* * * Машина «Скорой помощи» попыталась найти свободное место, чтобы задом припарковаться у дверей Института судебно-медицинской экспертизы. Во второй раз тело черного гиганта проехало перед ним — на этот раз чуть менее мертвое и чуть более наполненное внутривенным раствором — в больницу Жана Вердье в Бобиньи. Кост бросил сигарету, которая закружилась в воздухе, будто в замедленной съемке, а затем потухла, соприкоснувшись с водой. Вынув мобильник, он кратко изложил Обену, какой особый оборот только что приняло расследование. — Поставишь мне дежурного перед его палатой до момента его пробуждения. Беру его шмотки, пробы и посылаю тебе всё для сравнения ДНК. Шансов мало, но я сомневаюсь, чтобы кровь на свитере принадлежала ему. — Вторая жертва? — Хорошее начало недели. * * * Кост снова сел в машину. За стеклянными дверями института он заметил женщину-патологоанатома с кофе в руке. В другой у нее было несколько монет, которые она нервно запихивала в автомат со сладостями. Леа только что вскрыла живого человека, а такое не каждый день случается. Должно быть, ей трудно это себе объяснить. Надо бы сходить к ней. Поговорить. Извиниться. Но за что? Он вздохнул и тронулся с места. 6 Бобиньи. Полицейское управление. Прямоугольный двухэтажный лабиринт из стекла и металла, в центре которого расположен длинный крытый сад. В нижнем этаже комиссариат — и ежедневная, почти привычная преступность. Этажом выше управление, занимающееся правонарушениями средней тяжести. Чем выше поднимаешься, тем больше становится масштаб преступлений, достигая апогея на последнем уровне здания. Уголовная полиция Сен-Сен-Дени. SDPJ 93.. Северное крыло — кабинеты группы по борьбе с оборотом наркотиков, где стоит постоянный запах недавно конфискованной конопли. Скользящий график, усталые физиономии, как у распоследних бомжей, так что не разберешь, где полицейский, где осведомитель. Дальше финансовая полиция, чуть скромнее, — и только у них можно найти чай. Единственное украшение кабинетов — многотомные дела на тысячу страниц об экономических преступлениях. В глубине — отдел расследований и розыска, всегда в точке кипения. Он специализируется на изнасилованиях и похищениях: когда там закрывают дело, тут же открывается два других. Южное крыло — группа борьбы с бандитизмом и их знамя с черепом. Здесь имеют дело с ограблениями при помощи штурмовых винтовок или гранатомета. Чтобы сделать такое своей рутиной, надо быть совершенно безбашенным. «Мертвая голова» в качестве талисмана становится от этого куда понятнее. И, наконец, обе следственные группы, где встречаются все виды убийств 93-го департамента. Шесть кабинетов, разделенных внутренней гардеробной, где ждут своей очереди на просушку, чтобы затем быть опечатанными, окровавленные предметы одежды последних жертв. Обычно гардеробная полна, и нередко полицейские ждут у ее окошка рваный свитер или разодранную юбку. Пройтись по коридору уголовной полиции — значит столкнуться лицом к лицу со всем худшим, что таится в человеке. * * * Прямо напротив полицейского управления, в десятке метров, на пяти этажах и трех уровнях подвала, располагается высокий суд Бобиньи. Архитектура здания — полная противоположность принципа «Лего». С одной стороны полиция, с другой — правосудие. Рядом, в самом центре 93-го, будто два боевых корабля, обращенные к волнам городских улиц, которые виднеются насколько хватает взгляд. * * * За дверью кабинета «Следственная группа 01» Кост включил свой компьютер. Иконка электронного почтового ящика подпрыгивала. Отпечатки нашли своего владельца. Кост подключился к общему серверу, вошел в базу службы криминалистов и громко прочитал Обену отчет об опознании. — Не знаю, сможешь ли ты прочувствовать иронию, но нашего гиганта зовут Малыш, Бебе. Бебе Кулибали, родился в восемьдесят пятом. Стало быть, ему двадцать семь. У него есть «дом» в Поль-Вайян-Кутюрье. Сидя за столом, расположенным перпендикулярно его столу, Обен в ответ на полученную информацию истязал свою клавиатуру, копаясь в полицейской базе. — Есть такой. Бебе Кулибали. Ни регистрации, ни машины, ни свидетельства. А вот в STIC[10] у него, наоборот, хороший послужной список. Пересылаю тебе его грешки юности; мы тут имеем вооруженное ограбление, совершенное в первые годы после совершеннолетия. Начиная с две тысячи пятого он специализируется в области наркоторговли, за что и получает два года во Флери, откуда выходит в восьмом, исчезнув с радаров до десятого. В этом году он с шумом возвращается на сцену. Обвинение в изнасиловании, закончившееся отзывом обвинения. Классика жанра. — Хорош, ничего не скажешь… Остается узнать, что он захочет сказать нам, когда проснется. А в ожидании этого события ты начнешь юзать SALVAC[11]. Обен нахмурился. Начальник отдела по своему произволу уже назначила его координатором программы SALVAC, сама получив приказ комиссара Стевене́на, который, несомненно, был вынужден подчиниться вышестоящему в костюмчике, сшитом на заказ. SALVAC — одна из самых мощных баз данных по преступлениям. Она собирает, анализирует и выискивает связи, чтобы определить сходство между расследованиями. Порядок действий, места, даты, преступления, описания и психологические портреты известных преступников. Если преступления кажутся совершенными одним и тем же лицом или той же самой преступной организацией, расследования объединяются по ходу дела, и судья санкционирует их передачу самому квалифицированному полицейскому управлению. Изобретенная и введенная в употребление канадцами более двадцати лет назад, программа SALVAC в 2005-м наконец объявилась во Франции и в 93-м департаменте, — и тут именно Матиас Обен втыкает в нее, как может, пытаясь разобраться. Он включил компьютер. SALVAC поприветствовала его. Он ввел свой регистрационный номер и код доступа. Экран вздрогнул, затем интерфейс распознал его. Обен Матиас — MLE 46556X — SDPJ 93. — Зашибись! Я вошел в операционную систему, и первые описания… Если это срастется с другим делом, аналитики сообщат нам это завтра. * * * Сэм и Ронан вошли в кабинет, продолжая оживленный разговор, итогом которого явилась мысль, что вести мотоцикл на скорости больше 140 кэмэ в час по окружной дороге — настоящая глупость и что на этой скорости, вероятнее всего, даже роботу-дроиду было бы трудно избежать заноса. Они оба устроились на старом красном диване напротив столов Обена и капитана Коста. — Ничего нет — ни видеонаблюдения, ни единого свидетеля. Сэм продолжил: — С другой стороны… на заброшенных заводах глубокой ночью это было бы удивительно. Добавлю еще, что Ронан водит как придурок и что я больше никогда не сяду с ним на мотоцикл. На такой скорости даже дроид… — Черт подери, что тебя так пробило на дроидов с самого утра? Вместо того чтобы умничать, лучше расскажи, что ты там нарыл с компьютерщиками. Немного смущенный, Сэм начал: — Ладно, вы меня сейчас примете за подростка, которому не хватает острых ощущений, но я поискал в Интернете… Знаете, что такое зомби? Кост вспылил: — Ты что, насмехаешься надо мной? — Погоди орать. Сэм вынул из своего рюкзака планшет, затем прокрутил текст, пока не нашел желаемый параграф. — В мифологии гаитянского вуду их называют живыми мертвецами. Эта религия распространена в Африке и Южной Америке. Я нашел это на сайте, который называется «Dark Refuge». Зомби — это бедняга, жертва священника вуду, которого называют хунган, и он пичкает человека тетродоксином. Это такой наркотик, он есть в иглобрюхе или в тростниковой жабе, сильно подавляет восприятие и осознанную двигательную активность. В то же время жертва остается в сознании и продолжает слышать, что происходит вокруг нее. Бедняга похоронен, затем откопан и благодаря противоядию выходит из летаргии, чтобы сделаться рабом. Дальше автор сайта рассказывает, что в XXI веке еще существуют свидетельства, где упоминается использование рабов-зомби в фермерских хозяйствах. Кост смягчился: его это немного убедило. — Если не возражаешь, я сперва взгляну на результаты анализов крови, и, если все так и есть, сам оплачу тебе билет на Гаити. Ронан подтвердил: — Я участвую в расходах. Кост обратился к Обену, смеявшемуся будто через силу: — Им будет тебя не хватать, когда ты переберешься в Анси, разве не так? — Тебе хорошо известно, почему я сматываюсь. — В курсе, семья. Конечно, это важно. — Да ты-то что об этом знаешь? — вежливо оборвал его Обен. 7