова надел шнурок ей на шею. Он улыбался: – Ева, сохрани его. Когда война закончится, пусть он напоминает тебе о том, что ты нашла здесь приют. Ведь Ориньон стал для тебя домом. Она склонила голову, стараясь сдержать слезы: – Спасибо вам, святой отец. – А теперь вот что тебе нужно сделать. Садись на автобус до Клермон-Феррана, откуда в три часа дня отходит поезд на Лион, он идет через Виши. На станции в Лионе ты встретишься со своим мужем, Андре Бессоном, и детьми: сыновьями Жоржем, Морисом, Дидье и дочерью Жаклин. Оттуда вы отправитесь все вместе. В случае проверки поддельные документы детей не должны вызвать подозрений. Однако, чтобы ехать дальше, им потребуются уже более достоверные бумаги, те, что будут при тебе, а прежние их документы твой муж уничтожит, отлучившись на время из здания вокзала. В полночь поезд покинет Лион и отправится в Анси. В пути дети смогут поспать, а муж объяснит тебе все остальное. Швейцарскую границу вы пересечете неподалеку от Женевы. – Как я узнаю человека, с которым должна встретиться? – Стой около бокового выхода, который находится слева от основных дверей, и жди их там. Они сами подойдут к тебе. Ева кивнула, сердце у нее глухо стучало, ведь могло случиться столько всего непредвиденного. – Святой отец, мне страшно. – Мне тоже, но мы должны преодолевать свой страх ради великих дел. Вспомни Моисея, когда Бог явился перед ним в Неопалимой купине и сказал, что он должен спасти свой народ из рабства, – ему тоже было страшно. Он задал Богу вопрос, возможно похожий на тот, что ты сейчас задаешь самой себе: «Кто я такой, чтобы пойти к фараону и вывести израильтян из Египта?» Но Бог обещал ему, что не оставит его, и Моисей пошел выполнять то, что ему было предначертано судьбой. Господь будет с тобой, Ева, что бы ни случилось. Верь в это. – Спасибо. – У нее к горлу подступил комок. – Большое вам спасибо. За все. – Ева, это дар свыше, что я встретил тебя. – Он посмотрел на нее, и в его глазах заблестели слезы. Эти слезы в глазах священника-стоика особенно растрогали Еву. – Ты смелая, сильная и мужественная, и я знаю, что впереди тебя ждет долгая и счастливая жизнь. Она улыбнулась ему: – Надеюсь, что так и будет, отец Клеман. Желаю вам того же. – До встречи, Ева. – До встречи. Отец Клеман вручил ей билет на поезд и, на прощание погладив по щеке, вернулся к чтению лежавшей у него на столе Библии. Уходя, Ева слышала, как он несколько раз откашлялся, и поняла, что, как и она, святой отец всячески пытается сдержать захлестнувшие его эмоции. Впереди у них еще много работы, и ради успеха общего дела они должны были сосредоточиться на своих обязанностях. Несмотря на то, что мир вокруг рушился. В половине седьмого вечера поезд привез Еву в Лион. Когда она выходила из вагона с маленьким, наспех собранным саквояжем, ее охватило чувство страха. Она никогда еще не заезжала так далеко на восток страны. Здесь она была ближе к свободе, но вместе с тем ближе к Германии. Удастся ли ей вырваться? Или же она угодит в ловушку? В любом случае пути назад уже не было. От нее зависели судьбы детей. В шесть пятьдесят она встала слева от центрального входа и стала ждать детей и мужчину, вместе с которыми ей предстояло отправиться в Швейцарию. И хотя она старалась сохранять невозмутимый и спокойный вид, будущая встреча ее сильно волновала. Сможет ли она достоверно сыграть роль жены человека, которого никогда прежде не видела? И матери детей, которых не знала? Она снова и снова прокручивала в голове их имена. «Мой муж Андре. Мои дети: Жорж, Морис, Дидье и Жаклин». Ева немного представляла себе, как выглядели дети, ведь она сама подделывала для них удостоверения личности. Маленькая девочка родилась в 1939 году, ее настоящее имя Элиана. Мальчиков звали Жоэль, Рауль и Даниель – 1935, 1936 и 1940 года рождения. Их поддельные документы были надежно спрятаны за подкладкой ее пальто, в специально вшитом в рукав потайном кармане. Но что насчет мужчины? Кто он? Ева ничего о нем не знала, кроме его вымышленного имени. Часы пробили семь, потом – семь пятнадцать. Еве стало не по себе, и ее охватила тревога. К тому же она находилась у всех на виду. Почему они до сих пор не пришли? Неужели их временные документы вызвали подозрение у немцев? Над Лионом быстро сгущались сумерки. Глядя в темноту, Ева невольно задавалась вопросом, что она будет делать, если они не придут. Если она вернется сюда на следующий день, это будет выглядеть подозрительным. И, конечно, она не сможет поехать в Анси без них. И только почти в половине восьмого Ева наконец увидела, что из здания вокзала вышел темноволосый мальчик, а за ним – еще один. Того же возраста, что и предполагаемые семилетний Морис и восьмилетний Жорж. Через несколько секунд к ним присоединился малыш, которому на вид было около трех лет. Если она не ошиблась в своих предположениях, то это, должно быть, Дидье. Она двинулась им навстречу, надеясь, что ее улыбка полна материнской нежности, а не только чувства облегчения. Увидев последнего ребенка – девочку – по документам четырехлетнюю Жаклин, – которая шла, держась за руку мужчины, Ева так и замерла на месте. Мужчина отвернулся и смотрел на небольшую толпу, собравшуюся на улице у вокзала, но Ева сразу же его узнала. Разворот плеч, узкая талия, даже его уверенная походка – во всем этом было нечто необычайно знакомое и родное. На мгновение Ева даже перестала дышать, а когда он наконец посмотрел на нее и удивленно распахнул глаза, время словно остановилось. Это был Реми, живой и здоровый. Внезапно Ева снова уверовала в чудо. Ева не сводила с него глаз, пока он не подошел к ней. Хоть она и понимала, что ей следует сейчас обменяться приветствиями и поцелуями с детьми, но все же она никак не могла совладать с собой, чтобы отвести взгляд от Реми. – Это ты, – тихо проговорил он, приблизившись к ней. – Это ты, – прошептала она, и в следующую секунду его губы прижались к ее губам, и на несколько прекрасных мгновений этот поцелуй заставил ее забыть обо всем на свете. Для них двоих никого и ничего больше не существовало, пока маленькая девочка, которую Реми держал за руку, не вскрикнула и не вернула их к реальности. – Что такое, Жаклин? – спросил Реми, прерывая поцелуй и в ту же секунду отстраняясь от Евы. – У тебя все хорошо, милая? Если что, мы с мамой рядом. Когда он наклонился к малышке, у Евы защемило сердце: на мгновение у нее перед глазами возникло то будущее, о котором она и мечтать не смела: где они с Реми – мама и папа маленькой девочки, такой как Жаклин, или маленького мальчика, как Дидье. И в ту же секунду она вспомнила слова матери, сказанные сегодня утром: «Ты ведь теперь нашла себе новую, мнимую семью, которой так доверяешь». Она подавила охватившее ее чувство вины и, проследив за взглядом девочки, увидела немецкого солдата, который вышел на улицу покурить. – Жаклин, запомни, – мягко и спокойно сказал ей Реми. Тон, каким он это произнес, не выдал того беспокойства, которое он наверняка испытывал, – не нужно бояться людей в форме. Они наши друзья. У солдата никак не получалось зажечь спичку на холодном ветру. Реми с легкой улыбкой отпустил руку девочки, которая тут же схватила за руку Еву, подошел к солдату и вытащил из кармана пальто спичечный коробок. Он зажег одну и прикрывал ее ладонью, пока солдат не раскурил сигарету. Немец – блондин с мальчишеским лицом – кивнул Реми в знак благодарности, а потом – Еве. – Danke, – сказал он, а затем быстро добавил с виноватой улыбкой. – Э-э, merci. Реми вернулся к ним и обнял Еву за плечи небрежным жестом, словно проделывал это уже тысячу раз. – De rien[21], – ответил он. Солдат ушел, и Ева облегченно вздохнула. – Так это ты делал им документы? – шепотом спросила она у Реми, кивнув в сторону детей. – Да, но у меня никогда не получалось так, как у тебя. – Она почувствовала, как его губы расплываются в улыбке, когда он прошептал ей на ухо: – Вот видишь, теперь я это признаю. Так что я рад, что ты привезла другие документы. – Он сделал паузу, а затем добавил: – Я просто очень рад тебя видеть. – Я тоже, – прошептала она, а когда он снова наклонился к ней и их губы слегка соприкоснулись, ей захотелось, чтобы это мгновение никогда не кончалось. Но она знала, что они должны войти внутрь, покормить и успокоить детей перед ночной поездкой. – Пойдемте, мои милые, – сказала она, с улыбкой поворачиваясь к детям. – Давайте найдем место, где можно посидеть. – Я ненадолго вас покину, – тихо сказал Реми. – Нужно сначала избавиться от документов. – Каким образом ты это сделаешь? При виде знакомой улыбки ее сердце оттаяло. – В домике начальника станции всегда горит камин. Работники вокзала часто греются около него. Случается так, что там никого не бывает, а дверь не заперта. Так что я сейчас отлучусь ненадолго, чтобы поярче разжечь им огонь. Через пять минут Реми нашел их на второй платформе. Они собрались все вместе, как и полагается настоящей семье, и попытались согреться. Ночь была морозной, а платформа не отапливалась, и, когда они разговаривали, все слова повисали в темном воздухе облачками белого пара. – Что ты здесь делаешь? – шепотом спросила Ева, пока дети ужинали белым хлебом и сыром, которые Реми извлек из кармана пальто. – Я мог бы задать тебе такой же вопрос. – Его теплое дыхание касалось ее уха, ей хотелось прижаться к нему покрепче, закрыть глаза и притвориться, будто они – двое влюбленных, которые едут куда-то по своим делам. Но нельзя было терять бдительность: в любой момент могли появиться немецкие солдаты или придирчивые французские жандармы. – Наша ячейка провалена, – проговорила она. Реми кивнул, и Ева поняла, что он уже в курсе дел. – Отец Клеман попросил меня помочь перевезти детей и сказал, чтобы я потом осталась в Швейцарии. – Даже теперь, когда она просто рассказывала о случившемся, Ева чувствовала себя виноватой, что оставляла свой пост, отказывалась от дела, ради которого так усердно работала. Лицо Реми выражало спокойствие, будто он испытал долгожданное облегчение. Он покрепче прижал Еву к себе: – Слава богу, они наконец-то послушали меня. – Это ты убедил их в том, чтобы я уехала? Но, Реми, мое место здесь! Во Франции. Я должна работать дальше. – Ты должна прежде всего позаботиться о своей безопасности. – Когда он обернулся к ней, в его глазах стояли слезы, и она с трудом удержалась, чтобы не наклониться и не поцеловать его. – Ты достойна того, чтобы дожить до старости, воспитать детей и внуков и быть счастливой. А если ты не уедешь сейчас, ничего этого может не случиться. – А как же ты? Он ответил не сразу: – Я останусь здесь, Ева. Но я не смогу делать то, что должен, пока не буду знать, что тебе ничто не угрожает. – Реми, как же ты не понимаешь? Я чувствую то же самое. Я не могу сейчас просто взять и сбежать. – Тебе необходимо исчезнуть. Ева, сейчас ты находишься у всех на виду. Я – другое дело. Я скрываюсь в лесу вместе с товарищами. И мы вместе ведем подрывную деятельность против немцев. – Я тоже могла бы жить там, – негромко сказала она. – Им ведь все равно нужны поддельные документы.