– Плавали мы в Булгарию, княжий товар возили, вот обернулись так быстро, чтобы барыш больший получить. Все сладилось, только и у нас свои приключения были, – ответил за всех Скорохват. А затем он поведал историю встречи с печенегами в редакции Воислава, то есть неизвестные копченые наскочили, убежали, короче, все обошлось. Исландцы по достоинству оценили рассказ, вновь предложили тост за то, чтоб понос напал на всех копченых, и помянули друга Свиди, который действительно, оказалось, погиб при осаде крепости. Торговое дело, оно такое, опасное. Выпитые пиво и мед всех заметно подружили, совсем скоро обережники обеих ватаг запели песни в обнимку. Посетители харчевни на них внимания не обращали, хотят петь воины, пусть поют. Данила, положив руки на плечи друзей, раскачивался с ними в такт песне и пытался попасть голосом в ноты. Слова все равно никто не разбирал. После одной песни, очень долгой кстати, Данила вышел на улицу. Не столько по нужде, столько чтобы проветриться – в харчевне все-таки стоял тяжелый дух. На улице Молодцов вдохнул свежий морозный воздух, растер лоб комком снега, и сразу хорошо стало. Хмель моментально выветрился из головы, вот в чем плюс слабоалкогольных напитков. На улице было хорошо, легкий морозец, слабый снежок, снежинки за шиворот падают. Данила потер уже прилично отросшую светлую бороду. За спиной гудела харчевня, из-за ставней и сквозь вделанные в окна бычьи пузыри падал тусклый свет от лучин, прямо на белоснежный покров. А вокруг в темноте ворочался и бурчал Киев. «Надо же, все как настоящее», – подумал Молодцов и вернулся к своим. А там их компания уже разделилась, те, кто помоложе, общались друг с другом, причем в основном все слушали молодого исландца, наверное, сагу рассказывал. А Свиди что-то втолковывал Скорохвату: – Да вот приглашаю твоего старшего к нам! И ты приходи, Молодец! – Куда к вам? – На подворье, поговорить с Торвальдом! Ему вы придетесь по душе, а он не простой человек, грамоты привез от кесаря самому Владимиру. Может, чего для себя и решите. Вы люди не простые, горазды не только мечами махать. Ух ты, где-то Данила это уже слышал, это что же, Свиди их вербует? Куда? – Все может быть, Свиди, не сейчас же идти? – ответил Скорохват. – И то верно, чего здесь сидеть, мы пиво уже все у них выпили. – Тогда куда, по бабам? – Я пас! – заявил Молодцов. Удивленный взгляд исландца. – У меня гейс. До свадьбы ни с кем, кроме невесты. Гейс, обет то бишь, дается перед богами и может быть самым разным, хоть ногти не стричь, хоть шапку не носить. Зачем и для чего, посторонних не касается, богам лучше знать. Данила так отмазывался, когда на переговорах или просто в компании возникала идея проведать слабый пол в Киеве. Он говорил про гейс, и все вопросы отпадали, а если бы он сказал, что не хочет изменять Уладе, то его бы просто не поняли. А он и вправду не хотел… без особой нужды. Тем более пойдет, дойдет до Улады, и она расстроится, а Молодцов не хотел ее расстраивать. – Тогда можно к гридням зайти, в ножички сыграть, с ромеями на подворье в кости? – предложил Свиди. – А что, можно себя и Киеву показать, айда, ватага, погуляем по стольному городу. – Скорохват оглушительно свистнул. На следующий день похмелье снова дало о себе знать. Но Улада была уже тут как тут, положила на лоб мокрое полотенце, едва Данила проснулся. – Вот выпей, любый. – Молодцов проглотил какую-то горькую гадость из плошки, но спустя немного времени ему и впрямь значительно полегчало. – Пойду ополоснусь, – сказал он невесте. И на подворье встретил Скорохвата, занимающегося тем же самым – умывающегося ледяной водой из бочки. – О, привет, ну как водичка? – Самое то, – отфыркиваясь, ответил южанин. Данила тоже зачерпнул горсть ледяной воды, бросил на лицо, ахррр… хорошо! – Уф, славно мы погуляли вчера. – А кто-то еще две серебряные ногаты выиграл. – Дуракам везет, – отмахнулся Данила. – Ну что я говорил, Свиди муж что надо! – Да, худого о нем не скажу. – А о чем он с тобой разговаривал все-таки вчера? – спросил Молодцов, почувствовав подтекст в словах. – Да склонял к вере своей и твоей. – Скорохват оперся на бочку и внимательно посмотрел на друга. Тот даже растерялся слегка, не зная, что и думать. – Рассказывал, почему она самая лучшая. Еще говорил, тем, кто крестится на подворье ромейском, тому подарок полагается от самого кесаря. – Да? Я не знал. Слушай, Скорохват, пойдем лучше в дом, там поговорим, чего тут мерзнуть? – Я сам не знаю, что ты тут замер. – И что, подарок большой полагается? – спросил Данила уже под крышей. – Да по-разному, я знаю людей, они по семь раз крестились, и всякий раз разное дарили, бывает и недешевый дар. – А с предложением Свиди, ну поговорить с Торвальдом, что думаешь? Пойдем? – Иди-ка лучше ты один, Молодец. Я так понял, они тебя больше хотят видеть, чем меня. – С чего ты взял? – Понял, и ты с ними держи ухо востро, они хоть твои единоверцы, но нурманы, помни об этом. – Зря ты так, – вступился за исландцев Данила, – во-первых, они не нурманы, а исландцы, а во-вторых, Свиди человек простой. Если и ударит, то прямо в лицо. – Дело твое, – пожал плечами южанин. – Хорошо, совет друга никогда не бывает лишним, – примирительно усмехнулся Молодцов. – Тогда я прямо сейчас к ромеям и схожу, не буду с этим тянуть. Обещаю, бдительность не потеряю. – Воин никогда не должен терять бдительность, – повторил слова батьки Скорохват и посмотрел печально так, как учитель на безнадежного ученика. – Ступай, если к вечеру не обернешься, подниму людей с ромеями воевать. Эти слова южанина были не просто шуткой. Подворье ромейских купцов выглядело богато. Разве малость чуть-чуть победнее, чем дворец самого князя. Слюда или даже стекло на окнах, ковры и шелк на стенах и даже на полу, алебастровые светильники и везде запах воска, ладана и даже немного корицы и других пряностей. Данила так отвык от них, что даже слабый запах немедля учуял. Мариновать Молодцова долго на пороге не стали. Он назвал свое имя, и его сразу отвели в терем, показали на дверь и сказали сидеть ждать на лавке. Больше ничего не спросили. Может, привыкли, что к Торвальду шастают всякие. Исландец появился скоро вместе с еще одним персонажем. – Да ты, никак, Молодец? Свиди о тебе предупреждал! – хрипловатым басом сказал Торвальд и хлопнул по плечам Данилу. В голосе его заметно чувствовался северный акцент и делал речь Торвальда более красивой, чеканной и основательной. Выглядел он, как бы это сказать, как дворовый кот, но не грязный и зашуганный, а здоровенный наглый котяра, отъевшийся, считающий помойку своей собственностью, готовый с любым за нее драться. Короткий шрам через губу, из-за которого виднелись крепкие желтые зубы, только усиливал это сравнение. – Да, он самый, – пробормотал Данила, подергивая плечами, руки у путешественника были тяжелые. – А я вот на службе задержался, ну пойдем поговорим. – Торвальд буквально втолкнул Молодцова в дверь, и сопротивляться ему было практически невозможно. Одет он, кстати, был не на скандинавский манер, а что-то вроде туники или тоги, по римской моде, из дорогой ткани, естественно, ну и золота с серебром на руках у него хватало. Внутри тоже убранство не отличалось бедностью, впрочем, может, это была комната, выделенная ромейскими купцами. Торвальд зажег лампадку и предложил садиться. – Знакомься, это мой друг и ближайший сподвижник – Стевнир Торгильссон. Мы с ним немало скитались по разным странам. – Торвальд указал на здоровенного щекастого мужика, русая борода которого топорщилась во все стороны. Данила все так же рассеянно кивнул, он до сих пор находился под впечатлением от исландца. – Ты вино, наверное, предпочитаешь, Даниил? – Смотря какое. – Ха, и то верно, я тоже считал вино кислятиной, пока меня кесарь не угостил из своих запасов. И я кое-что привез из Царьграда. Торвальд разлил вино и предложил тост: – За нашу Веру! Молодцов пригубил вино, и надо сказать, оно было превосходного качества, но не самым лучшим, на службе у Путяты ему доводилось попробовать и лучше. – Даниил – это ведь греческое имя, кто-то из твоих родителей был греком? – Может, и греческое, но родители мои греками точно не были, – ответил Молодцов, хотя точно знал: имя его вообще-то древнееврейское, но свою осведомленность демонстрировать не стал, мало ли. Торвальд изо всех сил старался выглядеть радушным, и ему это не шло. Вот с топором на борту драккара он бы смотрелся в самый раз. – А кем они были? – Они были купцами и торговали с разными странами, – ушел от ответа Данила, сказав чистую правду, у его отца был контракт с современной Болгарией. Ответ не разочаровал Торвальда, зато настроил на нужный лад, ему и самому было неловко носить маску добродушного угодливого дядюшки. – Тогда выпьем за их здоровье, – громогласно объявил он. И они выпили, Стевнир тоже, но он больше молчал. – Что ж, Даниил, вижу я, ты парень крепкий и надежный, не трухлявый внутри, – напрямик заявил тот. – Свиди о тебе много хорошего говорил, и я понимаю, что не зря. Мой побратим человек с добрым сердцем, порой даже наивный, доверчивый, как отрок, – никто бы такое не сказал, встретив Свиди в темном переулке, – зато людей насквозь видит, от кого зло ждать, от кого добро. И теперь я понимаю, почему он мне так тебя нахваливал. Подлый человек не выжил бы или веру сменил. Поверь, я знаю, каково это, быть изгоем, когда все ненавидят тебя и так и норовят задеть, ограбить, убить. Чтобы жизнь сохранить, но и себя не изменить, не прогнуться, нужно крепкий стержень иметь внутри, из доброй стали.