Безусловно, он только что потерял главную роль в театральной постановке года. В свое загородное жилище они возвращались в полном молчании; рука Алисы лежала на затылке Коста. Ничего не изменилось, он еще задыхался. Он был в ярости. Никогда не выносил насилия. 36 Дариуш Абассиан, окружной комиссар, глава отдела внутренних расследований, не питал особых иллюзий насчет рода человеческого. И тем более насчет полицейских. Власть — источник плохо контролируемых искушений. Полицейское удостоверение и пистолет могут создать впечатление, что ты во многих отношениях превосходишь остальных, а иногда даже и сам закон. Дариуш вмешивался в тот самый момент, когда полицейский принимался заигрывать с запретами. И в этот уикенд в службе департамента один тип из уголовной полиции 93-го определенно зашел за черту, унеся с собой хорошую сумму денег, достаточную, чтобы несколько недель зависать в ночном клубе, да еще и «кокс». 5000 евро и 300 граммов дури. Абассиан хотел нанести сильный удар, заставив всех поголовно сдать анализ мочи в понедельник. Однако удовольствовался тем, что отправил на место команду, состоящую из двух следователей отдела внутренних расследований и врача, не сочтя необходимым потребовать отчет за целый день. Поставив в известность о ходе операций комиссара Стевенена, начальника уголовной полиции 93-го, который, должно быть, молился у себя в кабинете, чтобы ни у одного из его подчиненных не оказалось положительного результата, Абассиан удалился и нажал на кнопку «ноль» в лифте. Когда двери открылись, он едва не толкнул низенького мужчину в костюме и извинился. За его спиной двери снова закрылись в тот самый момент, когда его память выдала имя того, с кем он только что столкнулся. Дариуш резко остановился посреди коридора и повернул голову, словно еще мог видеть его. Мальбер. Оба постарели на двадцать лет, но неприятный взгляд отпечатался в мозгу, будто живое, до сих пор свежее оскорбление. * * * Люсьен Мальбер узнал Абассиана за четверть секунды и демонстративно широко улыбнулся. С очаровательной беспристрастностью он спрашивал себя, почему такой бесчестный человек, как он, получает от судьбы столь хороший подарок. Сколько же вопросов должно скопиться в голове настолько порядочного полицейского!.. * * * Войдя в кабинет следственной группы 01, Кост нашел Сэма в состоянии все усиливающегося напряжения. — Где Ронан? — В туалете. — Хорошо, когда у тебя есть друзья. Сэм не улыбнулся в ответ на шутку. Де Риттер ее просто-напросто не поняла. Двое мужчин продолжили свою таинственную беседу. — Навел справки? Все происходит как обычно? — Док все еще перед дверью, мы единственные в туалете. — Ладно, выдохни немного, все пройдет хорошо. Де Риттер быстро просекла. — Вы там что, надо мной прикалываетесь? Ронан сейчас мочится в склянку за Сэма, так, что ли? — Она не могла поверить в это. — Вы не можете удержаться, чтобы не нарушать профессиональный кодекс, или для вас это просто игра? Кост широко открыл дверь кабинета. — Парни из отдела внутренних расследований в зале заседаний. Если хочешь поговорить с ними, я тебя провожу. Йоханна вышла из кабинета; он же предпочел отступить, чем воспрепятствовать ей. Что касается Сэма, тот перешел в критическую зону стресса. — Как ты думаешь, что она сейчас сделает? — Думаю, то самое и сделает. А еще думаю, что тебе пора завязывать с косяками, ты уже не подросток. — Чувствую себя полнейшим ублюдком. Вошел Ронан и бросил Сэму непрозрачную бутылку. — «Гран Крю» две тысячи двенадцатого, употреблять в умеренных количествах. — Его улыбка стерлась. — Кого хороним?.. А Йо? Где она? * * * Выполнив требования окружного комиссара Абассиана, Кост вернулся к своей группе подводить итоги. По пути его перехватили. — Капитан Кост? Он обернулся. Мужчина, которого он увидел, был не отсюда. Кост понял, что в первый раз встречает знаменитого… — Представлюсь: Люсьен Мальбер. — Комиссар Мальбер, я рассчитывал переговорить с вами в течение дня. — Комиссар, но на пенсии. Я здесь, чтобы помочь по административной части. Я угощу тебя кофе? Перед автоматом Мальбер начал танец человека, ищущего по карманам несколько монет. Кост покормил автомат сам и разочарованным жестом пригласил Мальбера набрать желаемый номер. Томатный суп. Решительно, Мальбер сделал все, чтобы не понравиться. Дальнейшее укрепило капитана в этой мысли. Согласно традиции, когда двое полицейских знакомятся, оба изучают своего собрата, как псы, нюхающие друг у друга под хвостом. — Я работал в бригаде полиции нравов в Париже. В течение двадцати лет. Затем моя мать серьезно заболела — рак, — и я предпочел выйти на пенсию чуть раньше, стал заниматься ею. После ее смерти я подумал, что надо бы замутить с вами историю, чтобы не умереть со скуки. Но Кост прекрасно понимал, что Мальбер здесь не только ради компании. Во всяком случае, у Новьелло — энциклопедии уголовной полиции — была совсем другая версия карьеры якобы образцового сына. Там было куда меньше больной матери и куда больше грязных денег и проституток. Так или иначе, Кост слушал его, не перебивая. — В начале года у вас было дело — пакистанец без документов, найденный замерзшим неподалеку от молитвенного дома сикхов, с пулей в горле. У меня несколько таких же случаев — убийства, совершаемые по приговору пакистанской мафии. Вот я и подумал, нельзя ли попробовать сопоставление в SALVAC. Кост предложил продолжить разговор в кабинете, выделенном Мальберу, — в более спокойной обстановке дойти до сути дела. Едва закрылась дверь, как он схватил комиссара, прижал к стене и заорал тихим криком, сквозь сжатые зубы: — Хватит! Никто ничего больше не прячет под сукно! Зови кого хочешь и скажи, что с этим покончено. Мы — полицейские, черт побери, это хоть что-нибудь еще значит? Против всякого ожидания, Мальбер состроил широкую улыбку, и Кост, удивленный, выпустил его из захвата. Низенький человечек поправил пиджак и галстук кричащей расцветки. Так улыбаются только с полной победой в кармане. — И что ты сейчас сделаешь, Кост? Пойдешь в отдел внутренних расследований? Тебе повезло — они сейчас в зале заседаний, и если хочешь поговорить про своего друга Матиаса Обена, я составлю тебе компанию. Сукин сын… Кост позволил ему продолжать. — Что, нащупал «код девяносто три» и это тебя мучает?.. Не потянешь справиться с этим, силенок маловато. Кого ты защищаешь, шлюх и бродяг? — А ты ради чего крутишься? Не думаю, чтобы ты горел желанием поселиться в Анси. — Да насрать мне на горы и теплое вино. У меня те же самые причины, по которым и был создан «код девяносто три», — бабло, все просто и обыкновенно. И я сразу прерву тебя: не надо тут вещать мне о чести и неподкупности, это я уже давно оставил в прошлом. Можешь считать, что в рай я не попаду, если тебе от этого и вправду станет легче. Хочу, чтобы ты знал: у меня ни единой догадки, что вызывает у них такое безумное желание уладить проблему со статистикой убийств. И, между нами, мне начхать. Кост попытался возразить, одновременно осознавая, что этот раунд он проиграл: — Я найду способ выкинуть тебя отсюда. Мальбер с удобством устроился в кресле и продолжил: — Ты ж знаешь, что твой друг Обен в дерьме по самые уши, — и все равно читаешь мне мораль… Ну так я сейчас выдам секрет, Кост: тебе только и остается, что согласиться — или подставить своего приятеля, потому что чем больше держишь рот на замке, тем больше становишься соучастником. Я почти уверен, глядя с высоты своего положения, что ты уже закопался слишком глубоко. Он снова заговорил деловым тоном: — Я жду, что твое дело в течение дня появится у меня на столе, если не возражаешь; тебе легко представить себе судьбу, которую я обеспечу замороженному пакистанцу. — Закончив фразу, он быстро придвинул к себе томатный суп, сознавая, что, возможно, через несколько секунд получит в морду. — Ты же не ударишь труса, да, Кост? Нет. Этот тип вызывал у Виктора абсолютное отвращение. Подлый трусливый манипулятор и лжец — эти слова сами собой, без приглашения, возникали у него в сознании. Судя по всему, отныне им предстоит играть в одной команде, и это добивало окончательно. Кост вышел из кабинета немного ошеломленный и сильно на взводе. Если первоначальная ложь Обена была взмахом крыла бабочки, в самом ближайшем будущем вызванное им землетрясение угрожало встряхнуть всю службу, а повторным толчком — и всю государственную полицию.