– Какой магазин? – возразил Айдар. – На часы посмотри! Девять вечера, все магазины уже закрыты. – У меня знакомые рядом живут. Я могу сходить к ним, попросить пару бутербродов. – Сходи, – разрешил я. Айгюль повеселела. Она села поудобнее, закинула ногу на ногу, сдвинула платочек с головы на шею. – Айдар, Иван, работайте, а я пойду позвоню. Я спустился на второй этаж и стал дожидаться спортсмена. Как только он вприпрыжку поскакал по лестнице, я остановил его. – Стоп! Пошли в сторонку, поговорим. Он нехотя подчинился. На втором этаже в райотделе уже никого не было, все сотрудники разошлись по домам. Мы могли бы разговаривать у лестничной клетки, но я решил перестраховаться и отвел спортсмена в конец коридора. – Что ты чувствовал, когда девчонка смотрела на тебя? – требовательно спросил я. – Ничего не чувствовал, – с нарастающим раздражением ответил он. – Я вот что хочу сказать, когда вы с парнями-маагутами себя так ведете, это можно понять, но над девушкой-то зачем издеваться? По ней же видно, что она со вчерашнего дня ничего не ела. Она сидит перед вами, беззащитная, хрупкая, а вы со всех сторон наседаете на нее, как стая волков. – Родион, – повысил я голос, – если ты сейчас же не ответишь, что ты почувствовал, когда Айгюль улыбалась тебе, я прикажу закрыть тебя в клетку. – Она, она… – растерянно пробормотал спортсмен. – Она уже одному моему сотруднику поулыбалась, теперь он с пробитой головой в больнице лежит. У этой девчонки бабка колдунья, сама она обладает повышенной биоэнергетикой. Так что ты чувствовал? Спортсмен встрепенулся. – Я напишу на вас официальный рапорт, – неожиданно заявил он. – Вы применяете незаконные методы дознания к несовершеннолетним. – Понятно. На мой вопрос ты отвечать не будешь? – Что я тебе должен ответить? – закричал спортсмен. – Она еще ребенок, а вы ведете себя с ней как фашисты! Что вам, трудно ей сигарету дать? Сами дымите, как три паровоза, а ей даже разок затянуться не дали. – Родион, иди домой и больше сегодня в отдел не приходи. – Я пошел на тебя рапорт писать. – Пиши и запомни: если ты до утра переступишь порог моего кабинета, то остаток ночи проведешь в клетке вместе с бродягами и алкашами. Я не посмотрю, что ты офицер милиции, хотя какой ты, к черту, офицер! Ты – биатлонист, у которого мозгов не хватает понять, что девчонка подавила твою энергетику и заставляет тебя плясать под свою дудку. Пошел вон отсюда! Спортсмен отошел к лестнице, обернулся и зло сказал: – Завтра же рапорт будет на столе у начальника областного УВД! – Прокурору не забудь копию направить, в парт-ком, в обком партии. Всем пиши, Родион, всем! Вслед за спортсменом я спустился на первый этаж, постучался в окошечко к дежурному. – Передай всей смене: до прихода Малышева моего нового сотрудника, того, который спортсмен, в здание райотдела не впускать. Попробует войти – задержать и посадить в отдельную клетку. Дежурный, заранее проинструктированный начальником милиции, согласно кивнул. Я поднялся к себе. – Айгюль, поехали прокатимся по вечернему городу. Иван, Айдар, вы свободны. У дверей райотдела нас ждал дежурный «уазик». Мы посадили Айгюль в клетку для задержанных в корме автомобиля и поехали в СМЭ. Там нас уже ждали. – Кого привез? – спросила меня заведующая отделом экспертиз живых лиц. – Девушку пятнадцати лет от роду. – Вот эту? – заведующая неприязненно посмотрела на Айгюль. – Ну, пошли, красотка. Она завела ее в смотровой кабинет, а я остался в просторном пустом холле. Заведующую звали Маргарита Иосифовна, я был с ней в хороших отношениях. Она была той редкой женщиной, которой однажды удалось вогнать меня в краску. Дело было так: сидели мы теплой компанией – несколько оперов и медики из СМЭ. Медики и менты – родственные души, одинаково циничные и прямолинейные. Сидели мы, выпивали, болтали о всякой всячине. Рассказывая какой-то забавный случай, Маргарита Иосифовна говорит: «Пошли мы с Надькой на гулянку, а я-то знаю, что она женщина на передок слабая…» Эта Надька сидела рядом со мной, закусывала как ни в чем не бывало. Она нисколько не смутилась, а мне почему-то стало так стыдно, что я покраснел… Маргарита Иосифовна вышла из смотровой через пару минут. – Андрей, она не хочет раздеваться. Сам понимаешь, силой мы ее осматривать не будем. Я попросил вывести Айгюль в холл. – Слушай меня внимательно, девочка, – спокойным уверенным тоном сказал я. – Если ты сейчас не пройдешь в эту комнату и не разденешься перед врачами, то мы с тобой вернемся в райотдел. Там я вызову своих людей и фотографа. Мы силой разденем тебя догола и сделаем несколько фотоснимков. К утру фотограф их распечатает, и я лично отвезу фотографии в твой табор и раздам всем мужчинам. Про соседнее племя я тоже не забуду. Пусть женихи видят, какая ты есть на самом деле. Я считаю до трех. После слова «три» мы едем в отдел. Раз! Девушка плюнула на мраморный пол и пошла в смотровую. Минут через двадцать вышла заведующая, попросила у меня сигарету, закурила. – Андрей, – выпустив тонкую струйку дыма, сказала она, – нет ничего более мерзкого на свете, чем женщина, не соблюдающая правила личной гигиены. Твоя девушка что изнутри, что снаружи – одна сплошная помойка. Ты где ее нашел? – На городской свалке. Она живет там. – Тогда понятно. Что ты хочешь про нее узнать? – Она девственница или нет? – Нет, конечно. Посмотри на ее бедра, сразу же все видно. – Давно она живет половой жизнью? Маргарита Иосифовна засмеялась: – Тебя что, точная дата интересует? С год живет, не меньше. Что ты еще про нее хочешь узнать? Педикулез, рахитические изменения грудной клетки в детстве, увеличенная печень тебя не интересуют? – Нет. Ее печень к моему расследованию отношения не имеет. – Ты в глаза девочке смотрел? Ничего странного в ней не находишь? – Зрачки узкие? – Она наркоманка со стажем. Я не специалист в наркологии, но навскидку могу предположить, что девчонка принимает сильные психотропные вещества. – Грибы нюхает, – усмехнулся я. – Грибы? – удивилась заведующая. – Какие грибы? Ты шутишь? – У этой девчонки бабка – колдунья. Она ей порошок из грибов готовит. Какие грибы – понятия не имею. У нее ломки в ближайшее время не наступит? – Давай я вколю ей психостимулятор, до утра точно продержится. Всю обратную дорогу Айгюль жалобно плакала. Я на ее рыдания не обращал ни малейшего внимания, а вот водитель дежурного автомобиля занервничал: – Андрей Николаевич, что она так жалостливо скулит? – Смотри за дорогой! – отрезал я. – Девчонка не твоего ума дело. На въезде во двор райотдела я заметил спортсмена. Он прятался у гаражей, дожидаясь, когда мы вернемся назад. По пустынному зданию мы поднялись ко мне на этаж. Айгюль, как только вошла в кабинет, плакать перестала, повернулась ко мне и стала расстегивать пуговки на блузке. Я сел на краешек стола, достал сигарету. – Айгюль, зачем ты раздеваешься? – насмешливо спросил я. – Врач сказала мне, что у тебя красивые бедра, а про грудь ничего не говорила. Ты юбку будешь снимать? Девушка откинула в сторону блузку. Бюстгальтера на ней не было. Маагуты, и мужчины, и женщины, не носят нижнее белье. – Ты же этого хочешь? – сквозь зубы процедила она. – Или я тебе не нравлюсь? – Мне – нет. Меркушин по тебе вздыхал, да плохо кончил. Ты ему слово «карабут» не говорила? – Я тебе слово «карабут» скажу, чтобы ты сдох! В ее глазах полыхнула такая ненависть, что неподготовленный человек просто испугался бы: как бы она не вцепилась ему в горло. – Я позову людей на помощь, – заявила она. – Ты хотел меня изнасиловать, а я сопротивлялась. Смотри, смотри, что ты со мной сделал! Айгюль ногтями расцарапала себе лицо, грудь, плечи. По животу она так сильно чиркнула ногтем, что мгновенно образовался кровоточащий рубец. – А-а-а! – завизжала она во весь голос. – Насилуют, помогите!