— По рукам, — кивает молодец, понимая, что вряд ли совладает с грузом на своих плечах в одиночку. — Я поссорился с отцом, во мне он видит лишь своё продолжение, а не отдельного человека. Заставляет думать так, как думает он, заниматься тем трудом и делами, что привычны для него. — Уж не знаю, кто твой отец, но хорошо тебя понимаю... — вздохнула Забава, глаза её стали чуть более влажными и блестящими. — Мой тятенька тоже не всегда справедлив ко мне, не всегда чувствует то, чего я хочу... Но пробовал ли ты его глазами посмотреть на суть вещей? Подумать, почему он себя так ведёт? Я, например, хорошо понимаю тятеньку: сначала он потерял супругу — моя мать умерла незадолго после родов, а потом я в свои шесть лет утонула в Илмере (5). Так и рыдал бы он над моим хладным бездыханным телом, если бы не помогла ему одна добрая душа и не надавила мне на рёбра, заставив кровь и саму жизнь разлиться по бледным рукам и ногам. Одну любимую женщину он уже потерял, затем едва не лишился второй — поэтому я отношусь к его опеке и излишней заботе с пониманием, их причиной стал страх, поселившийся в его израненной душе. А что породило такое отношение твоего отца? Размышлял ли ты об этом? Ходута нахмурил лоб и откинулся на спинку стула, обдумывая слова Забавы. Он глубоко вздохнул и посмотрел ей в глаза, а затем начал рассуждать вслух: — Наверное, долг. Он хочет, чтобы я шёл по его стопам и занимался семейным... ремеслом, а не тем, что меня самого волнует и приносит радость. — Семейным ремеслом, говоришь? — прикусила нижнюю губу девушка. — Тогда, выходит, что в юности и он на твоём месте был. И, вестимо, проходил со своим отцом через те же уговоры да наказы. Почему бы это вам и не обсудить? — А если не проходил? Если для него воля отца была непреклонной и непреложной?! — Покуда не спросишь — не узнаешь. Да и в одном ли только долго здесь причина? Раз есть семейное дело, ремесло, то прилагается к нему уверенность в твоём благополучии, в том, что без работы и миски с похлёбкой ты никогда не останешься. Вдруг это и вовсе забота? — Забота? А может ли такой быть забота? — Я же говорю тебе: без беседы, не обсудив всё, ничего ты так и не узнаешь. А просто сидеть и гадать — это голову ломать, ни к чему хорошему оно не приведёт. Когда я бунтовала против тятеньки, отказывалась работать и часами не выходила из светлицы, он предложил поговорить — и это наладило мосты между нами. — Забава... могу я спросить, почему ты помогаешь мне? Щёки девушки от слов Ходуты слегка покраснели, но она сохранила самообладание. — Так поступают друзья. Мы поддерживаем друг друга в трудную минуту, — опустила она глаза и, надувшись, перевела ставший наглым взгляд на собеседника. — А ещё ты мой должник, не забывай об этом. Если стану я к тебе плохо относиться, то вряд ли ты принесёшь положенные деньги, и что делать мне тогда? К посаднику идти с челобитной? От упоминания отца молодец тут же вздрогнул, и девушка, решив, что его так заботит оставшийся за ним долг, поспешила его успокоить: — До конца месяца я подожду, обещай всё возместить, хорошо? А теперь я предлагаю отбросить на сегодня все заботы и сосредоточиться на простых радостях жизни, в конце концов, сегодня у всех в городе праздник. Я налью тебе ещё выпить чего-то покрепче кваса, но обещай, что не будешь топить в кружке свои печали. Ходута тихонько рассмеялся и расплылся в глупой улыбке: — Договорились, никаких больше горестей на сегодня. Обещаю поговорить завтра с отцом, а сейчас... Только хорошее пиво и хорошая компания. Выпьешь со мной по одному? — Да, только приму заказ у тех господ, — лукаво покосилась на вошедших в заведение путников Забава. — Судя по одежде, деньги у них водятся, и неплохие. В течение оставшегося дня Ходута и Забава рассказывали друг другу забавные истории, смеялись и находили утешение в этой непринуждённой беседе. За старым деревянным столом и кружками отменного пива они нашли отдых от всех своих трудностей и печалей. * * * * * Когда золотой диск Ярилы солнце опустился за горизонт и самый длинный день в году подошёл к концу, по всему Новгороду и его окрестностям развернулось полное радости и огней празднование. Многочисленные горожане высыпали из своих домов и собрались у сверкающих от отблесков костров Волхова и Ильменя. Юноши и девушки изготовляли венки из живых цветов барвинка и берёзовых веточек, ловко переплетая их стебли с собственными надеждами и желаниями на будущее. Брошенные в прохладные волны венки неспешно скользили по водной глади, унося с собой мечты о любви и удаче. Пока кто-то проводил время у реки, прочие веселились вокруг центра сегодняшнего народного гуляния — купальского деревца. Девицы, хохоча и дразня друг друга, украсили одиноко стоящую берёзку разноцветными ленточками, колокольчиками, нитками да венками, а затем принялись водить вокруг неё хороводы и петь. — Пойдём же, сестрички, По ясну зоричку! Ночка мала купальная! Возьмём же, сестрички, По жменьке песочку И засеем,сестрички, У таткиных ворот. Пойдём же, сестрички, Поглядеть же песочек - Чи всходит, чи зеленеет? Чи всходит, чи зеленеет? А знайте, познайте - Песочек не всходит! Знать, моя сестричка, У татки не быти, У татки не быти, В красных девках не жити. Пойдём же, сестрички, По ясну зоричку! Возьмём же, сестрички, По жменьке пшенички, Засеем, сестрички, У свекорковых ворот. Пойдем же, сестрички, Поглядеть пшеничку - Чи всходит, чи зеленеет? Чи всходит, чи зеленеет? А знайте, познайте - Пшеничка всходит! Знать, моя сестричка, У свекорка нам жить. Ночка мала купальная! Захихикали они и охнули: прибежали к ним добрые молодцы! Стали юноши к деревцу подбегать и ленточки с него срывать, да куда им до красных девиц! Красавицы принялись защищать берёзку от посягательств и догонять хлопцев, отнимать у них украденные ленты и венки. Набегавшись, наигравшись, утомившись, взялись они за руки с полюбившимися юношами и пошли вместе к реке, купаться да веселиться, коли никто русалок не боится! — Набрала я полыни, — похвасталась связкой горькой травы одна из девиц. — Так что никакой нечистой силы нам страшиться не надобно! Веселились, смеялись и праздновали и на вершине холма, там, где собрались наиболее знатные гости, приглашённые на княжескую свадьбу. Пока бояре да купцы сидели за длинными столами или с любопытством наблюдали за выступлениями скоморохов, молодёжь не сидела на месте и играла в горелки. — Так вот ты чего побрился поутру, — присвистнул на Сверра Ари, заметив, как смотрит долговязый витязь на одну из рыжеволосых девиц рядом. — Всегда гол как младенец твой подбородок, коли чуешь ты... — Молчи и не завидуй, — ответил ему товарищ и начал искать взглядом красавицу, да только той след простыл. — Игра начинается! Не успел Ари опомниться, как почувствовал чью-то крепкую хватку и на своём запястье. Дружинник обернулся и обомлел: выбрала его неясно как оказавшаяся среди играющих Милица! — Ты... чего тут делаешь? — только и выдавил из себя бородач. — Разве не за столом твоё место, не рядом с муженьком любимым? — Вепрь знает, — махнула второй рукой пышка и ухмыльнулась. — Самому ему не положено скакать как козлу и забавляться, а коли мне хочется от души повеселиться, то разве может он быть против счастья моего? Как бы не так! Хотел было он возразить, да не успел: все уже выстроились парами в ряд, а везунчик Сверр, которому выпал жребий гореть, вышел вперёд и громко промолвил: — Горю, горю пень! Горю целый день! — Чего ты горишь? — спрашивает его та рыжая девица, держась за руку своего спутника, невысокого совсем ещё отрока. — Красной девицы хочу, — улыбается Сверр, взгляда с неё не сводя. — Красной девицы какой? — Тебя, молодой! Тут же пары одна за другой разбегаются в разные стороны и отпускают руки друг друга, среди беспорядочно мельтешащих вокруг людей стремясь найти свою половинку, да только быстрыми им надо быть и зоркими, иначе уведёт любушку их кто-то другой!