– «Тюльпан», у нас стрельба со стороны леса, – доложил пост на свалке. Я выхватил передатчик у дежурного, нажал клавишу связи. – Это Лаптев. С кем я говорю? – Ты что, чокнулся? – запротестовал дежурный, попытался отобрать микрофон, но я оттолкнул его, жестом велел не вмешиваться. – Это Серегин, – отозвалось «Гнездо». – Антон, где стрельба? – спокойно, словно ничего не произошло, спросил я. – Два выстрела со стороны поляны, про которую я рассказывал. Из пистолета стреляли. – Что там сейчас на поляне происходит? – Нам солнце в глаза бьет, ничего не видно. Спуститься, посмотреть? – Оставайтесь на месте и будьте на связи, – распорядился я. – Где Малышев? – спросил я у дежурного. – В городское УВД поехал. Васильев с ним, замполит. – Дежурный побледнел, он понял, что случилось что-то непоправимое, что требует немедленного вмешательства начальства – а руководства в отделе нет! – Где Далайханов? На выезде? – спокойным уверенным тоном спросил я. – Вторая «дежурка» на месте? Приготовь мне рацию, батарею заряди самую лучшую. Водителю дежурной машины: на выезд! Мне – готовь ствол. – Андрей Николаевич, – растерянно ответил дежурный, – ты вроде еще не начальник РОВД, чего командовать начал? – Делай, как я сказал. Разбираться потом будем. На стрельбу я поеду. – Пистолет-то тебе зачем? – дежурный все еще не знал, как ему поступить: искать Малышева или положиться на меня. – Я что, по-твоему, на стрельбу должен с пустыми руками выезжать? Готовь ствол, сейчас карточку-заместитель принесу. – Андрей Николаевич, а опер твой где? – прозрел дежурный. Я ответил ему жестко и рифмованно. Телетайпистка у окна засмущалась. Сколько лет работает в милиции, а все еще не привыкла, что люди матом разговаривают! В окно дежурной части ударил первый порыв надвигающегося шторма. На улице заклубилась пыль, с грохотом захлопнулась входная дверь в райотдел. Не обращая ни на кого внимания, я забежал на свой этаж, трясущимися руками открыл сейф, достал карточку-заместитель. Иван, ни о чем не спрашивая, накинул ветровку, взял дежурную папку. – Поехали! – скомандовал я. В дежурной части я получил переносную рацию «Виола» и пистолет. За радиостанцию расписываться не стал, за ствол оставил карточку-заместитель. – Мой позывной будет «Омск», – сказал я дежурному. – До выяснения обстоятельств всю болтовню в эфире прекратить. Вернется первая группа, зря их никуда не гоняй. Найди Малышева и доложи, что на стрельбу выехал я лично. – Следователя с собой берешь? – робко поинтересовался дежурный. – На хрен! Чую, мне там не до писанины будет. Дежурным водителем был Смакотин (Доктор). Я велел ему врубить сирену и гнать, наплевав на все правила дорожного движения. По дороге я запросил «Гнездо» об обстановке. – На поляне у кромки леса лежит тело мужчины, – доложил Серегин. – Около него собираются цыгане. Больше ничего сказать не могу, у нас видимость падает с каждой минутой. – Ветер в их сторону, – уверенно заявил Доктор. – С отвала пепел и мусор им в лицо. Темно-то как становится! Сегодня что, бурю обещали? Ему никто не ответил. На душе было тошно, не до разговоров. – Андрей Николаевич, – Доктор мастерски вырулил на крутом повороте, подбавил газу, – если дождь пойдет, я к «зубу дракона» проехать не смогу – дорогу так развезет, что даже на двух мостах не проедешь. Где у них стрельба? – За недостроенным зданием, метров пятьсот по бездорожью. Там кругом следы бывшей промышленной свалки: арматура торчит из земли, стекло битое, куски бетона. Вот что, Доктор, ты останешься у КПП и будешь на связи. Твой позывной – «Доктор». – А почему не как обычно, не «Тюльпан-3»? – поинтересовался водитель. – Если на свалке начнется заваруха, мне не до цифр будет. «Тюльпан» – это отдел, а ты – «Доктор». Если за нарушение правил связи накажут, то меня. – Да я что, боюсь, что ли? – обиделся Смакотин. – Как надо, так и буду отвечать. У КПП машина остановилась. Мы с Горбуновым вышли из автомобиля, осмотрелись. – У меня туфли хорошие, – усмехаясь, сказал Иван. – У тебя туфли, у меня – «Монтана». Как на грех, сегодня надел, – я поправил пистолет в наплечной кобуре, застегнул доверху молнию на ветровке. – Пошли, Ваня, будь готов ко всему. Ты зарплату получить успел? – Я из кабинета не выходил. Сам же велел на месте сидеть. До «зуба дракона» мы дошли по тропинке. Дальше, до самого леса, начиналось бездорожье. У недостроенного здания нас ждал Серегин. – Андрей Николаевич, может, мне с вами? – спросил он. – Оставайтесь на посту. У вас самая верхняя точка, если наша рация начнет садиться, мы только через вас с отделом и с КПП связаться сможем. И еще. Считайте выстрелы. Если один – значит, «внимание, у нас напряженная обстановка!». Три выстрела – «ситуация критическая». Четвертый выстрел будет значить, что я открыл огонь на поражение. До трех выстрелов сидите наверху и докладывайте в отдел обстановку. Выстрелю на поражение – один остается на посту, второй спускается к подъезду и ждет нас. По одному категорически запрещаю к лесу подходить. Понятно? На подходе к лесу все вокруг стихло. Тяжелые грозовые тучи неспешно скользили по небу над самыми верхушками деревьев. Видимость упала, наступили преждевременные сумерки. Заморосил мелкий-мелкий дождик. Через лес на полянку шла короткая узенькая тропинка, со всех сторон окруженная высоченными тополями и густым кустарником. Как сквозь ущелье, мы прошли по ней и замерли. На опушке, лицом вниз, лежал мужчина в милицейской форме. На другой стороне поляны толпились мужчины цыганской внешности – там, догадался я, лежало второе тело. Я и Горбунов присели на корточки у милиционера, осторожно перевернули его лицом вверх. Меркушин. Лицо и голова залиты кровью, признаков жизни не подает. С сухим треском в стороне Нахаловки ушла в землю первая молния. Громыхнуло, но не сильно. Дождь стих. Я осторожно ощупал голову Меркушина: сзади, на темени, кости черепа слегка двигались под рукой, лоб и макушка были целыми. Я перестал ощупывать раненого, осмотрел свою ладонь. Кровь на ней была жидкая, легко стекала вниз. Это хороший признак. Если бы кровь была мертвая, загустевшая, тогда готовьте некролог. Пальцами я проверил на шее Меркушина пульс. Сердце билось – он живой, но без сознания. – Ваня, – я опустился на колени, – иди к толпе, посмотри, что там. Если совсем хреново, в драку не вступай – кричи и беги назад, но не ко мне, а чуть в сторону. – Я побегу влево, вон к тем кустам, – Горбунов поднялся, повел плечами, проверяя подвижность суставов рук. – Андрей, начнешь стрельбу, бери правее, меня случайно не зацепи. Он неспешно, осматриваясь по сторонам, пошел на другую сторону поляны. Рация осталась у меня, но мне было не до эфира. Я снял ветровку, скинул рядом с собой кобуру, пистолет затолкал за пояс джинсов. «Ну что же, начнем! – отчаянно и решительно по-думал я. – Действие первое: защищаем голову раненого от грязи». Я сдернул с себя рубашку, приподнял голову Меркушина, подсунул под нее колено. Краем рубахи очистил, как мог, голову раненого от грязи. Орудуя двумя руками, я обмотал голову Меркушина рубахой, рукава завязал ему под подбородком. Получился уродливый чепец, защищающий голову Лени со всех сторон. «Отлично! Работа – блеск! – мысленно похвалил я себя. – Теперь как нам выбираться отсюда? Носилок нет, куска брезента нет, как нести раненого – непонятно». Я встал на ноги, посмотрел на другую сторону поляны – ко мне от толпы шли два цыгана. Около Ивана столпились мужики, что-то эмоционально объясняли ему, размахивая руками. «Э, не, ребята! Я сегодня к себе никого подпускать не собираюсь. Здесь где-то меркушинский ствол гуляет, так что не обессудьте за хамский прием». Я выхватил пистолет, передернул затвор и трижды выстрелил в воздух в направлении идущих ко мне маагутов. В наступивших сумерках пламя из ствола ПМ хлестануло чуть ли не на метр. Зрелище! Грохот, пламя, дым, за спиной молнии сверкают. – Назад, сукины дети! – заорал я. – Кто подойдет – тому пуля в лоб! Маагуты развернулись и побежали назад. Иван по оговоренному маршруту рванул ко мне. Над кронами деревьев прошелестел электрический разряд. Ослепительно сверкнула молния. Оглушающе ударил гром. Вновь пошел мелкий дождик. – Ты чего стрелял? – подбежал ничего не понимающий Иван. – У меня там все спокойно было… – Ваня, ствола-то у Меркушина нет! Посмотри сам – кобура пустая. Я не собираюсь при таких обстоятельствах маагутам второй пистолет дарить. Давай линять отсюда, пока дождь не припустил. – Там, – Горбунов рукой указал на противоположную сторону поляны, – там труп лежит. Две дырки в груди. Знаешь, кто покойник? Барон. По ходу, это его наш Леня завалил. – Ты что, пошутил, что ли? – крикнул я, но договорить не успел. Молния прошила небо над лесом рядом с нами. Я инстинктивно зажал уши руками. Вовремя! Гром ударил так, что на поляну полетели мелкие листочки с кустов. – Ваня! – продолжил кричать я. – Ты посмотри, до толпы метров сто, не меньше. С такого расстояния из пистолета по человеку никто не попадет. – Они говорят, что он с близкого расстояния выстрелил в барона и побежал в сторону «зуба дракона», но не успел убежать. Кто-то, они не говорят кто, выскочил из кустов и ударил Леню палкой по голове. – Хрен им всем, уродам! – я рубанул ладонью по согнутой руке. – Посмотри, Леня лежит головой к барону. Он что, спиной вперед бежал? А пистолет его куда делся, по пути выронил? Пройдись вдоль кустов, посмотри, там или палка со следами крови будет, или прут арматуры. Я взял рацию и стал вызывать дежурный автомобиль от КПП. Тщетно! Гроза, помехи, рация маломощная – дерьмо эта «Виола», а не средство мобильной связи. – «Омск», это «Гнездо», – отозвался пост на «зубе дракона». – «Омск», «Доктор» вас не слышит, помехи эфир забили, он только нам отозваться может. – «Гнездо», у меня тяжелораненый. Передай «Доктору», пусть движется к нам, на въезд в лес.