Часть 56 из 71 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Поверить той, что избавилась от мужа и товарищей?
— Они заслужили эту участь, тебе ли не знать? И, скажи мне честно, Рейнеке... Как ты уже спросил: а есть ли у тебя выбор?
Увлекшись разговором, они не замечают, как услышавший обрывки беседы дозорный идёт в их сторону. Совсем ещё зелёный парнишка лет пятнадцати хмурится, увидев стоящую вплотную друг к другу пару, и лишь закатывает глаза.
— Не могли отыскать местечка поукромнее? Возвращайтесь обратно, а не то прознает кто-то из старших — достанется и вам, и мне по шапке, — юноша отворачивается и замечает на горизонте, среди зелёных крон и бурых стволов, какое-то движение: из леса в паре вёрст от крепости в её сторону движется по меньшей мере четыре десятка всадников и несколько телег. — Предупредите воеводу!
Мальчишка свешивается за стену вниз и щурится, пытаясь получше рассмотреть наездников — свои это или чужие, как вдруг вскидывает руки в воздух, издаёт короткий крик и мгновение спустя оказывается под крепостными стенами, со свёрнутой от глухого удара о землю шеей.
— Спросить тебя снова или ты дашь наконец свой ответ? — раздувает ноздри Лана, глядя на ошарашенного купца.
— Зачем... что ты натворила?! — лепечет он, не веря своим глазам.
— То, что должно... Или ты не хочешься выбраться из лап князя и получить своё?
Мужчина лишь кивает и морщит лоб: повторять судьбу юнца-караульного он не желал.
* * * * *
Когда обитатели детинца услышали под своими стенами конское ржание и топот копыт вперемешку с человеческой речью, было уже поздно. Четыре десятка всадников с несколькими обозами поддержки пришли со стороны леса, наименее защищённой и удобной для просмотра, в отличие от противоположной части крепости, глядевшей прямо на речной берег Волхова.
Все до единого в чёрных одеждах, лёгких доспехах и с замотанными тканью лицами, незнакомцы вооружились луками и разгрузили свои телеги, в которых ждали своего часа "бараны" (2). Ещё одна кучка, но уже меньшего размера, отделилась от основной массы и заняла позиции у главных ворот, у ведущего через реку моста.
— Сукины... дети! — выругался Бранимир, увидев вражеский отряд прямо у себя под носом, и сверкнул глазами на собравшихся рядом Ари и десятка прочих ратников. — Где дозорные?! Почему никто не следил за обстановкой? Вас оставили здесь не прохлаждаться или спать!
— Воевода... — виновато опустил заспанные глаза второй часовой. — Простите, воевода...
— Извинениями тут не обойдёшься! — кажется, что вот-вот воевода примется низвергать на головы провинившихся громы и молнии. — Без подготовки мы не дадим им должный бой.
— Их не так много, хоть и нас тоже горстка. Снимем их луками через бойницы, одного за другим? — пытается отыскать способ справиться с недругами Ари. — Не убьём всех, так покалечим и отвадим непрошеных гостей.
— Как будто всю рать они выманить хотели в чистое поле... — кусает нижнюю губу опытный военачальник и ещё раз глядит вниз. — Пакля... масло... И стенобитные орудия. Или жечь нас будут, или крушить укрепления. Да ещё и с обеих сторон.
— А силёнок-то хватит? Не хочу недооценивать врага, но наши возможности одинаково равны и тщедушны, пока основные рати сейчас на поле брани за стенами, там, со стороны реки, — не унимается Ари, уверенный в том, что сумеет дать отпор.
— Пока не увидим полной картины — не узнаем. Эй, ты! — обращается Бранимир к встрепенувшемуся вмиг дозорному. — Полезай на крышу и изучи, осмотри каждый клочок земли настолько, насколько он просматривается.
— Думаешь, это ещё не всё? — беспокойно вздыхает лысый дружинник. — Подкрепление, засада?
— Или отвлекающий манёвр. Где ты видел, чтобы простые бунтовщики прятали лица да одевались все как один единым образом? — едва держится старый воевода и рявкает на забравшего по лестнице наверх парнишку. — Когда кучка всадников брала крепости? Что там?
— Ла... ладьи, воевода, — лепечет, не веря глазами своим, юноша: из-за выгнувшейся дугой излучины реки показываются суда: к Новгороду плывёт целый флот. — Пять, со стягами и драконьими головами.
— Стервятники... — стискивает зубы Бранимир. — Отыщите Щуку, пусть пошлёт князю весточку, и срочно! Ари, собери всех женщин и слуг, кто не может обороняться, укрой их в главном зале и забаррикадируйтесь изнутри, да так, чтобы и букашка сквозь щели не пролезла.
— А ты?
— А я попробую выиграть для нас немного времени.
* * * * *
— Вниз луки! — приказывает своим людям главарь всадников, и те один за другим подчиняются команде, опуская оружие из боевого положения себе в ноги, а затем с любопытством смотрит наверх: там, из небольшого эркера, глядит на него статный муж, одетый достаточно богато для того, чтобы не быть причисленным к рядовым воям. — Не ты ли Некрас? Я отчего-то думал, что будешь выглядеть моложе... Или тебя доля тысяцкого так помотала?
— Некрас сейчас рубит головы такому же как вы сброду. Перед тобой — второй воевода нашего государя Игоря, — хмурится Бранимир, явно не оценив издёвок собеседника. — Меня зовут Бранимир.
— Тот самый покоритель радимичей? — лицо мужчины скрыто за тканью, но даже сквозь маску чувствуется его ухмылка. — Слыхали, слыхали. Сдай нам крепость, Бранимир, отдай ключи — и все внутри сохранят свои жизни. Или не хочешь ты с высоты седин своих избежать кровопролития? Город сказал, что с рассветом заберёт детинец, силой или же мирным путём. Каким из них мы поступим — зависит сейчас только от тебя.
— Города?! — лицо воеводы вмиг перекосило от раздражения. — Кто дал право кучке смутьянов говорить от лица всего города?! В Новгороде только одна власть, один правитель — князь Игорь.
— Даже если он ещё и жив, скоро накроет окрестности такая кровавая баня, что осиротеет его дружина. Будь благоразумнее.
— Я видел ладьи.
— Тогда понимаешь, что даже если выдержит крепость нашу осаду, с такой подмогой ей точно не устоять. Или мне приказать поджигать стрелы и выкурить вас оттуда?
Воевода молчит и удаляется вглубь цитадели без какого-либо ответа.
* * * * *
В стенах крепости кипит работа: все её немногочисленные обитатели от мала до велика готовятся встретить врага, укрепляют ворота тяжёлыми бочками и телегами, орудуют на кухне, разогревая чаны с маслом, собирают всё имеющееся оружие и раздают тем, кто может с ним управляться.
Бам!
Обитый железом таран с грохотом бьёт по воротам, выбивает крошку и пыль из стен, заставляя всю цитадель затрястись. Лучники, выставленные врагами, поджигают наконечники стрел, и со свистом огненные птицы летят по дуге через крепостные стены, беспорядочно врезаясь в землю, деревянные баррикады или просто падая: вопреки ожиданиям, вызвать пожар не так уж и просто с первой попытки.
Из бойниц появляется несколько сверкающих острых "клювов", и в отместку защитники детинца сыпят градом снарядов по неприятелям. Несколько человек из их рядов падает, но оставшиеся повторяют огненный залп — на сей раз им удаётся поджечь двери в конюшню.
Вмиг оттуда выбегают Щука и ещё пара конюших, выливая на красного петуха, не успевшего разгореться, несколько вёдер с водой. Слуга Вещего Олега что-то говорит остальным и убегает прочь, те же запирают конный двор на засов. Не хватало ещё, чтобы испуганные шумом животные разрушили свои стойла и высыпали в панике сюда.
Бам!
Ещё один "баран" ударяет по стене у главных ворот, раз за разом становясь всё настойчивее, а враги в чёрных одеждах достают лестницы и, приставив их к укреплениям, начинают лезть на стены. Впрочем, немногочисленный гарнизон под предводительством Бранимира держится молодцом, выливая на головы мятежников горячую жижу и продолжая обстрел камнями и стрелами на обоих направлениях.
Часть штурмующих гибнет прямо на стене, часть просто падает на землю — кто замертво, а кто просто ушибшись.
— Сулицы (3)! — рявкает воевода, и пока лучники вместе с кухарками и слугами продолжают отвлекать недругов, тянет руку к поднесённому сундуку с дротиками. — Приготовились!
Ратники выбегают на открытую часть боя и хватаются за древко правой рукой, занося оружие над головой, второй же выставляют перед собой небольшие щиты. В отличие от стрел или камней, удача полёта сулицы опиралась лишь на мастерство метателя, не завися от силы или направления ветра.
— Пли!
Противники, спрятавшись за перевёрнутой набок телегой или же тоже положившись на щиты, приготовились встретить дюжину тяжёлых дротиков — и острия их с громким треском врезаются в дерево и застревают там, в пахнущей смолой лесной плоти.
— Воевода... — не смея поднимать на Бранимира глаз, обращается к нему один из новобранцев. — Сулиц немного, может, с пару дюжин ещё наберётся... Не даром мы их тратим, целясь не в сердце врагу, а в щиты?
— Просто так противника ты не ранишь, он либо прикроется, либо сбежит, — стискивает зубы опытный воин, держа наизготове второе по счёту оружие. — А вот с потяжелевшим от пронзивших его копий или вовсе треснувшим щитом тебе уже не скрыться ни от зорких глаз, ни от намётанной руки. Смотри и учись!
Словно подтверждая свои слова, швыряет он древко с острым наконечником вперёд, и последний с громким треском врезается в щит по соседству со второй сулицей. Чертыхаясь, замотанный в чёрную ткань противник опускает ставший почти неподъёмным щит — и тут же сверху по нему бьют пара стрел и третья сулица, собирая щедрую кровавую дань.
Бам!
Синее пламя на сторожевой башне гаснет, а упрямый таран пробивает стену у главных ворот, врезаясь в образовавшуюся трещину с исступлением воина, вернувшегося после длительного похода в объятия любимой супруги.
Бам! Бам!
Тотчас же внутрь хлынула толпа из противников с короткими мечами и топорами, а навстречу им — дюжина охранявших ворота ратников. Воины на стене разворачиваются лицом ко двору, беря осаждающих на прицел и натягивая тетиву луков до предела, до ощущаемого в воздухе вибрациями звона.
— Не стрелять! — кричит и чертыхается Бранимир. — Своих заденем!
Обернувшись, он замечает, как у вторых ворот инициатива тоже переходит к неприятелю: по стенам карабкаются люди в чёрном, атакующие немногочисленных ратников и слуг. Вот срывается вниз добродушная Лада, храбрая прачка, бок о бок стоящая с воинами. Вот кричит, пронзённый копьём, совсем ещё мальчишка лет четырнадцати...
В первых рядах воевода бежит на оставшуюся без обороны часть крепостной стены и рубится с негодяями. Раздаётся свист стрел — они по очереди выбивают его спутников, с громким звоном чиркает по кольчуге чей-то меч, который Бранимир с остервенением вырывает из хватки врага и продолжает сражаться.
А на подмогу павшим мерзавцам уже лезут по лестницам новые супостаты.
— Не дайте им пройти внутрь! — ревёт он медведем, пытаясь докричаться до оставшихся союзников. — Стоим до последнего!
Стиснув зубы, пожилой скандинав разгоняется что есть мочи и сбивает с ног ударом плеча хилого осаждающего, в следующее мгновение всаживая ему в сердце холодную сталь. На кровоточащего мальчишку неподалёку наседает пара противников, и Бранимир делает ещё один рывок.
Снаружи, издалека, стены детинца кажутся недосягаемыми и неприступными, но сейчас, из-под тесовой кровли и с высоты они выглядят уже не столь крепкими. Одна, две лестницы — взревев, мужчина отшвыривает их назад вместе с лезущими наёмниками, перехватывает кинжал у обидчика отрока и закалывает невысокого усача.
Второй стервец хватает воеводу за плечи и впечатывает в стену так, что в глазах темнеет, а ноги подкашиваются. Чувствуя, что он теряет сознание, Бранимир отчаянно пытается устоять на ногах, хватается одной рукой за шиворот обидчика, второй скользит по деревянным доскам. Далёкие облака в лазурном небе, сражающиеся ратники, неприятель напротив — все они колеблются, дрожат перед его взором, а глазам делается так больно, будто кто-то швырнул в них пригоршню раскалённых углей. Мягкие, точно у хмельного, ноги не выдерживают — и военачальник лишается чувств, в спину же его недруга почему-то всаживает кинжал мужчина в точно таких же, как у всех злодеев, чёрных одеждах.
— Бранимир, — шепчет он, звонко ударяя побледневшие щёки и пытаясь привести воеводу в себя. — Бранимир!
Защитники детинца зубами вгрызались в стены цитадели, отражали напор врагов кулаками и оружием, погибали, но самые опытные ратники уже почуяли — всю крепость им не отстоять. С какой-то скорбной обречённостью они стреляли по людям в чёрном, которых, казалось, стало вдвое больше, с твёрдой волей мечами рубили направо и налево наступающих супостатов на стенах и внизу, во дворе.
Немногочисленные защитники крепости держались изо всех сил, но большинство нашло смерть от рук превосходящего противника. Остатки гарнизона отступили к конюшне, где продолжили свой бой в надежде если не переломить ход осады, то хотя бы унести за собой на тот свет как можно больше злодеев.
* * * * *
Гремя тараном, последним ударом враги выбивают деревянную дверь и разносят её в щепки. Отшвыривая в сторону тяжёлые дубовые столы, бочки и прочий скарб, они врываются внутрь, напоминающие нечистую силу в своих тёмных одеяниях и с сокрытыми лицами.
Богуслава жмётся к стене и верещит от страха, закрываясь руками; Милица встаёт перед ней и хмурится, понимая, что это сражение она едва ли сумеет выиграть, Лана же безучастно, словно что-то выжидая, смотрит сначала на захватчиков, а затем переводит взгляд на дрожащего Рейнеке.
Пятеро защитников после непродолжительной схватки оказываются на коленях, но Ари, в боку которого зияет рана, до последнего не падает ниц и, тряся ногами от невыносимой боли, держится за стену и остаётся стоять с высоко поднятой головой.
— На колени!