– Ах, и такой вариант был? Но вы, Маргарита Львовна, заставили меня мчаться в центр с прямого эфира, тем самым давая понять, что мои дела не такие важные. – Разумеется, – поджала губы теща. – Спорт – это досуг. И твою работу, таким образом, серьезной не назовешь. – Не это ли стало причиной моего развода с вашей дочерью? – Рокотов показал зубы. Ну, достала! – И это тоже, – отчеканила Маргарита Львовна. – Матвей сегодня ночует дома, – обозначил он свою позицию предельно четко. – Мне плевать, кого притащит сюда Ленка с корпоратива. Предупредите ее, что ребенок дома. Лучше сразу. – Как ты можешь?! При сыне! – ужаснулась теща. – Матвей, иди к себе в комнату. – Олег слегка подтолкнул сына в спину, потому что дальнейший диалог уж точно был не для ушей ребенка. – Значит, так ты его любишь. Даже один вечер из своей никчемной жизни не можешь уделить единственному сыну. – Я его люблю, поэтому ночевать он будет здесь! – Хорошенькая любовь. И как ее зовут? – ехидно спросила Маргарита Львовна. – А вы никак ревнуете? – Да кому ты нужен? – До сих пор вы были безукоризненно вежливы. – До сих пор ты не создавал мне таких проблем. – То есть был послушным? Хорошо, что мне сегодня не до вас. Но к диалогу мы вернемся. Я с вами другой семинар проведу. О вреде феминизма. – Испугалась! – фыркнула теща. – Елена о твоей выходке узнает. И будет счастлива, что с тобой разошлась. – Знаете что, Маргарита Львовна? Идите вы на… Он с наслаждением смотрел, как тещино лицо покрылось красными пятнами и она пару раз беззвучно открыла рот, как рыба, выброшенная из воды. Похоже, что Маргариту Львовну послали впервые в жизни. Но и Рокотова пару часов назад впервые в жизни пытались убить. И весь его политес остался в сугробе, где он лежал, задрав к звездам ботинки. Олег хотел провести вечер со стейком из мраморной говядины, а не с дежурным офицером в полицейском участке, куда собирался поехать, прежде чем решится вернуться домой. Поэтому Рокотов захлопнул дверь, не дожидаясь, когда теща подберет нужные слова, и побежал вниз по лестнице, игнорируя открывшиеся двери лифта. Злость кипела в нем, требуя выхода. Он задал запрос в поисковике, чтобы узнать, где ближайшее к месту происшествия отделение полиции. Ведь это было чистой воды покушение на убийство, а во дворах видеокамеры. Преступление легко доказать, посмотрев запись. Историю Рокотова дежурный выслушал с интересом, но вдруг спросил: – А вы в армии служили, Олег Андреевич? – А при чем тут это? – он слегка растерялся. – Времена сейчас непростые. Некоторые прячутся от повесток из военкомата. Мы же говорим о гражданском долге. Вы требуете, чтобы государство вас защитило. Вот и хотелось бы знать: а вы свой гражданский долг выполнили? Есть у вас военный билет? – Есть! Я офицер запаса! У нас в универе была военная кафедра! – И какая же у вас воинская специальность, Олег Андреевич? – Специалист в области ведения психологической борьбы. – Очень нужная специальность. Дежурный говорил на полном серьезе, и Рокотов напрягся. Последнее, с чем мужчина хочет связываться, так это с военкоматом. Они живут своей жизнью, в своем каком-то мире и говорят на особом языке. Доказать им что-то нереально, а сейчас так вообще. Выходит, что Рокотов сам подставился. Сделают запрос в военкомат, поднимут дело. А там кто знает? Мобилизуют, и точка. Для ведения психологической борьбы. Вопрос: из какой локации Рокотов будет ее вести. Вопрос принципиальный. – Идите в кабинет и пишите заявление, – снисходительно сказал дежурный. – О том, что на вас было совершено покушение. Заявление примут и делу, возможно, дадут ход. – Возможно?! – По вашему заявлению согласно статье сто сорок четвертой УПК РФ будет проведена доследственная проверка, чтобы выяснить, есть ли в описанных вами событиях преступление и его состав. Если есть – вынесут постановление о возбуждении уголовного дела и проведут соответствующие оперативно-разыскные мероприятия. Нет – вынесут постановление об отказе. Вы же сами сказали, что номер машины разглядеть не удалось, водителя тоже. Вы уверены, что он хотел вас задавить? А вдруг водитель джипа просто подъехал слишком уж близко? Неопытный еще водитель. А вы бог знает что подумали. Вот если бы он совершил наезд… – дежурный со скучающим видом посмотрел на стену над головой у Олега. – Если бы он на меня наехал, я бы здесь не сидел! Шансов выжить под колесами джипа с кенгурятником мало! – Уголовное дело возбуждается по факту: когда противоправное деяние совершилось. Процедуру я до вас донес. А вы, блогеры, нервные какие-то. Все-то вам хайп нужен. А вдруг вы все это придумали, чтобы свой блог раскрутить? Но мы готовы пойти вам навстречу. А то напишете потом, что менты плохие. Грязью начнете поливать. Так что пишите заявление, Олег Андреевич. – Знаете, я передумал. Рокотов встал. Диалог ему не понравился. Он был из серии «убьют, тогда и приходите». На фиг им нужны нераскрытые дела? Они портят статистику. Поэтому необходимо найти как можно больше доказательств, что маньяк существует и он опасен. «Шумов! – подумал Олег, выйдя из дежурной части на улицу. – Вот кто мне поможет!» До дома он добрался без происшествий, хотя холодок по спине полз. Рокотов невольно пригибался и был начеку. Но видимо, маньяк решил сегодня отступить. Взять передышку. Он явно никуда не торопился. Зато Рокотову поторопиться стоило. Есть не хотелось, и стейк из мраморной говядины оказался напрочь забыт. Рокотов наскоро что-то пожевал и сел писать послание Шумову. «Извините, Аркадий Валентинович, что снова вас беспокою, но меня сегодня пытались убить. Поэтому я вас прошу: расскажите мне все. Я понял, что вы о чем-то недоговариваете. Моя жизнь разделилась на до и после. Звучит пафосно, но это так. Не хочется так рано умирать. Вы ведь сами такую фразу обронили во время нашей недавней беседы в кафе. Вам тоже не хотелось умереть в тридцать лет от бандитской пули. Надеюсь, вы меня правильно поняли. Я хочу доказать, что убийца Лады Воронцовой жив. Он существует, этот маньяк. И по-прежнему опасен. Мне необходимо защитить себя и свою семью. Так как, Аркадий Валентинович? Расскажете?» Шумов ответил около полуночи. Все это время Олег не находил себе места. Глупо так жить: ходить и озираться, в каждом мужике лет шестидесяти видеть своего убийцу. Он же псих, этот Судья Уоргрейв! А от психа можно ожидать неадекватного поступка. Сегодня машиной решил задавить, а завтра что? Столкнет на рельсы в метро? Наконец в почте появилось новое письмо. Рокотов прочитал его и удивился. Похоже, у Шумова тоже что-то случилось, раз он к себе домой приглашает. Может, показать что-то хочет? Аркадий Валентинович определенно нарыл нечто интересное по делу об убийстве Воронцовой. Интересно что. Лада – Я уезжаю. – Генка нервно застегнул молнию на светлой замшевой куртке. С утра не задалось. Поцапались на пустом месте. Лада понимала, что все это придирки: яичница пересолена, кофе остыл. Все дело было в деньгах, которые стремительно таяли. И в дефиците буквально всего. В магазинах давно уже было пусто, а на рынке безумно дорого. Появилась куча соблазнов, но цена – сумасшедшая! – Когда вернешься? – как можно мягче спросила она. Яичницу ведь и в самом деле пересолила. – Я за границу уезжаю. Давно хотел с тобой поговорить, – Аполлонов, похоже, решился. Прошел на кухню, как был, прямо в застегнутой куртке, и уселся на диван с неудобной спинкой. Зато модно. На кухне у Генки стоял дефицитный мягкий уголок – поклонница, завмаг, впихнула в очередь, к началу. Аполлонова помнили, женщин по-прежнему манила его броская внешность. Теперь это были не юные восторженные фигуристки, а состоятельные дамы средних лет. Аполлонову «устраивали» путевки в санатории, водили в подсобку, за дефицитом. Но деньги! Где их взять? Даром-то ничего не раздают. Спекуляцией заняться? Брать товар по блату у знакомых и перепродавать на рынке? Стыдно. Чемпион ведь. Аполлонов, как и Лада, был непрактичным. Потому они и оказались на мели. – Погоди… – Лада тоже прошла на кухню и села напротив. – Тебе что-то предложили? Тренерскую работу? Где? В какой стране? – жадно спросила она. Уехать за границу было сейчас мечтой чуть ли не каждого. Сбежать от неизвестности, хаоса, бесконечных проблем. Из ада, в который превратился разваливающийся Советский Союз. – Я устал, понимаешь? – Аполлонов поднял наконец глаза, до этого он упорно разглядывал аляповатую обивку кухонной мебели. И Лада увидела в них бесконечную тоску. – Устал от безденежья, пустых полок, палаточных лагерей, митингов, лозунгов. От революции. От всего этого. Я артист, понимаешь? Творческий человек. Я хочу одного: покоя. – Но в сытости, не в нищете, – усмехнулась она. – А что в этом плохого? Я мало страдал? Ты ведь знаешь, что такое большой спорт. Боль и бесконечные травмы, не только почет и награды. Я был когда-то звездой, а сейчас мои заслуги никому не интересны. Все обнулилось, ну абсолютно все! Неизвестно, чем это закончится, кто придет к власти и что с нами будет. Я хочу жить в стабильной стране, где будущее предсказуемо. Я уезжаю в Америку, Лада. Один. – А я? Что будет со мной? Мне тебя ждать? Или ты мне вызов пришлешь? – Я женюсь, – услышала вдруг она. – Моя давняя поклонница из Штатов сделала мне предложение. – Уж не та ли, ради которой ты произвольную программу чуть не сорвал? – зло спросила Лада. – Когда подъехал к трибунам и сказал: «Спасибо». – Может быть, и она. Я всех их не помню. Да и какая разница? Мы какое-то время переписывались, потом я ездил в американское посольство… – Ах, вот что это были за дела! – У меня есть виза. И билет. В один конец. – Ты что, прямо сейчас уезжаешь?! – Да. – И ты мне только теперь об этом говоришь?! Хорошо хоть попрощался! Аполлонов посмотрел на часы и сказал: