При этом купцов заслуженно уважали, потому что во многом благодаря их труду соединялись между собой далекие страны с богатыми городами и вращались гигантские шестерни мировой торговли. И вот такие люди пытались перебороть, обхитрить, задавить авторитетом друг друга на глазах у Данилы. За такой бесценный урок Данила был безмерно благодарен батьке Воиславу, столь важная наука пригодится хоть где: хоть в Средневековье, хоть в самом развитом будущем. Данила изо всех сил старался понять игру, которую ведут за столом, при этом не забывал поглядывать на своих обережников, они же вроде теперь его подопечные. Охранники вели себя спокойно. Будим, которого взяли с собой к столу, внимательно слушал, хотя вида старался не показывать. Остальные дежурившие у двери откровенно скучали. Переговоры закончились ничем, высокие стороны сошлись, что на пустой желудок ничего путного не решить, и решили перекусить. Мда… если это так можно назвать. Оппонент купца Словенской сотни за один присест съел почти целого гуся и запил это все объемистым кувшином вина. Девки, разносившие угощение, подмигивали и усердно намекали на возможное продолжение вечера. Данила остался холоден и к девкам. Причем прежде чем принять окончательное решение, Скорохват переглянулся с Молодцовым. Они поняли друг друга без слов, но то, что с ним посоветовались, польстило молодому обережнику. Проболтав до вечера, купцы так ни о чем и не договорились, решили встретиться на следующий день, но это ватаги уже не касалось, завтра дежурила другая смена. Так они менялись через сутки, пока не прошла неделя. Данила с охранниками сопровождал купцов, смотрел и учился. Как представлять себя, как задавать вопросы и уходить от них, как поймать оппонента за язык и при всем при этом, кто бы что ни думал, искать компромисс. На коллег по опасной профессии Молодцов и Скорохват почти не обращали внимания, тем более, как правило, большинство из них были прикинуты заметно хуже, чем обережники Воислава. Только один раз Даниле попался наглый охранник, из скандинавов, видимо, с длинной рыжей бородой, который с ходу принялся сверлить его неприятным взглядом. Молодцову это надоело, и в конце концов он ответил, но бодаться взглядами не стал. Вместо этого спокойно посмотрел на викинга, но не прямо на него, а как бы сквозь, в точку за его спиной. И продолжил так смотреть без малейшего вызова. Викинг терпел минут пять, после чего не выдержал, засопел, чтобы что-то сказать, и был тут же одернут своим нанимателем. Тогда он принялся подчеркнуто игнорировать Молодцова, что того полностью устраивало. Встречались обережники и с людьми боярина Серегея, что немудрено, у того торговые дела по всему Киеву, целая паутина, и караваны во все стороны света ходят, богат, как падишах какой-то, и чего Владимир его не прижмет? Но после встречи никаких последствий для Молодцова не было, он был этому, честно говоря, рад. Мстить больше не хотелось, более того, прошлогодний поступок с запугиванием купца казался мальчишеством, все равно он ничего изменить не сможет, а учить вере и добродетели крутого киевского боярина… Нет уж, пусть кто-нибудь другой этим занимается. И все-таки такие вот выходы в высшее общество привели к одной очень удачной встрече, которая имела для Молодцова свои последствия. На одной из встреч, где Данила был сопровождающим, среди обережников противной стороны снова присутствовали скандинавы. Молодцов сначала не обратил на них особого внимания, больше смотрел на доспехи и оружие, а тут пригляделся… и увидел знакомое лицо: выдубленная соленой водой кожа, голубые глаза, спрятанные глубоко под бровями, по виду чистый головорез. Свиди или Свидко Акула, гость не откуда-нибудь, а из далекой Исландии. Только Свиди был не простым викингом или купеческим охранником, он был крещен и даже со своим другом, крутым воином Торвальдом Путешественником, плавал крестить земляков, правда, из этой затеи мало что вышло. В прошлом году они дважды встречались при интересных обстоятельствах и подружились, христианам среди язычников всегда найдется о чем поговорить. И теперь вот Свиди стоит перед Данилой. Он встретил своего побратима Торвальда; помнится, они договаривались с ним встретиться в Константинополе, интересное у них получилось путешествие? То, что Данила знаком со Свиди, он не стал афишировать, но исландец тоже его узнал, коротко улыбнулся и прищурил глаза, этого было достаточно. Купцы заключили сделку и уговорились отметить ее на пиру, вечером, куда пригласили всех, в том числе обережников. Молодцову этот пир был малоинтересен, его больше волновало, как же поговорить со Свиди, и тут его опередил Скорохват. – Даниил, ты знаком с нурманом, который стоял в обережниках у ромеев? Купцы Словенской сотни рядились с ромеями из византийского подворья, которые только прибыли на корабле, говорят, из самого Константинополя. – Ты заметил? Да, только он не нурман, а исландец. Это он меня предупредил, что люди Гуннара Скряги точат на нас ножи, поэтому я так быстро прибежал, когда нам «Лебедушку» пытались поджечь. Сразу, как услышал звон с пристани, тут же поднял Клека и рванул. А потом была еще одна история. – А кто пытался поджечь ладью нам, я не понял, – вмешался Бенем. – Цыть, не лезь поперед старших, – одернул его Скорохват. – Тогда это добрые люди, у них с Гуннаром была ка – кая-то своя вражда? – спросил Будим. – Да, он подробно мне не рассказывал. – А что за история случилась с тобой и с ними? – спросил внимательный Скорохват. – Об этом лучше не при народе говорить. Скорохват понимающе кивнул, и обережники всей ватагой свернули в ближайшую харчевню, выпили, как водится, закусили, а Данила начал говорить: – Случилось все прошлой осенью, перед самым отплытием, – начал он и поведал историю о том, как Свиди Длинная шея, которого в словенских землях знают как Свидко Акулу, своих земляков встретил, тех самых, которых совсем недавно крестить пытался. – Ну а после всего мы влили в них по кувшину пива да так и оставили. Если кто и заметит, как викинги пьяные валяются, то крику поднимать не будут, а когда они очухаются, не вспомнят, что с ними было, а если и вспомнят, кто им поверит, с похмелья? – закончил Данила. – Ну лихо, ты хорош, Молодец, двоих викингов уделал одним кистенем, – похвалил Уж, воздев кувшин к потолку. – Да какие это викинги, так, бродяги, тем более пива насосавшиеся, – поскромничал Данила. – Вы лучше запомните, как Даниил все распутал. Что следов не осталось и месть с кровью ни за кем не потянулась. – Скорохват обратил внимание своих товарищей на самое главное. – А ведь верно, Молодец, – задорно восхитился Бенем юношеским срывающимся голосом, – я бы им просто горло перехватил, и все. А ты вон как вывернул, ты умен! За тебя. – За Молодца!!! – воскликнула ватага на всю харчевню. – Так, а что Свиди, он человек уважаемый, нурманов не любит, во всем хороший человек, надо с ним как-то подружиться, – деловито произнес Будим. – Да что тут думать, пошлем младшего из нас, на ромейское подворье пусть приглашает. У нас веселее пирушка выйдет, чем на подворье. Бенем, запомнил? Спросишь Свиди Длинную шею, скажешь, Даниил Молодец и все обережники приглашают его самого и его людей отметить встречу. – Все будет исполнено, старший, а куда звать, к словенцам? – Да зачем, зови прямо сюда, в харчевню у Подольских ворот, мы их по дороге встретим. Так и было сделано. Обережники встретили своих коллег на деревянной мостовой, уложенной вдоль раскисшей в оттепель дороги. Воины остановились в трех шагах друг от друга, перегородив собой всю мостовую, так что мирным жителям приходилось обходить их, топая по грязи. – Это вы нас пригласили за стол? – первым начал исландец. – Слышал, вы люди славные, но чести с вами быть знаком не имею. – Мы из ватаги Воислава Игоревича. Я Скорохват Будимирович, – обережник чинно поклонился, – со мной Даниил Молодец, вы его знаете, – южанин по очереди представил всех своих друзей и заключил: – Мы много слышали доброго о тебе, Свиди сын Торанина, и крепко должны за помощь, поэтому и зовем на пир, чтобы весельем отдать должное тебе и богам. – Гуннар, отправившийся в Хель, лучший отдарок, но набить животы и выпить хмельное пиво никогда не бывает лишним. Меня вы уже знаете, со мной Игги Снорильсон и Олав Свансон, – представил своих людей Свиди, их Данила помнил, один взрослый матерый викинг, второй совсем юный, белобрысый, в веснушках, но, помнится, с исландцем было четверо человек. – Они храбрые обережники, вместе со мной рубили головы поганым копченым. Бенем на оскорбление не отреагировал, тем более что печенеги, кочующие близ Киева, ему никак не родичи, а Будим спросил: – Где это вы копченых нашли, у ромеев, что ли? – Да нет, близ Руси, не далее как две седмицы назад. Ватажники Воислава все как один переглянулись. – О, я вижу, нам будет о чем поговорить, но лучше это сделать за кружкой пива или меда. – И это верно, – согласился Скорохват, – идемте. Купеческие охранники все перездоровались и отправились в харчевню уже всей компанией. – Да, – грянул Свиди глиняной кружкой о стол, уже пустой, – не ожидал я вас здесь увидеть, думал, мы самые первые из Миклаграда вернемся. – А кто вы? – не унимался Будим, он с исландцем сразу хорошо сошелся. – Мы ромейское посольство от Царьграда. Кесарь Василий наплевал на зимние шторма, велел как угодно добраться до Киева и уже весной привезти ему ответ, желательно вместе с Владимиром и его войском. – Отчего так? – Да собственные хевдинги его прижали. Сначала один взбунтовался, Склир, его послали унять, а тот после того, как Склира разбил, сам объявил себя кесарем. И воин, и полководец он хороший, со всех сторон жмет Василия. – Погоди, а войско Владимира тут при чем? – не понял Данила. – Так у них с кесарем договор, что в случае чего помогать воинами друг другу. Владимир тут, конечно, может сказать, что он в усобице ромейской участвовать не обещал. – И какая нам разница, кто будет в Царьграде кесарем, лишь бы паволока шла по морю, или новый кесарь против Киева что имеет? – не унимался новгородец, торговые дела его интриговали так же, как и драка на Вече. – Тут сказать сложно, новый кесарь может против Киева пакостить, но в открытую не пойдет. Для Василия понятно, в чем закавыка, ему глаза выжгут и уд отрежут. Поэтому он всем, чем можно, Владимира на свою сторону будет переманивать. Для этого мы и приплыли, чуть в шторм не угодили, и копченые нас у Киева едва не переняли, спасибо боярину Серегею, выручил. – Кому?! Тут уж Данила не выдержал, аж привстал, исландцы на него удивленно посмотрели, а свои ватажники только усмехнулись, каждый знал о давней вражде своего соратника. – Боярину Серегею Ивановичу, ну его каждый в Киеве знает. Вовремя пришел с дружиной. Нас копченые после порогов приняли, загнали в городок небольшой. И ведь знаешь, какие хитрые, задумали город сам взять и в нем осесть, а в пургу выезжать санные поезда резать, а по весне сбежать. Это я от пленных потом узнал, у них была не одна такая ватага, а несколько. Умный хан это придумал, ну ничего, мы Владимиру весть передали, дальше он сам разберется. – Обережники понимающе покивали; все они знали, как зовут этого хитрого хана. – А мы с ромеями пороги перешли, ух и намучились мы там, в городку видим, лава копченых скачет с визгом, все посольство в город и побежало, едва ворота успели закрыть. Копченые в осаду встали, а из крепости гонцами послали, тот молодец, смог добраться. А боярин уже вовремя поспел, да ударил не просто, а с умыслом. Свиди еще долго нахваливал боярина, как он хитро все рассчитал, дождался, пока копченые штурм начнут, и тут им в спину и ударил, всех повязал, никто не ушел. Данила слушал вполуха, скрывая раздражение, все-таки здесь киевский боярин показал себя как надо, трудно это не признать. – А когда разбили печенегов, боярин нашего большого посла к себе на подворье забрал и шубу подарил лисью, вы бы видели какую, самому кесарю впору. После они уехали на полюдье, Серегей к сыну своему в княжество направился, ну посол, понятно, с ним. «У него еще сын князь, – слегка захмелевшим разумом подумал Данила. – Наверное, рядят там дела дорогие, а заодно посол подговаривает Серегея, на свою сторону тянет». – Тоже князя нашего женить хотят? – В смысле «тоже»? Вот здесь Молодцов понял, что если ты не можешь держать язык за зубами, лучше его прикусить. – Ну наш князь всегда женится на дочери того, с кем заключает союз, по обычаю. Вот он дочь булгарского эмира за себя взял, когда на Волгу ходил. – А! – Если Свиди о чем-то догадался, то не подал виду. – Это вряд ли, чтобы порфирогениту за чужого князя отдали. К сестре Василия кесарь Запада сватался, сам Оттон, так ему отказали. Сами понимаете, хотя трон под Василием сильно шатается, а вдруг… – Исландец многозначительно замолчал. – Не моего ума дело, это с Торвальдом надо говорить, а так скучно стало, вот и обережником решил подработать. Серебро карман не тянет. – А сам Торвальд, что, в посольстве приехал? – уточнил Скорохват. – Угу, ему сам кесарь грамоту выдал, чтобы просвещал и приобщал людей к христианству. За Владимира, – обвел всех взглядом Свиди, – точно никто сестру кесаря не отдаст, если он не крестится. – Хм… а что, доброе дело, у нас в Новгороде церковь стоит большая, многие купцы и в нее ходят, богов много, еще один покровитель не помешает, у нашего князя богатств много. – Тю, вот еще, чтобы наш князь христианином стал, какая в этом польза? – выдал Уж. – Когда княгиня Ольга правила, что, плохо было? И наш батька тоже христианин, забыл? – напомнил ему Скорохват. Обережник умолк и поспешно приложился к кружке. – Ну будет все о ромеях да о ромеях, вы-то сами куда так спешили, куда плавали?