— Одно и то же, — сказала девчонка без Y-хромосомы. — Думаю, я подожду. Арик от неё отвернулся и застыл, когда она пробормотала: — Трусливая киса. Если бы она знала, насколько была права. Но, разумеется, она не имела в виду кошачью версию. Гордость заставила его развернуться назад. — Знаешь что. С другой стороны, ты можешь подстричь мои волосы. — Как любезно, Ваше Величество, — она изобразила ему насмешливый поклон. Не смешно, даже если правда. Он ответил ей свирепым взглядом. — Вижу, у кого-то туго с чувством юмора. — Мне очень нравятся шутки, когда я их слышу. — Извини, если мой сарказм слишком примитивен для твоего восприятия, здоровяк. Теперь, если ты закончил, сядь, чтобы мы могли разобраться с этим и отправить тебя и твои драгоценные волосы обратно в офис. Женщина ему приказывает? Не такая уж редкость, когда мужчина среди них жил. Но реально повиноваться оказалось чем-то новым — и в этом случае, неизбежным. С высоко поднятой головой Арик сел в предложенное кресло спиной к женщине, но всё ещё мог наблюдать за ней через зеркало и чувствовать её аромат. Кокосовый лосьон, кондиционер для белья и мускусный запах женщины. Настоящей женщины. «Моей женщины. Хочу попробовать». Его лев ворчал от голода. Странно, потому что Арик сытно позавтракал, даже боролся с бетой, Хейдером, за последние два куска бекона. Парикмахерша обернула накидку вокруг шеи Арика и подоткнула для защиты от отрезанных щекочущих прядей. До сих пор эти обычные манипуляции не вызывали напряжения в теле Арика. Лёгкое прикосновение пальцев к его затылку, когда она застёгивала липучку, заставило все волосы на теле встать дыбом. И они не были единственными, что встало. Не успел он удивиться своей реакции, как она убрала руку и занялась подставкой с инструментами. Бритва, ножницы, щётка, расчёска. Но забудьте о мужественных тёмных цветах, которые использовал бы парикмахер. Все её инструменты были в чёрно-розовую полоску. Это унизительно. Он почти собрался высказаться по этому поводу, но придержал язык только потому, что видел, как она смотрела на него через зеркало, словно ожидала этого. Будто он доставил ей удовольствие. Этот кот держал свой язык за зубами… пока что. Парикмахерша перебирала пальцами длинные пряди, поднимая и изучая различные слои, которые Доминик обычно срезал. В отличие от многих бизнесменов, Арик предпочитал держать свою золотую гриву немного длиннее. Забавно, многие из его любовниц говорили, что она придаёт ему львиный вид… если бы только они знали правду. — Сколько снимаем? Как можно меньше, учитывая, что он всё ещё ей не доверял. — Примерно половину дюйма или около того. Только концы подровнять. Это поможет ему продержаться, пока не вернётся Доминик. — Уверен? — она нахмурилась, глядя на его копну и перебирая длинные пряди. — Судя по всему, тебе нужно обрезать минимум два дюйма, если не больше. Откуда она узнала? Обычно Арик поддерживал гриву общепринятой длины, и она едва касалась воротника. — Уверен. — Знаешь, мужчина в твоём возрасте должен носить более взрослую стрижку. Лохматый стиль больше подходит молодым парням. Он вцепился пальцами в подлокотник кресла и старался не рычать. — Мне нравятся мои волосы такие, какие есть. — Дело твоё. Я лишь сказала, что тебе будет лучше с короткой стрижкой. Сбрить его драгоценную гриву? Никогда! — Ты всегда споришь с клиентами? Их взгляды встретились в зеркале, и он не удивился, увидев, как подёргиваются уголки её губ. — Только когда они неправы. Он удивлённо рассмеялся. Несмотря на раздражение из-за сложившейся ситуации и её прямолинейный характер, Арику всё же понравилась внучка Доминика, вопреки его желанию. — Ладно. Ты можешь отрезать чуть больше половины дюйма. Но не намного. Я не хочу в итоге стать лысым. — Для мужчины твоего возраста и положения ты слишком зациклен на своих волосах, — пробормотала она, скрепляя пряди гривы заколками. Не самый мужественный вид. Арик внимательно следил за людьми с камерами и мобильными телефонами. Если хоть один сделает фотографию, он скорее всего обратится. Ладно, он не стал бы обращаться на людях, но уверен, что, чёрт возьми, отомстил бы. Генеральные директора корпораций, владеющих миллиардами долларов, фотографировались для поддержания имиджа, а розовые заколки, скрепляющие его волосы под сумасшедшим углом, никак не способствовали этому. — Почему я никогда раньше тебя не встречал? Доминик много лет приводил в парикмахерскую большое количество своих детей и внуков. Сосредоточившись на руках, которые ловко орудовали ножницами, она ответила: — Я нечасто заглядываю сюда. Я жила на Среднем Западе со своими родителями. Работала там в парикмахерской, пока она не закрылась, и дедушка предложил мне работу здесь. — Ты просто собрала вещи и уехала? — Почему бы и нет? Она взяла прядь волос, состригая кончики ножницами. Золотые локоны падали на пол, а Арик пытался расслабиться. Столько же волос сыпалось с него, когда стрижкой занимался Доминик. Казалось, она мастер своего дела, знает, как пользоваться ножницами, но почему-то Арик не успокаивался. — Женщины должны сидеть дома и заниматься своей семьёй. Женская половина его семьи этим и занималась, несмотря на все попытки спихнуть их в другие кланы и города. Чёрт, он даже пытался подкупить своих самых подлых кузенов, пообещав квартиру на другом континенте. Тем не менее, львицы в его прайде были довольны. Это означало, что он был хорошим лидером, но раздражённым, потому что они постоянно совали носы не в своё дело. Ещё они любили заниматься сватовством. «Когда ты уже наделаешь нам детенышей?» — Не прошло ни дня без того, чтобы он не слышал этого. «У меня есть подруга, и я хочу, чтобы вы встретились». — Веселье на одну ночь, пока утром двоюродный брат не выбьет из него обещание жениться. Парикмахерша отреагировала на его заявление о месте женщины фырканьем: — Пора идти в ногу со временем, здоровяк. Мы больше не привязаны к кухне, и нас не принуждают вступать в брак по расчёту. Мы даже голосуем. В настоящее время девушки часто уезжают из дома и устраиваются на работу. Или, по крайней мере, пытаются. Он вздрогнул, когда она решительными движением обрезала его гриву. До сих пор всё выглядело хорошо. Тем не менее, мужчина мог поклясться, что на задворках его разума звучала зловещая мелодия, подпитывающая очевидный страх, о котором он никогда не признается в слух. «Испугался женщину и её ножниц?» Никогда. Его лев подтвердил это мужественным рычанием. Но всё же, она фактически обвинила его в шовинизме. Он поспешил оправдаться: