Отвечать на риторический вопрос я не стал, а взглянул на часы. Часовая стрелка моих новых «Ракета Полярные» уверенно указывала на пятнадцать. Да, именно на пятнадцать. Я всё же купил часы с двадцатичетырёхчасовым циферблатом, как у Командора, только гораздо более новой модели. Смешно ехать в Африку в часах для полярников, но устоять я не мог; кроме того, нужен был надёжный, защищённый механический хронометр. Достав из наколенного кармана брюк коммуникатор, я набрал номер, не обращая внимание на отсутствие наземной связи, и спустя долгие секунды ожидания спутникового соединения услышал родной и милый голос Вики. – Привет, – радостно сказала она и тут же серьёзно поинтересовалась: – Как ты там? – У меня всё хорошо, погода нормальная, едем на объект, всё спокойно, – на одном дыхании выпалил я. Ну не командировка, а просто сказочный тур по экзотическим странам. – Как у тебя дела, как себя чувствуешь? – задал я глупый вопрос, который, тем не менее, так и вертелся на языке после дурного сна. – Я не беременна, если ты об этом, чувствую себя хорошо, – шутливо ответила девушка. – Живу и работаю сам знаешь где. У нас тоже всё спокойно. – Я скучаю, люблю тебя… – только и вымолвил я, нехорошее предчувствие развеялось. – Я тоже люблю тебя, возвращайся скорее, – прошептала она. Разговор закончился, а меня ещё ждали многие десятки миль вдоль по унылой холмистой саванне. В какой-то небольшой деревушке остановились, чтобы подобрать проводника и утолить естественные потребности в еде и прочем. Правда, находиться вне кондиционированного салона было некомфортно – ветер нёс мелкий песок, справа на горизонте поднимался столб песчаной бури. Сразу после лёгкой разминки все снова заняли свои места и двинулись дальше. Спать больше не пришлось, но моё бдение вознаградилось неожиданно скорым приездом к месту первой большой остановки. Проводник, очевидно, знал своё дело. Мы остановились в метрах двухстах от реки, в развалинах неизвестных сооружений. Фил принялся налаживать аппаратуру, а Гобер с двумя парнями решил выдвинуться к самому берегу для оценки диспозиции. Я отправился с ними, и мне даже показалось, что командир в какой-то степени мне доверяет, раз без лишних слов согласился взять с собой фактически на разведку. Русло Нигера разделялась здесь на множество рукавов, которые извивались, образовывая острова, полуострова и заводи. Прибрежная часть была абсолютно пологой, но переходила в мелководье, заросшее различными растениями. В эту реку я не решился бы зайти даже по щиколотку: воображение рисовало всякого рода хищников, паразитов и инфекции, кишащие в мутной воде. Солнце ещё висело над горизонтом, когда после неудачных попыток ближней связи с лабораторией командир принял решение форсировать реку. Глава 21. Звуки во тьме Память возвращалась болезненными отголосками в черепе. Картинки, увиденные до и после потери сознания, вспыхивали и переплетались между собой. Накатывал отходняк после погони, где я был добычей стаи заражённых модифицированным бешенством местных жителей. Дыхание сбилось почему-то только сейчас, когда я уже лежал на разогретой за день жестяной кровле и хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Сильнейший удар, сопровождаемый грохотом и скрежетом металла, вывел меня из ступора. Хлипкий сарайчик, крыша которого служила мне временным пристанищем, пошатнулся и, казалось, накренился. Существо, бывшее когда-то человеком, без тени сомнения на полном ходу впечаталось в пусть и тонкую, но металлическую стену. Когда его примеру последовали остальные заражённые преследователи, я понял, что долго моё укрытие не продержится. Кроме того, я взобрался сюда довольно легко, по ящику с какими-то сельскохозяйственными инструментами, и ничто не мешало тварям последовать моему примеру. Я аккуратно повернул голову в потенциально опасном направлении, и лишь тогда вспомнил об инстинктивно зажатом в правой руке трофее. То был неизвестный мне автомат цвета хаки, который я сперва принял за американскую винтовку М16. Беглый осмотр показал, что в руках я держал немецкий Heckler & Koch модели 416, сейчас абсолютно бесполезный, о чём свидетельствовало уныло черневшее открытое окно затвора. Не веря в очевидное, я всё же отсоединил магазин – и окончательно убедился в отсутствии патронов. Без них эта лёгкая, словно игрушечная винтовка не годилась даже в качестве холодного оружия. Сейчас я бы не задумываясь поменял её на одну из тех лопат, по которым карабкался на крышу. Беспокойные аборигены всё не унимались, царапая металл и рыча где-то внизу, это побуждало быстрее искать хоть какое-то решение. Запах от них исходил такой, что я с трудом сдерживал рвотные позывы и так давно пустого желудка. Но больше всего я боялся снова встретиться взглядом с жуткими тварями. В их красных от вздувшихся сосудов глазах кипела животная бессмысленная ярость, направленная против меня одного. Этот взгляд не оставлял мне ни единого шанса на спасение, он ел меня живьём, и я одинаково боялся как шевелиться, так и дальше лежать на шатком строении. Я осмотрелся, немного приподнявшись. Учёл, что замес начался, когда кто-то с берега открыл огонь по нашей лодке. Следовательно, опасаться стоило не только заражённых. Путь был один – на крышу соседнего дома, от которой меня отделял неширокий проход между постройками. Казалось бы, рукой подать, но дом был выше сарая, и требовался уверенный толчок для преодоления расстояния одним прыжком. Времени на дальнейшие размышления мне не дали: две пары чёрных рук вцепились в край жестяного настила и стали шарить в поисках добычи. Я отложил бесполезную винтовку, приподнялся в позе бегуна на старте, сделал пару шагов и оторвался от крыши сарая. Пожалуй, я не рассчитал своего веса, увеличенного бронежилетом и рюкзаком: левая нога не нашла опоры. Зато правая, напротив, соскочила с узкого парапета на спасительную твердь; это и спасло меня от падения на землю, пока я карабкался и переваливался через бортик крыши. Ценой тому были содранная кожа на руке и опасно подвёрнутая нога. Мой манёвр не остался без внимания. Дикий вой понёсся по округе, в то время как я корчился на шершавой поверхности крыши от пульсирующей боли, осознавая безысходность положения. Пока я жив, но это даже чудом не назовёшь: банальное дурное везение, лимит которого мог быть исчерпан в любую секунду. И что дальше? Я один посреди чужих враждебных земель, без оружия, без поддержки. На том берегу, у машин остались двое охранников. Может, стоило вернуться вплавь. Всё же риск быть растерзанным обитателями реки явно ниже, чем обитателями деревни, а любое инфекционное заболевание лечится с большим успехом, нежели последствия съедения заживо. Однако я не мог мыслить рационально тогда, очнувшись на берегу, усеянном трупами, и поняв, что сейчас стану одним из них. Ноги сами понесли меня. Включился тот механизм, который в подобных случаях растягивает время, отключает эмоции и обостряет чутьё. И потом, кто знает, как поступили парни, услышав заполошную перестрелку, после которой никто из команды не вышел на связь? Возможно, снялись с места, поскольку переправиться вслед за нами у них уже не было возможности. Следовательно, мой заплыв мог оказаться бессмысленным. Я взглянул в синевшее небо и вспомнил про своего «ангела». Осознал, что я никак не готовился к тому, что механизм Судного Дня окажется активированным. Да, я знал, куда ехал и что мог там найти, но мозг не хотел принимать худший вариант как что-то реальное. Даже теперь, получив доказательства, я думал лишь о том, как бы скорее сообщить информацию в центр, а не о Конце Света и его последствиях. Сняв рюкзак и подложив его под голову, я извлёк коммуникатор и с надеждой утопил кнопку включения. Экран засветился и продемонстрировал цепочку сообщений, помеченных красным цветом как очень важные. Даша упорно вызывала меня на протяжении получаса, и среди стандартных для подобной ситуации «Как обстановка?», «Что случилось?», «Ответь!» я обнаружил более содержательное послание. Даша писала: «Внимание, Сергей! Наша спутниковая связь взломана. Пишу через резервный сателлит (только текст), но он уходит из зоны твоего приёма. Следующее окно завтра, в районе шести утра. Вся срочная связь через командира охраны. Подтверди». Приехали. Теперь я точно один. Хотя нет, где-то внизу беснуются и лезут на стены обезумевшие кровожадные существа. Опускается ночь. Возможно, последняя в моей жизни. * * * Словно акробат под куполом цирка, стараясь не смотреть вниз, я двигался вперёд по крышам и заборам. Попутно благодарил неизвестных строителей за архитектурные решения, позволявшие передвигаться по деревне, практически не спускаясь на землю. Плотная застройка, широкие глинобитные заборы и узкие улочки между домами, порой даже соединённые арками, играли мне на руку. Деревня походила на соты, построенные гигантскими осами при помощи раствора основанного на их слюне, глине и древесных волокнах. Хотя с деревом в качестве строительного материала здесь, похоже, было неважно. Редкие тонкие деревца вряд ли могли достичь объёма, достаточного для производства товарного леса. Вспомнил, как в университете один однокурсник прилюдно хвастался крутизной своего папаши, который, мол, был не последним авторитетом на Новгородчине и топил камин исключительно дубовым паркетом. Из всех примитивных понтов, кидаемых однокурсником перед раскрашенными во все цвета радуги девицами, мне в память запал именно этот. Я представил себе, как лесорубы валят столетние первоклассные дубы; деревья доставляются на пилораму, затем на фабрику; мастера кропотливо изготавливают паркетины. Ценные природные ресурсы и десятки единиц людей и техники участвуют в этом процессе, чтобы какой-то зажравшийся господин спалил результаты их труда в своём камине. Именно принцип «Могу – значит, можно» и довёл человечество до нынешнего состояния. Мир, разделённый на инфрабедных и ультрабогатых, дал трещину, расширение которой не остановить. Подобные философские суждения о судьбах мира рождались у меня всякий раз, когда я останавливался перевести дух. А останавливаться приходилось часто. Подвёрнутая ступня напоминала о себе тупой болью, едва я опирался на неё сильнее, чем стоило. От этого сбивалось дыхание и выступал холодный пот. Но слава Богу, не перелом. Когда я думал о возможном переломе (как прочная кость ломается, рассыпается на части; как её острые края рвут мышцы и нервы; как частицы костного мозга, попадая в кровь, а дальше в лёгкие, сердце, мозг, вызывают одышку, судороги, потерю сознания), мне становилось нехорошо. Однако я заглушал деструктивные мысли конструктивными и двигался дальше. На ночной забег по крышам меня подвигли два фактора. Во-первых, мне было банально страшно снова увидеть чёрные руки со стёртыми до мяса ногтями, тянущиеся через край крыши. А во-вторых, то ли как надежда, то ли как её крах, спустя некоторое время над деревней пронёсся звук длинной пулемётной очереди. Пока солнце отдавало последний свет, погружаясь за горизонт, я высматривал неизвестных стрелков, но так никого и не увидел. Позиция была не лучшей. Поэтому я наметил более высокое, чем остальные, здание, но не самое высокое, ведь таковое уже могло быть кем-то занято, а встретить врага мне было нечем. Пустую винтовку я бросил на первой крыше, а теперь скинул и свой бронежилет, который отягощал меня и сковывал движения. Один раз я уже поплатился за перегруз. Оставив за плечами только нетяжёлый рюкзак, я выдвинулся под покровом ночи. Сейчас до нужного дома было рукой подать, но я угодил в тупик: крыши и заборы закончились – впереди лежала широкая улица, справа расположилась круглая площадь, а манёвр влево затрудняли странные хозяйственные постройки без крыш как таковых. Можно было вернуться назад и ценой новых мучений и риска попробовать найти обходной путь. Но «мой» дом – вот он. Я почувствовал, что сил осталось только на последний решающий рывок. Иначе слабость, ошибка, падение, смерть. Я снова огляделся и стал разрабатывать план. На улице и площади, насколько я мог рассмотреть, никого не наблюдалось. Редкие отголоски возни и рычания доносились откуда-то сзади, из лабиринтов узких улочек, которые я миновал незамеченным. Внизу виднелся козырёк, который мог помочь мне спуститься на землю. Дальше следовало тихо и быстро перебежать улицу и взобраться на похожий козырёк уже нужного здания. Там крыша была заметно выше, но я рассчитывал на месте найти возможность на неё залезть. Даже с того козырька меня уже будет так просто не достать. Повторив про себя всю последовательность действий, я приступил к спуску. Навес стал с хрустом отделяться от стены, когда я ступил на него обеими ногами. Хвататься было не за что, и как я ни пытался сгруппироваться, всё равно упал мешком на твёрдую землю. Ногу сберёг, но весь вес пришёлся на пострадавшую руку. Засохшая было корочка на месте содранной кожи лопнула, и в глазах вспыхнули яркие круги. Из-за острого болевого укола в мозг я не услышал ни грохота развалившейся конструкции, ни глухого топота десятков ног, нёсших своих обезумевших хозяев к славному угощению. Ко мне. Я перекатился на живот, встал на четвереньки, поднялся на ноги, пошёл, хромая и шаркая. Расстояние насчитывало с десяток шагов, но как тяжело они давались! Периферическим зрением я выхватил некое движение на площади – похоже, «гости» перед ужином собирались там. Рядом с навесом к стене была прислонена тележка с большими колёсами. По ней я полез на козырёк, молясь, чтобы тот выдержал. Несколько серых силуэтов появились в середине улицы буквально через секунду после моего подъёма. Я разобрал их сопение и скрежет зубов, когда сердцебиение немного успокоилось. Я затаился, слился с шаткой конструкцией, как мог, приглушил тяжёлое дыхание, уткнувшись лицом в сгиб руки. Больше всего мне сейчас хотелось стать неприметной кучкой мусора, и возможно, я был близок к этому. Ни о какой попытке лезть на крышу речи не шло: так я снова раскрою своё местоположение и сведу на нет все усилия. К счастью, пока меня не заметили; возможно, заражённые менее активны и чувствительны ночью. Они стояли на месте и словно принюхивались, вертя головами. Тишину нарушил хлопок, а через мгновенье окрестности осветились огнём осветительной ракеты. Судя по траектории, она была выпущена в некотором отдалении, но в мою сторону. Аборигены все как один уставились на снижавшийся яркий объект, а я стал сильнее вжиматься в стену, с удивлением обнаружив, что та поддаётся. Сначала в приоткрывшееся слуховое окно проскользнула моя рука, затем плечо, а потом я и сам заглянул в полумрак комнаты. Насколько я успел в тающем свете рассмотреть помещение, оно было пусто – вернее, не занято никем живым или мёртвым. Но когда огонь погас, тьма сгустилась с новой силой, и вместе с ней пришёл страх. Хотя другого пути уже не было. Я вдавил линзу фонарика в ладонь и нажал кнопку. Кисть засветилась. Я нажал снова, и интенсивность свечения упала. После третьего щелчка мне показалось, что фонарь выключился, однако когда я отвёл его от руки, выяснилось, что тот светит тусклым красным светом. Попав в незнакомое помещение, первым делом я захотел оглядеться; в слабом луче тактического фонаря предстала комната, квадратов десять, служившая, похоже, гостиной, кухней и столовой. В стене напротив зиял дверной проём, куда свет не доставал. От этого становилось жутковато. Я выставил на всякий случай впереди себя рюкзак и медленно двинулся в чёрный прямоугольник. Здесь была спальня: две кровати, шкаф и полки на стенах. На уровне выше человеческого роста – пара узких горизонтальных окон. Глаза привыкли к темноте, с улицы проникало немного лунного света, и я выключил фонарь. Усевшись в углу комнаты на пол, я какое-то время сидел без движения и, казалось, без сознания. Адреналин схлынул, и я в полной мере ощутил всю тяжесть полученных впечатлений и травм. Если бы не начавшая неметь распухшая в ботинке нога, я бы мог просидеть так до утра. Но нужно было продолжать бороться. Пришло время подробно исследовать содержимое рюкзака. Большим подарком стал фонарь с режимом «невидимого» со стороны красного свечения. Чуть ранее я обнаружил в рюкзаке гидратор, который уже наполовину опустошил. А теперь было бы неплохо подлататься и перекусить. Аптечка нашлась сразу, но на изучение её содержимого и инструкции ушло не меньше получаса. В итоге я чуть ли не целиком обтёрся влажными стерильными салфетками, затем засыпал ссадину на руке антисептическим порошком. Непослушными пальцами нащупал рассечение на затылке, которое получил ещё при выпадении из лодки. Возможно, оно и спасло меня от быстрой смерти. Но сейчас рана покрылась грубой коркой, из-под которой что-то сочилось. Как мог, я промыл повреждение, промокнул салфеткой и покрыл толстым слоем жидкого бинта. Напоследок я наложил на ступню охлаждающую повязку, закинул в рот часть аварийного пищевого рациона, выпил таблетку анальгетика от неутихающей головной боли и просто отключился. Все стрелки часов указывали на три, когда я проснулся, как вначале показалось, от холода. Я так и проспал сидя всё это время, отчего тело затекло и конечности отказывались слушаться. Когда я немного пришёл в себя, то сразу оценил степень сгустившейся темноты вокруг и… странную вибрацию. Я ещё валялся на полу в приступе парестезии после онемения ног, когда всё отчётливей стал ощущать эти периодические земные толчки. Словно нечто очень большое передвигалось тяжёлой поступью по улице за стеной. Я так и лежал, прислушиваясь и глядя в непроглядную тьму, как вдруг всё стихло – нечто прекратило движение. Оно было близко. Настолько близко, что я расслышал его дыхание. Словно дыхание самой смерти, клокочущее сухое сипение, заставлявшее сердце и лёгкие сокращаться чаще, а мышцы – цепенеть. Я стал судорожно шарить вокруг в поисках фонаря, тщательно опознавая пальцами каждый предмет. Попадались упаковки и их обрывки, мультитул, моток паракорда, цилиндры сигнальных патронов и прочие бесполезные в данный момент вещи. Но фонарь, который должен был находиться на расстоянии не дальше вытянутой руки, как в воду канул. Вдруг комната немного осветилась странным бирюзовым светом, проникшим через узкие окна. Я не стал тратить время на изучение его природы, а сразу отыскал взглядом то, что так хотел разглядеть в темноте, – узкую деревянную лестницу, прикреплённую к стене и поднимавшуюся к люку в потолке. Иррациональный ужас, вызванный присутствием чего-то неведомого, заставил меня буквально лезть на стену. Я поднялся при помощи лишь трёх конечностей, поскольку боль в ступне не позволяла полноценно пользоваться одной ногой. Перед своим манёвром я только и успел, что стиснув зубы натянуть на неё полностью расшнурованный ботинок. Собирать распотрошённый с вечера рюкзак я не решился и по шаткой лесенке взобрался на низкий чердак уже совсем «сухим» – без каких-либо средств для выживания. Свечение попадало и сюда, но затворив за собой квадратную дверцу люка, я почувствовал себя в чуть большей безопасности. Я положил голову на сцепленные пальцы рук и просто стал слушать. Несколько мучительных минут вслушивался в неразборчивые звуки с улицы, прежде чем свет погас, а ещё через мгновение нечто пришло в движение и такой же тяжёлой поступью удалилось прочь. Это был бред. Сейчас я не мог сказать точно, воспринимаю окружающую действительность адекватно или схожу с ума. Самое страшное, что душевнобольной человек не понимает своего состояния, ему кажется, что он нормальный. Как уловить пересечение той жуткой границы, возврата из-за которой нет? Начало светать, когда ожил мой коммуникатор, сообщив об этом слабой вибрацией. В центре, похоже, получили мои краткие отчёт и выводы, потому как «ангел» написала только: «Жди вертолёт через час! Ничего не предпринимай! Сообщи текущую обстановку». Чтобы оценить обстановку, мне пришлось подниматься ещё выше, на саму крышу, ради чего, собственно, я и пробирался именно к данному строению. Появившаяся связь и вместе с ней надежда на спасение придали сил. Я не ошибся в выборе места – с этой точки вся деревня была как на ладони. Только на небольшом отдалении – я не поверил своим глазам – высилось здание, увенчанное главным христианским символом. Оно было одним из немногих строений с двускатной крышей, а на коньке располагался накренившийся крест. Больше ничего необычного я не обнаружил: какая-либо возможная активность скрывалась в домах и узких улочках. Правда, я получил хороший ориентир в виде приметной церкви, от которой я находился, судя по солнцу, строго на западе. Минуты потянулись одна за другой. Я лежал за высоким бортиком и даже не шевелился – намечался конец затянувшегося кошмара. Стоило бы радоваться, но эмоции покинули меня, хотя потребности и инстинкты всё же сохранились. Справив кое-как лёжа малую нужду, я обратил внимание на тёмный цвет мочи, что говорило о повышенной обезвоженности организма, да и просто хотелось промочить горло. В комнате подо мной остался гидратор с не менее чем литром воды, однако рисковать только для того, чтобы утолить жажду, когда спасение уже близко, я не собирался. Но тут мозг подкинул мне дополнительную причину спуститься: помимо прочих полезных вещей в комплекте для выживания имелись три пиротехнических устройства – сигнальная ракетница, фальшфейер и дымовая шашка. Они могли существенно упростить моё обнаружение с вертолёта, и я, тихо матерясь, полез в люк. В комнатах царили полумрак и тишина. По полу стелилась ночная прохлада. Я собрал в рюкзак все вещи, включая использованные салфетки и упаковки от лекарств и продуктов. Не хотелось оставлять следы. И я как раз стирал со стены свою кровь, когда входная дверь скрипнула. Я автоматически закинул рюкзак за спину и застыл. Кто бы то ни был, я нахожусь в замкнутом пространстве, без средств самообороны и вариантов отступления. Единственный путь сейчас – наверх, но лестница расположена сразу напротив прохода; бросившись к ней, я повернусь к врагу спиной и гарантированно сделаюсь лёгкой добычей. А в том, что в дом зашёл именно враг, я не сомневался. Убежище стало ловушкой, просто потому что я не удосужился вчера проверить и при необходимости заблокировать входную дверь. Крадущейся походкой в комнату проследовало существо. Было ли оно когда-то хозяином этого дома, я не мог знать, но точно видел, лёжа под настилом, служившим кроватью, его тёмно-лиловые грязные ступни с кое-где сорванными ногтями и запёкшейся кровью. Заражённый двинулся по комнате, рыча и словно принюхиваясь. Мне пришлось рассмотреть его ноги в неприятных деталях, когда он остановился в метре от меня. Я расположился под настилом как попало, и мог наблюдать за происходящим в комнате, только неудобно вывернув голову назад. Существо вдруг резко присело и запустило руки под настил, прямо ко мне. Нужно было действовать немедленно. Я упёрся в доски спиной и начал поднимать их, заваливая в сторону угрозы, поднимаясь сам. Конструкция перевернулась, на миг придавив заражённого. Миг, которого мне хватило, чтобы добраться до лестницы, но не вскарабкаться по ней. Кровать разлетелась от мощного толчка, и тёмная фигура бросилась в мою сторону, когда я только начал взбираться. Рука твари, цепкая и сильная, схватилась за рюкзак. Я не видел, но почувствовал это, чуть не отпустив перекладину от резкого рывка. Оставалось лишь дёрнуться изо всех сил вверх, что я и сделал. Ткань затрещала и лопнула по швам, на пол посыпались мои припасы. Возможно, это немного отвлекло заражённого и позволило мне втащить своё тело в люк. Атака не прекратилась. Встав на четвереньки и взглянув вниз, я вначале отшатнулся, потому что тварь не очень ловко, но целеустремлённо карабкалась по лестнице вслед за мной. И тут я сорвался. С яростью загнанной в угол крысы я схватил валявшийся на чердаке шест и начал наносить удары по оскалившейся в проёме морде. Сперва высыпались зубы, затем хрустнул и вмялся внутрь черепа нос, лопнул глаз, но тварь крепко держалась за перекладину и выла. Позади заражённого показались ему подобные – подтянувшиеся на шум. Тогда я вставил шест между стеной и лестницей, и получившимся рычагом сорвал ту с креплений. Конструкция рухнула на головы бесновавшихся аборигенов.