– На краю табора стоит «Скорая помощь», – сказал Комаров. – Беги к ним, пускай тебе сыворотку вколют. Альберт Львович, не обращая ни на кого внимания, подошел к Айгюль, помог ей встать на ноги и, взяв за подбородок, посмотрел девушке в глаза. Под его пристальным взглядом только что бесчинствовавшая дочь барона съежилась, обмякла, стала безвольной. – Очень интересный экземпляр! – пробормотал полковник. – Энергия второй линии. Стадия упадка. Хороший стимулятор природного действия. – Альберт Львович, на нее надо наручники надеть, – предупредил Васильев. – Как тебя зовут? Айгюль? – ласково спросил Альберт Львович. – Девочка моя, что это у тебя зрачки такие расширенные? Бабушка дала понюхать порошок из грибов? Ай, какая у нас бабушка-затейница! У самой энергии не хватает, так она решила тебя на нас натравить? К палатке подошли двое солдат с эмблемами танковых войск в петлицах. Они были как близнецы-братья: оба высокие, широкоплечие, коротко подстриженные, в сдвинутых набекрень пилотках. – Вы уже здесь? – обернулся к ним полковник. – Старушку – в мою машину. Я сейчас освобожусь, и мы поедем. Солдаты, как видно, не впервой провожали пожилых женщин до машины. – Слышь, ты, крыса старая, – сказал один из них, – рыпнешься по дороге, я тебе последние мозги вышибу. Мать барона метнула в меня полный ненависти взгляд и покорно пошла за солдатами. Она, видать, почуяла, что ребята из танковых войск шутить не будут. Солдаты – это же не менты, им соцзаконность соблюдать необязательно. – До завтрашнего утра девчонку изолировать, – распорядился Альберт Львович. – Пока я не решил, что с ней делать, но к вечеру определюсь. Он повернулся к дочери барона. – Айгюль, девочка моя, ночью ты провалишься в тревожный сон и переместишься в страну духов, где демоны зла будут рвать твое сердце на части. Когда ты очнешься и почувствуешь, что тебе так плохо, что хуже некуда, тогда рассоси эту пилюлю, и тебе сразу же полегчает. О, дивные метаморфозы! Злобная юная фурия, которая минуты назад билась в истерике, кусалась, плевалась, царапалась, вмиг превратилась в кроткую овечку. Она, чувствуется, знала, какая ломка ожидает ее. Нюханье грибочков даром не проходит. Девушка, слегка поклонившись, взяла таблетку, спрятала ее в один из карманов пышной юбки. – До вечера, товарищи! Загадочный полковник пожал мне и Васильеву руки и ушел вслед за своими солдатами. – Теперь займемся делом! – оживился Васильев. – Где покойник? Ему никто не ответил. Убитого барона в лагере не было. – Горбунов, найди братьев барона. Ты с кем из них разговаривал? Иван в сопровождении оперов прошелся по палаткам, привел двух бородатых мужчин. – Где покойник? – жестко спросил у бородачей начальник уголовного розыска. – Мы его здесь на ночь оставили, – один из братьев указал на вход в палатку. – В жилище мертвого заносить нельзя. Он тут лежал. – И куда же он делся? – наседал на них Васильев. – Он что, вознесся на небеса или его дождем растворило? Куда вы мертвеца дели, сукины дети? – Не надо так ругаться, – заговорил старший брат барона. – Мы не дети собаки, мы вольные ас-маагуты. По нашим обычаям ночь перед захоронением покойник проводит под звездами, у стен своего дома. Я лично вчера оставил его здесь, в том месте, где сейчас Айгюль стоит. Куда он исчез, мы не знаем. – Внимание! – поднял руку Васильев. – Осматриваем весь лагерь, все палатки. Вытряхиваем все тряпки наружу. Обыскиваем всех: мужчин, женщин, детей. Ищем пистолет и мертвого мужчину. «Ничего не найдем – ни пистолета, ни покойника, – отрешенно подумал я. – Ствол они спрятали где-то за лагерем, а барона волоком оттащили к отвалу и сожгли». – Ты чего призадумался? – подошел ко мне Малышев. – Умные мысли посетили? – Если они бросили тело в отвал, то от барона сейчас даже косточек не осталось. – Погоди, – вмешался в наш разговор Комаров, – вчера такой ливень был, какой отвал? – Николай Павлович, – устало ответил я, – в отвале день и ночь горит уголь. Никакие капли дождя до поверхности отвала не долетают – испаряются в воздухе. В прошлом году часть отвала решили затушить. Пожарную цистерну вылили, вода вниз ушла, по рву растеклась, а сверху как полыхал уголь, так и продолжал гореть. – Если они волоком оттащили тело к отвалу, – стал вслух размышлять Малышев, – то сейчас мы никаких следов волочения не найдем – все ливнем смыло. Далеко отсюда до отвала? – Если вокруг полигона, по ровной дороге, – метров восемьсот будет. Можно пройтись, проверить, не слетела ли обувь с барона, не потеряли ли по дороге что-нибудь интересное. – Бери двух человек и иди к отвалу. Обыск в лагере длился до полудня. Ни пистолета, ни покойного барона не нашли. Осмотр дороги к отвалу тоже ничего не дал. По общему решению, мы задержали и доставили в райотдел обоих сыновей барона, его братьев и Айгюль. Жену барона оставили присматривать за маленькими детьми. «Забавно, – думал я по пути в РОВД, – барон только вчера умер, а уже сегодня утром его старший брат по-хозяйски порыкивает на вдову. Итак, жена барона с детьми уходит жить к старшему брату, а кому остается имущество покойного и его жилище?» Глава 22. Взбесившийся телефон Вымотавшись за прошедшие сутки морально и физически, я прилег отдохнуть в кабинете – составил в рядок стулья, одну шинель постелил под голову, второй укрылся. Поспать мне удалось совсем немного. В кабинет, открыв дверь своим ключом, вошел незнакомый молодой человек в форме старшего лейтенанта милиции. – Ты кто? – с трудом продирая глаза, спросил я. – Я ваш сотрудник, – смущенно ответил офицер. – Мой? Классно, ничего не скажешь. Как тебя зовут? – Родион Николаев. Меня к вам перевели вместо Алексея Иванова. – А Алексей Иванов кто такой? У тебя, кстати, откуда ключ от нашей берлоги? – Алексей дал. Его в Москву в футбольный клуб «Динамо» перевели, а меня к вам откомандировали. – Так ты спортсмен! – догадался я. – Тебе ключ по наследству достался. Ты к нам надолго? Чем думаешь заниматься? – У меня в графике свободная неделя между сборами. Могу повестки разносить, при допросах присутствовать. – Не слишком ли жирно за офицерскую зарплату повестки по домам разносить? Спортсмен обиделся. – Я за эту зарплату пашу день и ночь. Я лучший биатлонист в области. – Скажи, какая мне разница, биатлонист ты, или пловец, или шахматист? Ты ничего не умеешь делать, и за неделю, что ты будешь протирать штаны в моем кабинете, я ничему тебя не смогу научить. Родион хотел что-то возразить, но не успел. Резко и противно зазвонил телефон. Ни Ивана, ни Айдара рядом не было, так что пришлось отвечать самому. Звонила Наталья. – Ты можешь мне объяснить, что происходит? – с вызовом спросила она. – Меркушин действительно ранен или он таким образом от меня скрывается? – Сходи к нему в больницу и узнай все сама. Погоди минуту. Я достал два рубля с мелочью, выложил на стол. – Родион, вчера при выполнении боевого задания тяжело ранили нашего сотрудника. Мне пришлось всю ночь провести на месте происшествия. Не в службу, а в дружбу: сходи в гастроном, купи хлеба и колбасы, а то я с голоду сдохну. Спортсмен с готовностью сгреб деньги и помчался выполнять ответственное поручение. – Наташа, здесь посторонние были. Теперь давай поговорим. – Что с Меркушиным? – Травматическое ранение головы с повреждением костей свода черепа, перелом правой руки, потеря сознания, ушиб головного мозга. Примерно так. Вчера, когда я тащил его через полигон, он был без сознания, но живой. Что с ним сейчас, в данную минуту, я не знаю. – Это его на задании так уделали? – усомнилась она. – Андрей, если бы его бандиты ранили, ты бы в кабинете не сидел. Тут что-то не так. – Что не так? – начал злиться я. – Я тебе его ранения не в том порядке перечислил? Не обессудь! Я не врач, в каком виде нашел его на свалке, о таком и говорю. – Ты что-то скрываешь от меня, – уверенно заявила Наталья. – Есть предположение, что вчера вечером Леня застрелил человека из табельного оружия. – О господи! – в отчаянии выдохнула она. – Это все из-за женщины? – Я вижу, ты неплохо осведомлена о его личной жизни. Может быть, со мной поделишься некоторыми подробностями?