Из фургона вышли двое здоровяков-охранников и направились к двери. Ну же, б[НЕЦЕНЗУРНО]дь, чего это такие молодые пострелята идут так медленно? Я поднял свою пушку, плавно открыл дверь. Джон должен был делать то же самое, но (…) ДЖОН, прошептал я. И тут он ко мне повернулся. Когда на твоего кореша надета балаклава, видны только глаза и рот. Это фокусирует взгляд. В общем, у него были желтые воспаленные глаза. Рот весь в липких слюнях, как у старика. Или ребенка. Я не могу, Смити, говорит он. Не могу, дружище. Одним глазом я слежу за охранниками — трындят о чем-то, стоя у двери, словно никуда не торопятся. Но надо привести Джона в чувство. Ну-ка нежно ты все сможешь, Джон, прошипел я. Подумай о своей доле. Об Энди, сколько он труда вложил. Мы не можем его подвести. Охранники достали свои ключи, и нам надо было действовать, причем быстро. Но Джон схватил меня за руку и резко притянул к себе, мы чуть не треснулись головами. Клянусь, этот п[НЕЦЕНЗУРНО]к плакал. Он помотал головой. Не могу так поступить с тобой, Смити, прошептал он. Что за на[НЕЦЕНЗУРНО]й? Слишком поздно, охранники открыли дверь. ПОРА. Вытаскиваю Джона из машины. Мы делаем все, как отрепетировано, но внутри я весь в непонятках. Бросаемся к двери. Напрыгиваю на одного охранника, а Джон разбирается со вторым. Стягиваем ноги и руки пластиковыми наручниками, а потом накидываем мешки на головы. Отрубаем их рации, выбрасываем подальше телефоны, нейтрализуем датчики геолокации. Поглядываю на Джона. На секунду мне становится легче — вижу, что адреналин взял свое. Только это облегчение быстро проходит. Он должен был забраться внутрь склада, отключить сигнализацию с помощью электронного ключа, который нам передал свой человек из сотрудников склада. Я же должен был сидеть тихо, следить, чтобы охранники не шумели и не проявляли чудеса героизма. Вот только Джон так и не поднялся на ноги. Он встал на колени между охранниками и принялся молча раскачиваться с непонятной лыбой на лице. Совсем крыша поехала из-за кетамина. Мне не оставалось ничего иного, как схватить ключ, висевший у него на поясе, и сделать все самому. Я проскользнул в дверь, приложил эту пластиковую х[НЕЦЕНЗУРНО]ню к панели и набрал 7771. Остальные наши фургоны заехали во двор. Итак, я правильно сделал, что запомнил всю роль Джона, ведь в нашем деле я теперь стал ИМ. Из машин повыпрыгивали пацаны — все в черных куртках и балаклавах. Я держал открытой внутреннюю дверь и вжался в стену, пока они пробегали мимо; на меня никто внимания не обращал — каждый думал лишь о том, что поручено ему. Я услышал голос Энди. Снаружи остались только он и Джон. Я выглянул во двор. Они идут или нет? Джон все еще стоял на коленях между двумя охранниками. Те лежали навзничь как мертвые и не рыпались, как учили. Энди вытащил свою «беретту-9000» с глушителем, который он когда-то сделал сам. Превосходный, должен сказать. Он наставил пушку на Джона. Зачем? В голове не укладывается. Зачем Энди угрожает собственному брату? Закинув голову назад, Джон лыбился в небо. Энди вставил обойму. Дернул головой. А потом произнес вот это. Резко, жестко. Как предупреждение. (00:00:18) Смити, отдай пушку. (00:00:11) Вот так. Только. Тот звук. Выстрел в голову. Ни с чем не спутаешь. Никогда не забудешь. (00:01:24) Не обращая внимания на стонущих охранников, Энди посмотрел на отброшенное выстрелом на землю тело и (…) что? Ухмыльнулся. Этот его смешок. Мрачный такой. Сдержанный. Как если бы вы узнали, что произошло что-то неизбежное. Он поднял голову, увидел меня и подмигнул. Молодчина, бросает он мне, и пробегает мимо внутрь склада. Стою в дверях ни жив ни мертв. Не могу отвести взгляд от тела Джона. В мыслях крутится, это же я. Это Я. Энди убил меня у меня же на глазах. А Джон знал? Вот чего он не мог сделать? Вот почему он нае[НЕЦЕНЗУРНО]шился перед делом всей жизни? Не мог заставить себя предать верного малыша Смити. А что если он (…) я даже сейчас, много лет спустя, в этом не уверен, но (..) что если он нарочно остался там? Как бы то ни было, он спас мне жизнь (…) И все же (…) в тот день я умер. Аудиозапись 186 Дата: 28.06.19 22:01 Качество записи: хорошее Пол ведет меня к полю за деревьями, и теперь я понимаю, где мы находимся. Внутри меня все опускается. Но опускается по-особому, как солнце за горизонт. То есть на время. Как будто (..) я знаю, что будет плохо, но, может быть, станет лучше, как только все закончится. Мы выходим из рощи, вновь протискиваемся сквозь старые ржавые ворота, и тут я замираю. Мы не одни; я вспоминаю, что на обочине видел еще несколько припаркованных машин. Остальные, завидев меня, умолкают. Нас пятеро. Пятеро. Стоим мы все в темноте, только не так уж и темно. Обернись я, то наверняка разглядел бы на земле наши тени в лунном свете. Мы все пялимся друг на друга. Меня охватывает спокойствие. Я больше не одинок. В ихних глазах нет ни злобы, ни обвинений, ни грусти. Пол, я, Нэйт, Шелл и Донна. Привет, Пол, шепчет Нэйт. Затем поворачивается к нам и говорит, вы знаете, зачем мы здесь. Все кивают. Давайте тогда сделаем это. Нэйт идет первым. Смотрю, как они зашагали следом. Шелл берет меня за руку. Странное чувство. Уж не припомню, когда последний раз кого-то касался, не выбивая при этом из человека дерьмо или сам не получая взбучку. Ты в порядке, Стив? Спрашивает она. Черт его знает, отвечаю. Она сжимает мне ладонь и ведет за остальными. Непривычно. Какие там брюлики на ней сейчас? Не успел заметить. Минуя забор, мы проходим на поле. Шелест кукурузы. Это так тихо вокруг или просто я его не слышу? Мы останавливаемся на опушке, остальные уже встали кругом. Я без слов понял, где мы. Дверь запрятана хорошо, но Нэйт сметает с нее землю, пыль и камни и перед нами — чугунное кольцо. Снова чувствую холод. Как когда Колин рассказал мне о маме с папой. Или Энди застрелил Джона. Только сейчас я чувствую руку, которая меня обнимает. Две, три руки. Мы стоим вокруг двери, все пятеро, прижимаемся головами друг к другу. Пол сопит, Шелл рыдает, Нэйт, Донна. Все они плачут в том месте, где мы потеряли мистраль. Я тоже не сдерживаюсь. Я плачу {вдох:::} {выдох:::} {вдох:::} {выдох:::} {вдох::} {выдох::} {вдох::} {выдох::} {вдох:} {выдох:} [шум на заднем фоне] (00:02:48) Когда все успокаиваются, Шелл убирает носовые платки, достает из сумки небольшой букет цветов и разбрасывает их по двери. Донна нагинается, проводит по двери рукой. Нэйт стоит, склонив голову, как на кладбище. Пол прикладывается к своей фляжке на поясе. Шелл первой прерывает молчание. Стив должен знать, что случилось. Мы должны были ему рассказать еще тогда. Он заслуживает того, чтобы закрыть для себя этот гештальт, шепчет Донна. Вдруг кукуруза зашелестела, как бы соглашаясь. Ага, говорит Нэйт, пора. И вот тогда они мне все рассказали. Аудиозапись 187 Дата: 28.06.19 22:06 Качество записи: хорошее Энди учил меня, что план — это ключ к успеху, и ты знаешь, как долго он готовил нас к большому делу. Что ж, пока я, закрыв дверь склада, шел за ним по коридору к остальным, я придумал свой план. Никогда в жизни моя голова не работала так быстро и ясно, как в те несколько минут. Как будто я видел ситуацию со всех сторон, в каждый момент времени и под всеми возможными углами. Все считали меня Джоном. Поэтому я ходил, как Джон, говорил, как Джон, сопел, дергался и суетился, как Джон. Опустил голову, чтобы глаза и рот не выдали. Когда мы добрались до остальных, я стоял рядом с Брэдли, который взламывал дверь хранилища, и слышал слова Энди. Смити МЕРТВ, прошептал он, вызвав бурю вздохов вокруг. Джон предупреждал его, я слышал, как он просил Смити, отдай пушку, но этот маленький уе[НЕЦЕНЗУРНО]к встал, нажал пальцем на спусковой крючок и бах — вышиб собственные мозги, вот же неуклюжий п[НЕЦЕНЗУРНО]к. Джон вам все расскажет, он видел. К счастью для меня, в этот момент Брэдли справился с дверью и мне удалось избежать расспросов, просто угукнув в ответ, как это обычно делал Джон. Мы все еще в деле, босс? Все знали, что имел в виду Орин. Копы найдут снаружи тело одного жмурика и на кого тогда они подумают? Все взгляды на Энди, и, клянусь, в ожидании его ответа никто даже не дышал. Ага, отвечает, все по плану. (00:01:18) Мы просочились через дыру в двери и встали вокруг нашей добычи — ну прям как апостолы вокруг мессии. Потом мы сели. Вот к чему мы стремились столько месяцев. Потрепанный ящик, который есть у любого фаната помастерить. Можно было подумать, что там внутри какой-нибудь набор сверл и дюбелей — но вот в этом-то и смысл. Это был чемодан, обмотанный пленкой, как для самолета, весь при этом набитый бриллиантами и драгоценностями, которые должны были отправиться к саудитам. Защищен чемодан тоже был будь здоров, так что Орин сразу принялся отсоединять основной и дополнительные датчики геолокации. Вот только пока он тщательно и сосредоточенно делал то, что сотню раз репетировал, мы замерли как вкопанные. Да х[НЕЦЕНЗУРНО]й с ним с этим чемоданом бриллиантов. Ведь на поддоне рядом с ним с математической точностью были сложены прекраснейшие золотые слитки — их было столько, что я и в своих самых пи[НЕЦЕНЗУРНО]х мечтах не видел. Это было ох[НЕЦЕНЗУРНО]но. Энди ведь и не подозревал, что они здесь будут. Он даже и не скрывал. Качу ствол. Ясно по взгляду. Где-то глубоко внутри я задавался вопросом, когда же Энди поймет, что застрелил собственного брата, и поможет ли ему куш пережить это? Я заметил, как Орин с гордостью отошел от ящика, закончив с датчиками, и тут понял, что всем вокруг уже совершенно до п[НЕЦЕНЗУРНО]ды. Говорили только самое нужное. Мы все знали, что делать. Быстро. Молча. Методично. Один за другим, все до единого слитки перенесли в фургон. Чемодан в конце мы тоже забрали, чтобы не обижать Орина, который хорошо потрудился. В восторженном неверии в происходящее мы молча пялились друг на друга. Можешь представить себе все эти глаза в балаклавах? Уж поверь, они сияли. (00:00:19) Погрузили все в первую машину. И я имею в виду вообще все. Пушки, маски, инструменты, телефоны, все, что могло послужить уликой против нас. Пистолет Джона вытащили у него из руки, а гильзу нашли и выбросили куда подальше. Мы были готовы быстро свинтить, все схоронить и залечь на дно на несколько дней, недель, а то и месяцев после такого большого дела. Я знал план наизусть, запомнил до последней мелочи. Почти сразу все остальные растворились в своих обычных жизнях как ни в чем не бывало, вернулись к семьям, к алиби. Каждый из них предавался мечтам, на что потратит свою долю. Перед тем, как сбежать к своей жене или подружке, уж не помню, к кому именно, Энди убедился, что остальные его не слышат, и сжал мне плечо. Ты знаешь, что делать, братишка. И забудь про Смити, прошептал он, этот мелкий голодранец нам больше ни к чему, он был лишь обузой. Есть травка — покуришь, и все забудется. Но пацанам ни гу-гу, да? Вот так я понял, что все это было частью его плана. Что Джон должен был сам укатить с добычей. Спрятать ее, замести следы — и все это тщательно продуманная операция, всех деталей которой не знал никто, кроме Энди. А малыш Смити и не должен был дожить до ее конца, это я тоже понял. И вот теперь, я — брат Энди. Его семья. Мне безгранично доверяли. Я кивнул, запрыгнул в тачку и рванул в темноту. Я был спокоен, хладнокровен, уверен в себе. Позади лежала добыча — все до последнего, взятое в ходе самого большого и дерзновенного ограбления в криминальной истории Британии. Одного из самых больших в мире. За все время. Все ЦЕЛИКОМ в МОЕМ фургоне. И я был совершенно один. Аудиозапись 188 Дата: 28.06.19 22:15 Качество записи: хорошее Они все в курсе, что случилось. В последний раз мы были здесь впятером плюс мистраль. Супершестерка. Стояли вокруг двери в земле, которая ведет в раштонский тоннель, так они сказали. И я наконец вспоминаю. Мы вышли из дома Твайфорд, и мистраль повела нас на заброшенное летное поле в Таррант Раштоне. Ровная поляна, бетонные островки, оставшиеся от давно заброшенных взлетных полос, сквозь которые пробиваются сорняки. Отличное место, чтобы подурачиться. Бежать так быстро, как только можешь. Жарко, солнечно. Дождя не было уже несколько недель. Мы впятером рванули, начали носиться по траве. Бегали друг за дружкой, как маленькие дети. Играли в войнушку. Ну да, даже Шелл и Донна, в своих пастельных платьицах и парусиновых туфлях. Мы были свободны. Лучший день в жизни. Мистраль отошла куда-то. Искала тихое место, чтобы просто посидеть? Погреться на солнышке? Отдохнуть перед дорогой домой? Мне было все равно. Я носился без продыху. Вот только был я хиловат и питался не так хорошо, как другие. Не поспевал за ними. Чувствовал себя не в своей тарелке. Дыханье перехватило, в легких все горело, и я под каким-то предлогом пошел обратно в микроавтобус. Они крикнули мне вслед, я ответил, что иду по-большому, они зажали носы и заржали. Дело в том, что у меня был и ДРУГОЙ мотив. Пол набрал жрачки из холодильника в доме Твайфорд и засунул ее под кресло перед собой. Я поразмыслил и решил, что эта жрачка в равной степени и моя. Я забрался в микроавтобус, вытащил ее и заточил. Большой кусок рассыпчатого сыра и яйцо вкрутую. Просто кайф. Потом немного побродил вокруг автобуса, смотрел на проезжающие машины. Достал палку и нарисовал на песке контур женской груди, затем быстро носком ботинка стер его от греха подальше, не дай бог, мистраль увидит и подумает обо мне невесть что. В конце концов я побрел через рощу обратно к своим. Там я понял, что-то изменилось. Что-то в воздухе. В атмосфере. Они собрались все вместе. Нэйтан накинул капюшон и опустил голову, снова витая в своем мире. Шелл заговорила первой. Мистраль ушла, сказала она. Мы везде искали, но ее нет. Потом Донна спросила: она не с тобой? Я помотал головой (…) Вот так все и началось. (00:01:19) Оказывается, это был полный п[НЕЦЕНЗУРНО]ж. Сегодня, стоя у двери в раштонский тоннель, они рассказали мне, что на самом деле произошло в тот день, пока меня не было (……) Они играли в высокой траве. Пригибались, ползли, а потом выпрыгивали друг на друга. В какой-то момент они увидели вдалеке мистраль, она стояла к ним спиной. Они все подползли к ней, тихо, как призраки. Она изучала что-то на земле. Что-то, чего они видеть не могли. Посчитав губами до трех, они одновременно выпрыгнули у нее за спиной и слегка подтолкнули, так, понарошку. Всего лишь хотели напугать, ничего серьезного (..) Они этого не знали, но она смотрела в открытую в земле дверь, ведущую в раштонский тоннель. Она потеряла равновесие и, едва успев вскрикнуть, исчезла внизу. Раз и все. Дверь за ней захлопнулась. Даже не слышно звука падения. Они были потрясены. Через какое-то время, придя в себя, все вместе навалились и открыли дверь. Внизу н[НЕЦЕНЗУРНО]я не видно. Кричали в дыру. МИСТРАЛЬ (..) МИСТРАЛЬ (…) но никакого ответа. (00:01:24) Нэйт добавляет, они не сговаривались, когда решили ничего мне не рассказывать. Это решение было молчаливым, так он его назвал. Не могли найти слов, чтобы описать случившееся, добавила Шелл. Скорее шок, чем вина, добавляет она теперь, с высоты прошедших сорока лет. В то время я был их страховкой от возможных обвинений. Всегда можно спросить у Смити, и он поклянется чем только можно, что к ее пропаже никто отношения не имел. Не то чтобы кто-то когда-либо спрашивал об этом потом — ни меня, ни их. (00:03:00) Кто же отвез нас домой? Они не могут поверить, что я этого не помню, но похоже (..) это был я. Точнее, я и Пол. Тот умел управлять машиной, так как работал со своим стариком в гараже, но не доставал до педалей микроавтобуса. Как и я, поэтому он взял на себя педали и коробку передач, а я — руль и панель управления, так мы и сдюжили. Донна вела нас по карте из бардачка. Добрались обратно мы до рассвета, но никому не сказали. Оставили микроавтобус за воротами школы — знали, что его потом обнаружит удивленный сторож. Разбежались по домам. Никто не позвонил легавым, в скорую или (…) или хоть кому-то рассказал. (00:01:43) Скажешь, оно и к лучшему, что я узнал. Не пойми неправильно, Максин. Мне стало лучше. Какой-то части внутри меня. Всю жизнь меня это преследовало. Но теперь я знаю, меня преследуют иные призраки, вот и все. Скажем (…) если б мы забили тревогу, как только отъехали. Если б остановились у первого дома или пивной по дороге. Или сказали кому-то дома. Мистраль могла бы жить. А если падение ее не убило, что ж, значит, уехав оттуда, мы сами, по сути, и убили ее. (00:00:59) Как ты видишь, Максин, я говорю МЫ, а не ОНИ. Потому что, хоть я ничего и не слыхивал ни о самом происшествии, ни о придуманной для прикрытия истории, где-то глубоко, внутри груди, шевелилось чувство, будто я знал: случилось что-то ужасное. Узнавать, что это, я не хотел, поэтому вытравил эту мысль из головы, из памяти. Но если б мне БЫЛО все известно, то я бы повел себя так же, как они. Никому ничего не сказал бы. Как мне судить их, если на скамье подсудимых всегда будет оставаться одно свободное место — для меня. Качу ствол, итог все равно один будет. Мистраль погибла, и это сделали мы (…) Это ли закрытие гештальта? (…) Уже что-то. (00:00:44) Это трагедия. Кто виноват? Иногда никто. Просто цепь событий, ситуаций, предположений. Идеальный шторм. Взгляни на это со стороны, Максин, и скажи: если бы эти несчастные, зеленые детки из трущоб так до ус[НЕЦЕНЗУРНО]ки не боялись, что их сцапают, что они невзначай сдадут кого-то из товарищей, что с ними случится какая-то беда, спасли бы они ее вместо того, чтобы оставить умирать? (…) Скажу тебе вот что, Максин, всему есть один виновник и это СТРАХ. {вдох:::::} {выдох:::::}