Шишка договаривать не стал. Еще слово – и потянул бы его воевода на правеж. А правеж по-варяжски – это выйти на перекресток и драться. Шишке вовсе не хотелось, чтобы варяжский меч проделал в его упитанном теле несовместимое с жизнью отверстие. Боярина выручил посыл от княгини. Ольга звала воеводу в горницу. – Много воли забрал, воевода! – сердито бросила княгиня. – Боярам моим грозишь, людей ни за что бьешь! Ишь, указывать решил, как мне править надобно! Забыл, что сам ко мне пришел и моего суда ищешь? – Да я могу и не искать, – сказал Духарев. Препирались они с Шишкой уже часа два. Достало. Княгиня, сначала отнесшаяся к воеводе благосклонно, постепенно начала брать сторону своего боярина. Отчасти потому, что за эти два часа в терем набилась прорва народа – все Ольгины бояре, такие же хапуги, как пузан Шишка. Эти, не стесняясь, орали в защиту своего кореша. А Духарев был один. Даже гридни его остались снаружи, во дворе. – Могу и не искать, – сказал Сергей. – Могу и сам рассудить. Кто думает, что я княжью землю защищать умею, а свою – нет, тот очень ошибается. Если ты, княгиня, не можешь умерить жадность своего боярина, я сделаю это сам! Но не обессудь, обойдусь как с пойманным разбойником. – Ты никак грозишь мне, воевода? – Предупреждаю. И не тебя, а вот этих… – он обвел взглядом столпившихся вокруг бояр. – А не боишься, что я велю наказать тебя за дерзость? Духарев усмехнулся и положил руку на оголовье меча. Он был один, а бояр – десятка три. Все, как и положено, при оружии. Но пожелай княгиня действительно его наказать, пришлось бы кликнуть стражу. Ее ближники на такого, как Духарев, могли только тявкать издали. И в этом было серьезное отличие партии княгини от партии ее сына. И уж, конечно, Святослав не стал бы устраивать целый спектакль из-за паршивого лужка стоимостью в четверть гривны. – Осмелишься обнажить меч в моем тереме? – поинтересовалась Ольга. Духарев пожал плечами. – А вот я сейчас велю тебя в цепи и в подпол. – Может, проще сразу в землю закопать? – предложил Духарев. Бояре возмущенно загалдели. Ольга в ниточку сжала губы. Не любила она, когда напоминали о подробностях ее мести древлянам. Какое-то время она колебалась: не кликнуть ли стражу? Духарев ее прекрасно понимал. В той экономической реформе, которую княгиня вот уже несколько лет проводила на подвластных Киеву землях, эта жадная толпа прихвостней в высоких шапках играла первостепенную роль. Не у Духарева пытался оттяпать Шишкин тиун пресловутый лужок, а у родовичей. С родовым укладом сейчас боролась княгиня. С порожденной им системой полюдья. Чтобы не князь с дружиной, странствуя по державе, брали что удастся, а тиуны и наместники через мытарей собирали положенное. Чтобы были это налоги, а не «прокорм». Как в Византии. Как в Булгарии. Как в цивилизованных странах. Теоретически Духарев, порождение цивилизованной эпохи, должен был поддержать такое начинание… А практически – ну ее к лешему, такую цивилизацию, где заправляют бояре типа Шишки! Духарев не боялся. Он нужен князю. В Киеве он – герой. Посади героя в поруб – такая буза поднимется… Героев надо сразу убивать. Но убивать его Ольга не станет. Убивать его политически неразумно. В дверях появился Ольгин сотник. Его, кажется, звали Добрыней. Перекрикивать боярский галдеж не стал. Остановился, ожидая, пока княгиня обратит на него внимание. А когда она повелительно махнула рукой (всем молчать), доложил: – Великий князь к вам, матушка! Духарев улыбнулся. Всё. Теперь поруб точно отменяется. Великий князь киевский Святослав вбежал в горницу буквально через минуту. Вместе с ним – запыленные борзые и пара гепардов, сотник Икмор, неизменный охотничий спутник князя, дюжина гридней. – Семерых тарпанов заполевал! – похвастался великий князь. – Двух тебе, мать, привез! – Я конину не ем, ты же знаешь, – поджала губы княгиня. – Дружинным своим отдай! – бросил Святослав и, заметив Духарева: – Воевода! Сказывали, ты меня искал? Или с матушкой уже все обговорили? – Искал, – согласился Духарев. – А к княгине я пришел по другому делу. Думал, рассудит она меня… – Почему она? – нахмурился Святослав. – Что за дело? Духарев глянул на Ольгу: княгиня молчала. Бояре ее тоже примолкли. Хоть в Киеве, хоть в Вышгороде, а при великом князе «новгородское вече» они затевать не осмеливались. Эдак можно и схлопотать… – Мелкое, – сказал Духарев. – Тиун вот этого боярина у моих оброчных лужок украл. – Так возьми у него отступное – и дело с концом! – Не хочет, – сказал Духарев. – И матушка-княгиня тиуна наказать не желает. А меня вот уже в поруб намеревались отправить. – Вот как… – Князь повернулся к матери. – Правду мой воевода сказал? – Неправда! Мой это луг! – запальчиво закричал Шишка. У себя в Детинце Святослав за такое нарушение субординации с ходу велел бы гридням «поучить» горластого боярина, но здесь он был в гостях. – Уйми своего боярина, мать! – А ты уйми своего воеводу! Святослав сжал кулаки, по-бычьи наклонил голову вперед… – Княже! – быстро сказал Духарев. – Не надо. Я отдам этот лужок, не стоит того. Святослав глянул на него бешено… – Княже! Я тебя искал, – поспешно произнес Сергей. – Это срочно и важно. – Говори, – процедил Святослав. – Только тебе, – покачал головой Духарев. – Тебе… и княгине. Вот так вот! Он сумел их заинтриговать и пресечь ссору, из которой ничего хорошего не вышло бы. Князь молод и любознателен, а Ольга хоть и княгиня, но женщина… Она какое-то время колебалась, но любопытство пересилило. – Значит, отдаешь лужок? – спросила княгиня. Духарев махнул рукой: не в пешки играем! – Все вон! – скомандовала Ольга, но потом уравняла расклад: – Сотник, останься. Двое на двое. Бояре (никто даже не вякнул) убрались из горницы, Святославовы гридни тоже вышли и собак увели. А вот гепардов забыли, но они людям докучать не стали, улеглись в уголке и принялись вылизываться. – Говори! – потребовал Святослав. – Милёна, – сказал Духарев, – твоя ключница? – Моя, – сказал князь. – Моя, – сказала княгиня. Мать и сын переглянулись. Святослав улыбнулся. Княгиня тоже. Помирились, это хорошо. Но вообще-то веселого мало. – Веселого мало, – сказал Духарев. – Она непраздна. Мы все знаем от кого, верно? Святослав ухмыльнулся. Судя по выражению лица княгини, она тоже не шибко удивилась. – Коли сына родит, надо б ей деревеньку подарить на прокорм, – деловито сказала Ольга. – Это твой первенец будет! – Она хочет плод вытравить, – сообщил Духарев. Раз позиции сторон определились, можно говорить все как есть. – Вот дурная! – воскликнул Святослав. – Зачем? – Любит тебя, – сказал Духарев. – А ты, княже, на другой женился. – Ну и что? – Он не понимал. Ольга понимала, но у нее были свои приоритеты. – Мой внук! Где она?!! – Худого не будет, – заверил Духарев. – Я гридню своему велел, чтоб поберег ее втихую. – А если она от твоего гридня уйдет? – воскликнула княгиня. Святослав улыбнулся: решил, что матушка пошутила. Духарев, впрочем, не думал, что это шутка. – От моего гридня, княгиня, оружный нурман не уйдет, – сказал он. – За внука не бойся, а на девку не серчай. Знаешь ведь: при таких делах ум у них начисто отшибает.