– Того Самойлова? – сыграв понимание, спросил я. Четверо жандармов синхронно кивнули. Того, мол, самого. Кого же еще! Важно покачав головой, что на языке жестов чиновничьего сословия означало примерно «как же, как же, его я помню!», задал следующий вопрос: – И что же с ним не так? Почему его нужно уговаривать нужно? Слава русскому языку, самому, на мой взгляд, могучему инструменту на земле в области намеков и недоговорок. Умеющий и пользоваться может часами вести разговор на тему, в которой не смыслит ничего. Да и потом – мог обер-секретарь о чем-то запамятовать? Мог! Без Самойловых, знаете ли, хватает информации! Силовики вновь переглянулись. Для меня это было, как текстовые сообщения: «кто будет говорить?» и «что же ему теперь все рассказывать?». Когда обмен данным закончился, заговорил Фочин. – Вы, должно быть, пропустили эту историю, Игорь Сергеевич. С Самойловыми. Там скандал на всю столицу гремел, но больше, конечно, в светской направленности. Пару лет назад. – Похоже, пропустил. – пожал я плечами. Всем своим видом демонстрируя насколько неважны для заместителя князя светские сплетни. – Что там такое? – Глеб Самойлов хотел девицу без дара и рода в семью ввести. Влюбился – мальчишка! Отец воспротивился – род-то их древний – и изгнал наследника из семьи. До тех пор, пока тот не образумится. Ну а сын в него – яблоко, как говорится, от яблоньки. Тоже упрямый. Женился на девице, отдельно жить стал. Да еще и в жандармерию бумаги подал – примите, мол, на службу следователем. Явно в пику отцу. Князь, неофициально, велел брать. Да я и сам рад был, если честно. Следователей недокомплект, а с даром, так и вовсе никого! Только дэберы, но те больше по части ломать, не разговаривать. – Кто? – автоматически отреагировал я на неизвестное слово. И тут же обозвал себя последними словам. Наверняка ведь известный всем термин! – Дружина быстрого реагирования. – без удивления моей неосведомленностью отозвался зам Фочина. – Мы между собой их дэберами зовем. – А, эти! Так и что там с Самойловым дальше? – А ничего. Служит уже два года. Точнее, служил. Как раз по международной теме работал, с триадой плотно общался. Я уже думал уже ему старшего следователя давать, как он сорвался и на задержании покрошил в фарш трех человек. – В смысле? Ничего себе у них мажоры развлекаются! Трех человек! Я вспомнил пробивающего рукой грудные клетки Мишико и подумал, что оборот «покрошил в фарш» вряд ли является образным преувеличением. Фочин бросил взгляд на говорливого зама, едва заметно кивнул ему. Рассказывай, мол. Твой человек. Тот едва заметно вздохнул и заговорил фразами короткими и обрывистыми. И, кажется, злыми. – Сорвался. Бывает такое у следователей. Баба там была и дитё новорожденное. На цепи. И этих – трое. – Андрей Евгеньевич! – видя, что доклад заместителя выходит не совсем понятным, Фочин его одернул. – Извольте толком говорить! – Виноват! – тут же собрался жандарм. Речь его тут же изменилась с человеческой на казенную и потекла гладкой речкой. – Следователь Самойлов вел дело о похищении людей с мирским даром. Два месяца назад, в ходе расследования, он вышел на след группы лиц, ответственных за это. Точнее сказать, на местную ячейку преступной организации, которая занимается похищением людей с даром, преимущественно женщин. Похищенных использовали… Здесь жандарм на пару секунд замялся, стройный его канцелярит не мог подобрать верного слова. На помощь ему тут же пришел Фочин, буркнувший вполголоса: – Как маток. – С целью получения от них детей с даром, которых потом продавали в преступные сообщества по всему миру. – тут же закончил фразу заместитель. – Самойлов выехал на задержание самостоятельно, не уведомив о том руководство. Оказавшись на месте, где содержалась одна из похищенных и ее новорожденный ребенок, а также трое похитителей, он, по неустановленным причинам, устроил самосуд. А именно применив боярский дар со смертельным исходом для всех троих подозреваемых. После чего доставил женщину, находящуюся в бессознательном состоянии, вместе с ребенком в целительский центр «Лоза». А затем самостоятельно прибыл в управление, признался в намеренном убийстве подозреваемых и был задержан. С тех пор находится в камере и ждет суда. Никаких пояснений о происшествии не дает. На контакт не идет, ни с кем не общается. Дело-то мы закрыли, да и похищений больше не было, но вот… Жандарм развел руками, завершая фразу. Он был на стороне этого Глеба Самойлова, без вариантов. И сожалел, что хорошего человека, раз оступившегося – а кто бы тут не оступился? – приходится держать в камере. И не собирался этого скрывать, хоть и прятал свои эмоции за чиновничьими формулировками. – Мда… – протянул я после некоторой паузы. История диковатая: преступная организация, похищения женщин, продажа детей с даром, слетевший с катушек следователь-маг. Вот тебе и тихий провинциальный Благовещенск! Хотя, чего я ждал? Это в моем мире он – провинциальный областной центр, где жизнь течет гладко и размеренно. Здесь Благовещенск – столица! Граница, торговля с другими странами, преступность, соответственно. И все без оглядки на федеральный центр. – Я с ним сегодня пытался поговорить. – продолжил жандарм, вновь сменивший обороты чиновника на людскую речь. – Он ведь точно знает, как на триаду выйти. Но – нет! Сидит истуканом, на стену смотрит и молчит. Что-то в этой истории с Самойловым мне не нравилось. С чего бы следаку мочить преступников, а потом сдаваться своим? Ну, психанул, допустим, ребенка увидев, сорвался. Грохнул злодеев. Замел бы следы, да и вся недолга! А спасенная женщина, даже если и видела чего, из благодарности поддержала бы любую его историю! Определенно что-то не так тут. С другой стороны – оно мне надо? Меня другое должно интересовать. – А он точно знает? – спросил я. – Плотнее всех с триадой работал! Ни у кого таких контактов с косыми нет! – уверил меня Федор Георгиевич. – Толку, правда… – Надо уговаривать. – я поднялся. Триада была единственной зацепкой в деле. А его раскрытие – способом выжить в чужом и не очень спокойном мире. Этот Самойлов был мне нужен и точка! – Проводите? – Куда? – не понял генерал-аншеф. – К задержанному, куда же еще! Спорить со мной не стали. Точнее, едва начали пытаться, как я оборвал их властным взмахом руки и словечком из лексикона князя: – Баста! После чего был сопровожден по запутанным коридорам управы и выведен на задний двор. Здесь стояли служебные автомобили – желто-зеленого окраса джипы с уже знакомым логотипом «Ладоги» – и несколько построек. Одной из которых оказался изолятор временного содержания. Внутри он, как и все подобные места, пах мочой и куревом, хотя выглядел светлым и чистым. Сопровождавший меня Андрей Евгеньевич остановился у стальной двери с цифрой «четыре» и дал знак охраннику открыть ее. – Со мной не входите. – попросил я его. Получил в ответ кивок, шагнул в камеру. «Чистенько!» – отметил я, оглядывая место содержания мага-следователя. Длинная и узкая коробка с белыми стенами. Вдоль одной стены лавка – место для сна, у другой – крошечный умывальник и унитаз. Окон нет, единственный свет исходил из закрытого частой решеткой плафона под потолком. На лавке сидел арестант в застиранной синей робе – вроде больничной пижамы. Щуплый паренек из категории «ботанов»: редкая клочковатая бороденка, сальные светлые волосы, узкое лицо мышонка и большие очки. Сидел ровно, словно прилежный ученик на уроке, сложив на коленях тонкие руки и закрыв глаза. – Здравствуй, Глеб. – произнес я, остановившись посреди помещения, в двух маленьких шагах от него. Сразу решил вести себя с ним просто, без чинов. Ему сейчас на мои регалии с высокой колокольни плевать должно быть. Самойлов никак не отреагировал. Восковая скульптура, а не человек. Даже веки не дрогнули. – Я обер-секретарь князя, Игорь Антошин. Тишина. Полный, тотальный даже игнор. – Глеб, мне нужна твоя помощь. Я расследую убийство маньчжурского посла. Есть подозрения, почти уверенность, что это сделала триада. Чуть дрогнул мизинец на левой руке. Едва заметно, но я смотрел во все глаза. Тема ему интересна? Или мой интерес к ней? В любом случае ему не наплевать. Как бы он ни демонстрировал обратное. – Триада залегла на дно. Ты знаешь, где их лежки. Скажи, где? Неподвижность и молчание. Непробиваемое. Сверху чуть слышно гудел плафон дневного света, а во мне росло раздражение. Гнев на этого «ботана»! Тоже мне – моральная травма у него! Покрошил троих бандитов и что? Перепугался результата? Никогда последствия своих способностей не видел? А мне тогда каково? Я ведь магию сказками считал! Я, блин, тоже имею право на душевные страдания! В чужом мире, в другом теле и вообще – маг на побегушках! Давай я тоже замкнусь и буду переживать? Всем сразу станет хорошо! Хотелось рявкнуть на него, обложить матом этажа в четыре, схватить задохлика за грудки и пару раз приложить к стене! Махом бы вся апатия слетела! Останавливало только понимание, что он тоже маг, только в отличие от меня, даром своим владеющий. Ведь как-то он порешил трех бандитов, этот хлипкий на вид парень. В фарш. Вместо этого, я тяжело вздохнул, подошел к лавке и сел рядом с Самойловым. Принял ту же позу, что и он, даже глаза закрыл. И после непродолжительного молчания произнес: – Я в такой жопе, Глеб, ты не представляешь. Даже половину тебе рассказать – не поверишь. Второй день какого-то сплошного блудняка, все летит к чертовой матери, а я даже понять не могу, что тому причиной. Реагирую только на последствия, мать их! Сейчас сижу рядом с тобой и думаю: а может, как и ты поступить? Закрыться тут, послать весь мир нахрен и ждать пока он взорвется! Или не взорвется. Только пусть без меня, а то сил уже нет. Мне показалось или ритм дыхания Самойлова изменился? Стал менее расслабленным, что ли? Хорошо, если так, значит какое-то внимание проявляет, хотя и не подает вида. И я продолжил говорить. Не о себе, а о деле. Опуская, понятно, предположения (почти уверенность, чего там!) об измене моего двойника. Рассказал ему о словах маньчжура Лин И (и его подозрениях), пересказал, слегка приукрасив, нападение триады. Выдал версию с мостом и услышал вдруг: – Триада не лезет в политику. Повернул голову в сторону и столкнулся со взглядом серых глаз. Внимательных, цепких глаз. – Чего? – Триада в политику не лезет. Особенно в имперскую, у них об этом с минцами договор подписан лет пятьсот назад. И они ему следуют неукоснительно. Если заказ на убийство маньчжура поступил от империи, те бы просчитали последствия и отказались. Даже задаток не вернув. И минцам это известно. Голос у Глеба оказался под стать внешности: высокий, слегка дрожащий, хриплый от длительного молчания. Но говорил он уверенно, как человек, знающий предмет на «пять». – А чего они на меня полезли тогда? – про «московский след» я ему не рассказал. Но пробудившийся интерес арестанта следовало подкормить. – Третья сторона. Ты стал мишенью по другому поводу. Не связанному с убийством посла. Совпадение. А он хорош! Просчитал все на раз-два! По короткому моему рассказу и при отсутствии иной информации. – Тем не менее с триадой нужно поговорить. – Они не разговаривают с властью. – позу Глеб до сих пор не поменял, только голову повернул в мою сторону. – Ты должен это знать. – Да, знаю! Но это единственная зацепка! – Ну почему же? Выйди на посредника, сделай заказ на информацию. Не действуй, как власть. Действуй, как заказчик. Серьезно? Так можно было? С другой стороны – почему нет! Я плачу триаде за сбор информации о заказчике покушения на меня. Бред, но… – Если заказчик покушения на тебя не оговорил в контракте такой пункт, как запрет на последующее расследование нападения, что вряд ли, совесть исполнителя чиста. – Бред какой-то! – теперь уже я выдал это вслух. – Это триада. – чуть пожал плечами Глеб. – Такой у них кодекс. Когда с ними работаешь, надо знать правила. – Китайцы! – буркнул я. – Все у них не как у людей! А на посредника выйти как? – Походи по городу, поспрашивай. Тут много минцев. – Ты издеваешься? – Ага.