— Слышал, ты пишешь книгу. Про Шерри. — Да. Быстро новости расходятся. — Не каждый день у нас в Шелтер-Бэй появляются такие новости. Давай помогу с замком. — Он взял у нее ключи и подошел к воротам. Вставил ключ, немного пошатал и уверенно повернул — его руки были куда сильнее. Замок открылся. Он вытащил цепь, широко раскрыл ворота и протянул ей ключи. Забирая их, Мэг залилась краской. — Рядом с тобой я почувствовала себя девчонкой. Он молча смотрел на нее непроницаемым взглядом. Ее улыбка медленно угасла. — В чем дело, Дейв? — Не лучшая идея. Насчет книги. — Почему? Он фыркнул, посмотрел на лес. — Это старое дело раскололо город. Довело папу. Маму… Всех нас. — Он повернулся и вдруг пристально посмотрел на нее. — В чем смысл? Тай Мак мертв. Твоих родителей больше нет. Она сжала зубы. Какое-то время молча смотрела ему в глаза. С полей его шляпы капала вода. Сквозь деревья снова подул ветер, пролетел по ее лицу, словно прикоснувшись. Предупредив. Она снова почувствовала присутствие Шерри. — Дейв, мне нужна правда. И вдруг ее осенило. Дело действительно в большем. Не просто книга. Не просто интервью. Ее мать верила в более глубокие причины случившегося, в то, что отца могли подставить. И каждую минуту пребывания в Шелтер-Бэй чувство, что в ее памяти скрыто что-то важное, усиливалось. Что бы ни гноилось в ее голове двадцать два года, рану нужно залечить. Так или иначе. И она это сделает. Не только ради Джонаха. — Прими мой совет, — Дейв открыл дверь своей машины, — оставь все как есть. — Он помолчал. — И не вздумай просить моего отца об интервью, поняла? Он вышел на пенсию пять лет назад. У него слабое сердце. Мы хотим, чтобы он пробыл с нами как можно дольше. Теперь он дедушка. — Дейв, я пишу книгу. И мне придется взять у него интервью. — Он не согласится. — Хорошо, тогда пусть скажет мне об этом сам. Молчание. Вдали слышались звуки машин на прибрежной дороге. И Мэг почувствовала, как между ними растет пропасть. — Мэг, будь осторожна. — Что это значит? Он задержал взгляд на мгновение дольше, чем нужно. — Если эти вандалы вернутся, а ты тут одна… — Он покачал головой. — Дашь мне знать, хорошо? Он сел в машину и уехал. Мэг стало не по себе. Ей вспомнились утренние слова Блейка: Твое пребывание здесь не пройдет гладко. Никто не обрадуется. Ни книге, ни тебе. * * * Джефф вышел на террасу своего пляжного дома на сваях и посмотрел на море. Вдалеке бежала по песку какая-то пара с двумя собаками. На берег накатывали белые буруны. Воздух Южной Калифорнии был таким мягким и приятным. Джефф засунул руки глубоко в карманы. Он всегда знал, что это может всплыть и снова начать его преследовать. Просыпался по ночам в холодном поту. Сны становились все тяжелее. А теперь? Теперь это. Он тяжело вздохнул. Сильнее всего на свете он желал очиститься перед свадьбой, новым началом в своей жизни. Но при этом мог потерять все. Такая ирония… Между молотом и наковальней. Избитость этого выражения набила оскомину. Меж двух огней. Между Сциллой и Харибдой… — Все в порядке? Он напрягся, обернулся. В дверях стоял Нат, крутил в руке ручку, закатав рукава. Его улыбка померкла, когда он увидел лицо Джеффа. — Что хотел твой брат? — спросил Нат. — Просто повидаться. Думаю… Мне надо съездить домой. Несколько секунд Нат молча смотрел на него, потом произнес: — Я подожду. Хочешь вина? Здесь, на террасе? Джефф выдавил улыбку: — Было бы здорово. Они сели рядом, глядя на океан, с бокалами охлажденного пино-гри и тарелкой органического сыра. Освещение было странным. Медно-пурпурным, как перед штормом. На горизонте показалась стена дождя. Цепь облаков тянулась к побережью. Поднялся ветер, но было тепло. Джефф любил это место. Здесь он впервые в жизни обрел свободу. Сумел стать собой. Но было ли это истинной свободой, если он не мог отправиться куда угодно? Даже домой? Обратно в прошлое? По-настоящему ли он свободен, если внутри его по-прежнему сидит та чернота? Он пил вино и вспоминал, как читал о преступниках, которые сознавались во всем, не выдержав чувства вины. Им нужно было рассказать кому-нибудь о своих злодеяниях. Возможно, эта мысль берет начало в католичестве. Грехи отпускаются, и верующие могут начать жить сначала. Но как он может начать исправлять прошлое, если рискует потерять Ната? И полностью уничтожить человека, который был ему когда-то так дорог? Ведь именно поэтому он сбежал при первой же возможности. А теперь этот звонок, щупальце прошлого, липкое и коварное, и — да — опасное. Проникающее в его жизнь. — Итак? — наконец спросил Нат. — Зачем тебе домой? Джефф посмотрел Нату в глаза. Карие, со слегка опущенными уголками, что придавало ему грустный, но добрый вид. А когда он улыбался, они выглядели озорными. Его Нат был кротким. Но при этом твердым, как камень. У Джеффа внутри все сжалось от безысходности. — Хочу рассказать брату про нас, про свадьбу. Лично. Пригласить его и Ноя. Брови Ната поползли вверх. — Хочу открыто заявить о себе в родном городе. Я устал от чертовых недомолвок, старых обманов. Я… Просто должен это сделать. Разобраться с собственной жизнью… До свадьбы. Найти способ разобраться с прошлым, чтобы мирно, уверенно двигаться в новую жизнь… Нат пристально посмотрел на него. — Ты уверен? Джефф перевел взгляд на океан. — Да, уверен. — Он выдохнул. — К тому же последний раз я видел Блейка и Ноя на похоронах отца. Ною было всего шесть лет. А я приехал только на один день — возможно, мой племянник даже не знает, что у него есть дядя. Я переживаю из-за этого и из-за Блейка, одинокого отца, который пытается содержать эту гнилую старую пристань. Нат кивнул, но на его лице отразилась тревога. Какое-то время они молча пили вино. Соленый бриз принес с собой далекий шум океана. Вдруг налетел порыв ветра, бросился на песчаную дюну, взъерошил ее, словно невидимой рукой. На террасе зазвенела «музыка ветра». Джеффу стало жутковато, его посетило ощущение, будто время слегка сместилось. — Хочешь, я поеду с тобой? Джефф улыбнулся. — Спасибо, но нет. Я справлюсь. Правда. Я должен сделать это сам. Должен проложить тебе дорогу к моей семье. Снова напряженное молчание. Нат пристально смотрел Джеффу в глаза. В его взгляде была тревога. Даже страх. Джефф отвел взгляд, сделал большой глоток вина, пытаясь подавить ноющую боль в груди, — он может многое потерять. Ната. Все это. Потерять, если и дальше будет сидеть сложа руки и ждать, пока к Мэг вернется память или она сможет докопаться до правды с помощью признания его брата. Возвращение в Шелтер-Бэй дает ему шанс… Можно попытаться остановить Мэг. Попытаться убедить Блейка хранить молчание. Ну а если все полетит к чертям… Он понятия не имел, что делать, если все полетит к чертям. * * * Мэг зашла в старую комнату Шерри. От сквозняка затрепетала паутина. Ирен держала эту комнату постоянно запертой с тех пор, как приехала заботиться о Мэг, и зайти сюда было все равно что перенестись во времени на двадцать лет назад. Шерри любила фиолетовый. Фиолетово-зеленые стены. Лавандовое покрывало. На стене — постер Джона Бон Джови, изображения звезд того времени. Ботинки «Мартенс» по-прежнему ждали в углу. Мэг осторожно провела пальцами по рядам старых CD-дисков, покрытых толстым слоем пыли. И села на кровать. Кровать, где она нашла свою маму первого мая, двадцать один год назад — весной, в пору новых начинаний. Тара лежала на спине, раскрыв рот, со следами желтой рвоты в уголке губ. От этого воспоминания у Мэг все сжалось внутри. Она посмотрела на прикроватную тумбочку, где стоял контейнер из-под таблеток. Пустой. Ее мать выбрала именно это место, чтобы свести счеты с жизнью, пока четырнадцатилетняя Мэг спала чуть дальше по коридору. В горле встал ком, но Мэг сжала зубы и подавила эмоции. Она не хотела быть «жертвой», как ее назвал Блейк. Она никогда не была жертвой. Чушь! В какой-то момент в пансионате у Ирен она готова была признать свой эгоизм — и могла понять, почему он так подумал. Но ее зацикленность на себе, то, что она выбросила всех из своей жизни, была борьбой за выживание, а не бегством жертвы. Для этого требовалось мужество. А не трусость. Она раздвинула шторы. В воздух взлетели клубы пыли, плавно закружились вокруг. Мэг чихнула и открыла окно. Внутрь хлынул чистый, холодный воздух.