Сверр, так и поступив, молниеносно хватает понравившуюся ему красавицу и, хором с ней хохоча, отбегает в сторону; рассредотачиваются и то сходятся, то расходятся и другие пары. Те, кто взялись за руки, вновь выстраиваются в ряд, ожидая начала второго круга игры с оставшимся без партнёра человеком в роли горельщика. Ари, устало дыша и ускоряясь, бежит к берёзовой роще, куда улизнула Милица... и останавливается как вкопанный. Пару его крепко, до красных следов на фарфоровой коже, держит ботелый Вепрь, его поросячьи глазки горят гневом и ревностью. Доносятся до дружинника и обрывки их разговора. — Ты же... ты же сам меня отпустил повеселиться! — пытается освободиться от цепкой хватки супруга Милица, но тот ещё крепче притягивает ту к себе. — Не трогай меня! — Отпустил, но одно дело в коршуна (6) играть или пятнашки, а другое — в горелки! Или ты меня опозорить решила?! Опозорить перед всеми гостями и самим князем?! Помни о своём месте, женщина, перед тобой главный купец в этом городе! — Пусти! — вырывается наконец-то Милица, но тут же получает от мужа звонкую, тяжёлую пощёчину, от которой едва не теряет равновесие: колоссального труда ей стоило удержаться на ногах и не упасть. На глазах женщины наворачиваются слёзы, Вепрь же не думает останавливаться на этом: торговец срывает несколько хлёстких берёзовых прутиков и заносит руку с розгами над супругой, как тут прямо в движении её останавливает другая длань, куда более могучая и способная дать сдачи. — Велела тебе супруга отпустить её, что тут неясного, — пристально смотрит на него, выворачивая руку с ветками назад, Ари. — Или оглох ты? Ошарашенный Вепрь молчит и принимается дрожать словно осиновый лист, чем ещё больше сердит и раззадоривает дружинника: это же надо поднять руку на женщину, а в честном поединке вот так трусливо себя вести подобно какому-то червю! — Или оглох ты?! Отвечай! * * * * * Пусть плывущие по воде венки, украшенные ленточками деревья, выстроившиеся у подножья холма возы с угощениями для бедноты и молодёжные игры были неотъемлемой частью торжества, по-настоящему зажигали дух праздника летнего солнцестояния костры. Высокие языки пламени один за другим взвивались вверх и плясали на фоне тёмно-синего бархатного неба, отбрасывая потустороннее сияние на лица собравшихся вокруг них людей. Считалось, что эти костры имеют великую силу очищать разум от беспокойных дум, изгонять хвори и ненастья, а также приносить удачу, достаточно лишь перемахнуть через багровую стихию вместе с тем, кого ты любишь. Под треск углей и мерцающий свет костров звучат народные песни, в унинос им задорно стучат барабаны, соловьями в ночи поют свирели и дудки, сплетают музыкальный гобелен переливы струн гуслей, домр и балалаек. И вот одна за другой пары, взявшись за руки, принимаются перепрыгивать через сполохи костра, вместе преодолевая испытание в виде этой жадной, всепожирающей силы природы. — Получилось! — так и сияет улыбкой Богуслава, что вместе с мужем приземлилась на траву, перескочив через пылающие языки. — А ты ещё говорил, что стар стал совсем, чего прибедняешься! — И то правда, — поцеловал в щёку свою супругу посадник и обернулся, глядя на следующую пару, ожидавшую своей очереди. — Княже, княгине... теперь ваш черёд. — Благодарю Вас, Гостомысл, — кивает градоначальнику Ольга и переводит взгляд на будущего супруга, что встал на месте как вкопанный и уже несколько секунд не моргал, не сводя ставшего стеклянным взгляда с красно-оранжевых языков костра. — Игорь... Игорь, ты нас слышишь? Увы, князь был уже далеко от праздника, за много лет и вёрст от бросивших на него обеспокоенные взгляды товарищей. Вспышки десятков костров вызвали в сознании Рюриковича призрачное воспоминание, воспоминание, от которого он пытался сбежать всю свою жизнь — и которое раз за разом настигало его чёрным вороном, несущим погибель. Пространство вокруг заволокло полупрозрачной пеленой, и великий князь киевский очутился в далёком прошлом, на борту своего могучего корабля. Запах солёной воды наполнил его лёгкие, шум бьющихся волн донёсся до ушей, а очи встретили бравых витязей, готовящихся начать высадку на сушу и штурм славного города, который сулил им богатую добычу. Но в один миг наступает хаос: на судно обрушиваются столпы из огня и дыма, словно кара небесная. Некогда непобедимое судно вмиг охватывает пламя, его деревянное тело трещит рушится под голодной стихией. Его соратники, его братья по оружию заживо сгорают в безжалостном пламени, те же, кто горит, но ещё может двигаться, с криками ужаса бросаются за борт, в холодные воды... которые от второго выдоха пламенной струи также принимаются пылать! Где это видно, чтобы морские волны — и были охвачены дьявольским огнём?! Сердце князя бешено колотилось в груди, словно волны, разбивающиеся о разваливающийся корпус его военного корабля. Пот стекал по лбу князя солёными дорожками, смешиваясь со слезами, что градом падали из его глаз. Он чувствовал себя подобно загнанному в ловушку зверю, задыхаясь от воспоминаний, что грозили поглотить его снова вместе с адским пламенем. Когда паника и страх переполнили чашу его терпения, воздух разорвал животный, полный отчаяния и ярости, крик. Гости празднества повернули головы в сторону жуткого звука, их лица исказились от страха и растерянности, тело Игоря же неконтролируемо задрожало, и он рухнул на колени с застывшим в глазах кошмаром. — Игорь! Игорь, прошу тебя, ответь мне! Нежно коснувшись его плеча и заставив пребывающего в умопомрачении будущего супруга подняться, Ольга вместе с Гостомыслом отвела его от костров в более тихий и укромный уголок, в один из пустующих шатров. Всю дорогу она шептала успокаивающие слова, напоминая, что князь в безопасности, что его окружают друзья и близкие. Когда воспоминания стихли и Игорь пришёл в себя, он обнаружил, что задыхается, а сердце его колотится в груди подобно испуганной птице в клетке. Радостный смех и весёлые песни торжества померкли в тумане, пока он отчаянно пытался выбраться из удушающих и цепких силков воспоминаний. В этот момент Ольга и Гостомысл подняли головы, заметив приближающийся к ним мужской силуэт, чья широкоплечая тень уже скользнула внутрь шатра. Таинственная фигура оказалась Вещим Олегом: уже знакомый с приступами племянника воевода нахмурился и достал из кармана флакончик с какой-то мутно-зелёной жидкостью, содержимое которое влил в рот князя, и вовремя — глаза того снова принялись закатываться назад, обнажая жуткие белки с проступившей на них алой сеточкой сосудов. — Что это было?! — едва сдерживая слёзы, обеспокоенно спросила у старшего Ольга. — Что за болезнь? — Причина, по которой наш князь не ходит в походы, — вздохнул мужчина, легко хлопая по щекам племянника ладонями и стараясь привести его в чувство. * * * * * 1) "Девичьи румяна" — название порошка из истолчённой и высушенной бодяги. При натирании этой пресноводной губкой кожи лица к ней приливает кровь и та краснеет, причём на куда более продолжительный период, нежели при нанесении ягодного/свекольного сока; 2) Кохль — чёрное средство для подводки глаз и бровей природного происхождения, обычное состоящее из растительного масла и порошка угля/сурьмы; 3) Височные кольца — это женские металлические украшения, которые вплетались в волосы у висков или прикреплялись к обручам/диадемам; 4) После замужества на людях женщинам было позволено появляться лишь с покрытой платком, убрусом или иным головным убором причёской. Оказаться с непокрытыми волосами (опростоволоситься) считалось величайшим позором. 5) др.-рус. Илмерь — Ильмень, озеро близ Великого Новгорода. 6) Коршун и наседка — восточнославянская игра, где выбираются коршун и наседка, остальные же игроки — цыплята последней. Поэтическое воплощение несущей смерть чёрной птицы и одновременно с этим — становящейся длиннее ночи. Глава XXI: Свадьба ГЛАВА XXI: СВАДЬБА — Ты оглох? — оскалился Ари, едва сдерживаясь от того, чтобы не разорвать голыми руками этого мерзавца. — Отвечай! — Пусти... — наконец-то нарушил молчание всё ещё дрожащий как осиновый лист Вепрь. — Я... и пальцем больше её не трону! Клянусь! Встретившись глазами с умоляющим взглядом Милицы, дружинник отпускает из своей хватки дородного купца, напоследок пнув того под толстый зад. Кряхтя и пытаясь удержать равновесие, глава торгового братства приземляется рожей в прошлогодние опавшие листья, а с его шеи туда падает кулон в виде небольшого и искусно изготовленного серебряного пальца. Он торопливо зажимает украшение во вспотевшей ладони. — Торжество приближается к своей наивысшей точки, не стоит заставлять князя и других гостей ждать, — помогает подняться мужу Милица, одновременно с этим коротким кивком благодаря своего спасителя. — Давайте же позабудем обо всех распрях и вернёмся. * * * * * Наконец, спустя, казалось бы, целую вечность, князя Игоря перестало трусить, он обмяк в сильных руках дяди и сделал жадный глоток воздуха. В его красных от лопнувших сосудов глазах сейчас виднелись лишь отчаяние, страх и слёзы; ощутив на себе и взгляд наречённой, он тотчас же отвёл стыдливо очи в сторону. Предстать перед будущей женой таким, испуганным, отчаявшимся, слабым, почти нагим и беззащитным — причём не телом, а душой — казалось ему величайшим позором. Во рту всё ещё чувствуется вкус лекарства, горький и вяжущий. — Что это было? — Ольга с беспокойством кладёт свою руку на ладонь князя, отчего он мгновенно отшатывается назад. Скорее от самого вопроса, чем от неожиданности. — Я... это долгая истори... — отвечает Рюрикович, но его тут же прерывает Вещий Олег, мышцы на лице которого дёргаются от нетерпения и волнения. — Вам лучше не задерживаться здесь и вернуться к гостям. Торжество не терпит отлагательств, — не оставляет и шанса диалогу молодожёнов воевода. — Если среди местной знати и богачей распространятся слухи о состоянии князя, то никакой выгоды мы от этого не получим. — Но эти костры! — сжимает руку Игоря варяжка и сверкает сталью своих пронзительно-серых глаз на дядю князя. — Кто знает, не станет ли ему хуже от сполохов? Не подставим ли мы себя ещё больше? — Снадобье успокоит его, действие продлится часа три-четыре — этого должно хватить. Ступайте. — Но... — Немедленно. Народу нужны зрелища, и если мы не предоставим их, то они устроят свои собственные — куда более жестокие и дикие, уж поверьте, — Вещий Олег помогает племяннику подняться и приоткрывает выход из шатра перед парой, жестом отправляя их наружу. — Прошу. Сам воевода остался внутри полога наедине со своими мыслями, а Ольга — с по-прежнему беспокойным Игорем — за руку с последним вернулась к остальным. Гостомысл с женой, признаться, потрудились на славу и свели любые кривотолки на нет: дескать, князю стало не по себе от жара у костров, вот и отошёл он в один из шатров. Гости торжества за своими разговорами и играми даже не заметили, когда монаршая черта снова влилась в общее веселье. Ольга, бегло оглядев присутствующих, склонилась над будущим супругом и прошептала: — Ежели я не буду знать, что за недуг Вас обуял, княже... То как же я сумею помочь? На падучую болезнь это не похоже (1). — Не сейчас, — сквозь зубы процедил напрягшийся князь, глядя, как их заметили и тотчас же перевели взгляды на обоих, превратив в центр всеобщего внимания. — И не сегодня. — От нас ждут, что мы закончим начатое. Если перепрыгнет влюблённая пара, держась за руки и не разомкнув их, через купальский костёр, то они будут неразлучны до конца жизни. Готовы? Игорь кивает и крепче сжимает руку своей спутницы, в этот же момент из-за праздничного стола поднимается, вставая на лавку, чтобы хоть как-то выделиться из остальных присутствующих, Хрущ. Карлик поднимает кубок с мёдом и небрежно кланяется хозяину киевского престола. — Княже, рад видеть Вас на ногах. Если понадобится лекарство от реакции на жар и духоту, я всегда готов помочь — слышал, что... — Для меня уже успели за эти минуты подготовить погребальный костёр? — рассмеялся наследник Рюрика и пожал плечами, а в глазах его заблестели озорные искры. — До меня тоже дошли эти слухи, а в таких обстоятельствах лучше встать первым — иначе найдутся те, кто захотят вынести меня из собственного шатра вперёд ногами. Бояре и купцы, собравшиеся за столом, разразились смехом и аплодисментами; сам Рюрикович лучезарно улыбнулся, глядя на свою невесту, расцветшую подобно розе. Девица застенчиво отводит глаза, щёки её покрываются румянцем. — А теперь — позвольте нам закончить начатое, — продолжает Игорь и поднимает над головой сомкнутые руки себя и избранницы, развернувшись и медленно зашагав к пылающим во тьме летней ночи кострам. Несмотря на всеобщее ликование и веселье, князь всё ещё находится в плену особого трепета, страха, что произошедшее вновь повторится. Однако эту тревогу не может затмить его непоколебимое желание завершить старинный и важный обряд и сделать то, чего от них все ждут. Спустя какой-то миг они останавливаются лицом к лицу перед золотыми сполохами, у высокого ослепительного костра, жадные языки которого устремляются вверх, стремясь лизнуть саму звёздную вышину. — Закройте глаза и доверьтесь мне, княже, — доносится до Игоря уверенный шёпот дочери Эгиля. — Вместе у нас получится. Главное — не колебаться.