Он поднял бровь. Она быстро сменила тему: — А ты, я смотрю, женат. На ком? — Эллисон МакМюррей. — Эллисон из моего класса? Он кивнул, опуская взгляд. Мэг сама не понимала, почему ее так ранило то, что он женился на милой, кроткой Эллисон, которая так старалась подружиться с ней в школе. Это было глупо. Но внутренний ребенок не умирает никогда. Она не имела никакого права на ревность или чувство собственности по отношению к Блейку. Большой ржавый фургон «Додж» с грохотом проехал по дорожке и припарковался на гравии напротив офиса, с лодкой на прицепе. Двери открылись, и вылезли двое пожилых мужчин в джинсах с подтяжками и фланелевых рубашках. — Здорово, Саттон! — крикнул один из них Блейку, махнув рукой. Второй молча приподнял кепку. — Я… Должна тебя отпустить, — сказала Мэг, наблюдая за ними. — Да. Поговорим позже. С этими словами он отвернулся и направился к клиентам. Широкими, пружинистыми шагами. Расправив плечи. Упрямый бык, прямо как отец. Наблюдая за ним, Мэг почувствовала себя разорванной. Ее мир только что изменился, и она больше не понимала, где его центр. * * * — Привет, Саттон, есть сегодня приманка для крабов? Блейк подошел к клиентам, которым было почти по семьдесят лет. — Гарри, Фрэнк, рано вы сегодня. — Он открыл для них дверь магазина. Звякнул колокольчик, они вошли внутрь, за ними Блейк. Он достал из холодильника рыбьи головы. — Сколько вам? — Давай этот пакет. Из-за плеча Фрэнка, достающего из бумажника купюры, Блейк наблюдал за Мэг, как ветер развевает ее длинные рыжие волосы, пока она идет к фургону. Ему вспомнился тот роковой день, когда шериф Ковакс допрашивал его с ужасом в глазах. Гарри проследил за взглядом Блейка. Вздохнул. — Похоже на… Это что… — Да, Мэг Броган. — Блейк взял у Фрэнка деньги. — Зачем она вернулась? — Похоже, хочет расправиться с призраками прошлого. — Блейк мягко усмехнулся. — Собирается писать книгу об убийстве Шерри Броган. Мужчины замерли, переглянулись. — Книгу? Какого черта? — спросил Гарри. — Думаю, хочет извлечь выгоду из личной трагедии, — пробормотал Фрэнк, забирая пакет с рыбьими головами, чьи мертвые глаза смотрели из-за пластика. — Я видел ее по телику. Она теперь большая шишка. Тара и Джек в могилах бы перевернулись, если бы узнали, что она собирается вытаскивать наружу все это старье. Шелтер-Бэй это тоже не пойдет на пользу — по всем книжным магазинам страны мы прославимся как место жестокого убийства. Блейк хотел защитить Меган, но смолчал. Фрэнк направился в сторону двери. Гарри замешкался. — И как она собирается это делать? Поговорить со всеми, кто еще здесь, вытягивая багаж воспоминаний из старых шкафов? — Что-то вроде того. — Кое-кому это точно придется не по душе. Шериф Ковакс. Это дело совершенно извело его и его жену. Изменило весь чертов город. Он так и не стал прежним. Словно закончилась эпоха. — А теперь шерифом работает его сын, — добавил Фрэнк, открывая дверь. — Неудачное она выбрала время. Блейк проводил гостей до выхода. Выдал им садки для крабов, понаблюдал, как они загружают лодку. Постоянные клиенты его отца. Друзья старого шерифа. Мэг выбиралась с парковки. Ее фургон выехал на дорогу и повернул налево, к прибрежной дороге. Вина, боль, приступ гнева переполняли Блейка. Если бы он не был так двинут на Мэг все эти годы, возможно, его брак сложился бы удачнее. И отношения с сыном были бы лучше. И теперь, когда он наконец встал на ноги, занялся причалом, устроил здесь свою жизнь с Ноем, появилась она. Как назло. Потому что его тело по-прежнему реагировало на нее, как пресыщенное гормонами тело подростка. Или это были просто рефлексы, мышечная память, сработавшие раньше разума? Он направился к офису, обещая себе, что поведет себя разумнее, когда они встретятся в следующий раз. Если следующий раз, конечно, случится. Он мог провести этот разговор куда лучше, это уж точно. Повел себя как задница. Хотя и сам понимал, что это самозащита. Потому что он не должен был ее хотеть. Она была помолвлена и носила в качестве подтверждения кольцо с неприлично большим бриллиантом. И в одном она ошибалась. Еще оставались секреты. * * * — Она в мельчайших деталях помнит то, что произошло десятки лет назад, но путается в настоящем. — Директор пансионата для престарелых подняла взгляд с папки, лежащей у нее на столе, и посмотрела на Мэг через маленькие очки, будто разглядывала нечто неприятное. И Мэг ее понимала. Здесь все считали, что она бросила свою тетю. — Когда ее кратковременная память дает сбой, она может вести себя агрессивно. Иногда Ирен кажется, что все вокруг пытаются ее обмануть или что планируется какой-то сговор. Мэг прочистила горло, в свои тридцать шесть лет почувствовав себя ребенком в кабинете школьного директора. — Я… Не ожидала, что все так серьезно. — Ее слабоумие движется к так называемой четвертой стадии — средние повреждения. Пока что она обслуживает себя сама. И хотя она нормально общается с людьми, ходит на мероприятия, она достигла стадии, когда ей требуется сопровождение вне стен пансионата. Когда она дойдет до четвертой стадии, что может случиться довольно скоро, ее дезориентация во времени и пространстве усилится, и именно в этот момент наши близкие начинают легко теряться, а кратковременная память серьезно страдает. Для нее станет сложно запоминать все новое, в том числе и людей, которых она недавно встретила. — Почему мне никто не сообщил о ее проблемах? Директриса — симпатичная, с мягкими седыми волосами, уложенными в гладкий пучок, посмотрела на Мэг взглядом судьи, созерцающего грязного преступника. — Ирен просила нас как можно дольше не сообщать родственникам, чтобы не беспокоить вас и не заставлять приезжать раньше времени. Но вы приехали как раз вовремя — надо принимать решения. — Значит, я могу с ней куда-нибудь сходить? — Если ее выпишет ответственное лицо, она может уехать. — Директриса встала натянуто улыбнулась. — Пойдемте, я проведу вас. Мэг последовала за женщиной, цокающей каблуками по излишне теплому коридору. Пахло антисептиком, беконом, яйцами и кофе: как раз подавали завтрак. Так вот куда все привело? В это место? Ирен забросила собственную жизнь, чтобы позаботиться о дочери брата. И вот где Мэг оставила свою тетю. Вот как ее отблагодарила. Про себя она поклялась это исправить. Она должна загладить вину. Найти способ, пока у Ирен еще есть время. Слова Джонаха преследовали ее в коридорах пансионата. Ты даже не ездила навестить Ирен с тех пор, как она переехала в тот дом. Не возвращалась туда восемнадцать лет. Ты не можешь пустить здесь корни, но вернуться туда тоже не можешь. Видишь? Ты еще не закрыла этот вопрос. Дело не в работе. Дело в твоих проблемах с доверием, ты не можешь подпускать к себе людей. Ты хочешь установить связь, но при этом отталкиваешь людей… Капля пота медленно стекла в декольте. Директриса постучала в 117-ю комнату, открыла дверь, впустила Мэг. — Если вам надо поговорить… Мэг кивнула, не сводя взгляда с хрупкой, сутулой женщины возле окна, теребящей рукав. — Ирен? — окликнула она, заходя в комнату. Дверь тихо закрылась у нее за спиной. Ее тетя обернулась. Раскрыла рот. — Тара? — Я… Нет, это я, Мэган. — Она прошла вперед. Ирен замерла в явном недоумении. Ее рука прикоснулась к седым волосам на виске. — Ты… Выглядишь прямо как твоя мать. Господи. Я… Не ожидала тебя увидеть, Мэган. Что… Что ты здесь делаешь? — Приехала увидеть тебя, разумеется. — Она поцеловала тетю в щеку. Кожа Ирен была сухой и холодной, но запах был Мэг знаком — лаванда, лемонграсс, — и он принес множество воспоминаний. Ирен в панике оглядела комнату. — Мне… Нужно принести сюда стулья. Больше стульев. — Кровать вполне подойдет. — Мэг присела на край кровати. — У тебя прекрасный вид на сад. Мне нравится та ванночка для птиц. Ирен выглянула в окно, снова посмотрев на пейзаж. Мэг сглотнула. Нэнси Рейган назвала это долгим прощанием. Сегодня положено начало. У нее еще есть время. И вдруг она осознала: дело не только в книге, а в гораздо большем. В том, чтобы исправить все сделанные в прошлом ошибки. Вырасти и перестать быть самопровозглашенной «жертвой», как Блейк столь жестоко назвал ее этим утром. И имел на это полное право.