— Мы же договаривались, — тихо сказала она. — Не упоминать сегодня об убийстве моей сестры. Я не хочу, чтобы все обсуждали, что случилось с моей семьей двадцать два года назад. — Прошу прощения… — Да, конечно, — процедила она сквозь зубы. — Вы собирались использовать историю Шерри с самого начала, еще когда впервые заговорили о ней за сценой. Мне следовало… — Она почувствовала, как рука Джонаха обнимает ее за талию. — Успокойся, Меган, — мягко прошептал Джонах ей на ухо, уводя ее прочь. Ее издатель встал перед Статхакисом, преградив тому путь. — Оно того не стоит, — прошептал Джонах, выводя ее из студии. Но слова Статхакиса преследовали ее в холоде зимней ночи. Тайна, скрытая в глубинах твоей памяти, могла изменить финал… Или эту историю ты написать не сможешь… * * * — Расслабься. Все прошло нормально, — заверил Джонах, пока они с Мэг шли по набережной к ресторану на праздничный ужин. Вокруг вился ледяной ветер, принося соленый аромат океана. Фалы яхт стучали о мачты, волны раскачивали понтоны. Крошечные снежинки рождались в январской ночи и опускались Мэг на щеки. Пока они ехали в такси, по радио передали, что в Каскейдсе уже начался сильный снегопад. — Кстати, выглядела ты сногсшибательно. А это — самое главное. Мэг бросила на него сардонический взгляд. Он улыбнулся, и Мэг почувствовала знакомое притяжение. Темное шерстяное пальто очень шло Джонаху — сильный лоснящийся ягуар в городских джунглях. Расправленные плечи и легкая спортивная походка выдавали абсолютную уверенность в собственных неотразимости и интеллекте. Судебный психиатр, дающий частные консультации правоохранительным органам по всему миру, Джонах стал незаменимым источником информации о психопатологии реальных преступников для книг Мэг и нередко сопровождал ее на важные интервью. Плюс ко всему он обладал безупречным чувством стиля, едва заметным британским акцентом и исключительными финансовыми возможностями. Внезапно Мэг захотелось просто прижаться к нему, расслабиться, полностью погрузиться в их отношения. Быть той женщиной, которая ему нужна. Но ее все равно не покидало чувство замкнутости, от которого никак не получалось избавиться. Напряжение. Словно слишком туго натянутый провод, готовый лопнуть в любой момент. — Вот урод, — ругалась она, когда они начали подниматься ко входу, украшенному белыми огоньками. Порыв ветра бросил волосы ей в лицо. — Я же говорила перед интервью — убийство Шерри вне обсуждения. Он открыл перед ней дверь ресторана. — Почему? Она замерла. — Почему что? — Почему оно вне обсуждения? Может, неплохо было бы извлечь это на поверхность, обговорить. Знаешь, возможно, он был прав, когда задал вопрос о твоих воспоминаниях в контексте Лалофса. — Ой… Нет. Нет. Только вот не нужно твоих штучек, доктор Лоусон. Иногда люди просто совершают поступки, ладно? Не нужно объяснять все на свете детской травмой. Но даже когда они сели за столик возле высокого окна, украшенного огоньками и выходящего на бухту, где под светом фонарей валил крупный пушистый снег, настроение у Мэг так и не улучшилось. Она положила на колени салфетку, пока Джонах просмотрел винное меню и заказал бургундское с виноградников реки Соны. Когда официант разлил вино по бокалам и ушел, он сказал: — Мэг, может, тебе правда стоит об этом написать. Вернуться и наконец оставить прошлое позади. Закрыть вопрос. Мэг изумленно уставилась на него. — Вопрос закрыт. Тайсон Мак мертв. Почему ты вообще заводишь об этом речь? — Она взяла бокал и сделала большой глоток вина. Он приподнял бровь, пристально глядя на нее. — Статхакис был прав насчет коммерческого потенциала, — Джонах взял бокал и осторожно повращал его. — И конец очень трогательный. Твой отец отправляется в тюрьму. Твоя мать… — Прекрати, — низким, тихим голосом приказала она. — Немедленно. Видимо, ее тон дал понять, что возражения неуместны, потому что Джонах замолчал, не сводя с нее темно-голубых глаз. Щеки Мэг горели, и она сделала еще один большой глоток чертового бургундского: она знала, что он заказал его, потому что они были в этом винограднике. Там он сделал ей предложение. Больше двух лет назад. И, судя по цене, это вино следовало смаковать. — Джонах, уж кто-кто, а ты-то должен понимать, почему я не хочу затрагивать эту тему. Это личное. Мое — не для широкой общественности, не для денег. И это все позади. Боже, да прошло почти четверть века. Я больше не хочу это обсуждать. Я должна с этим попрощаться. Есть еще столько дел. Тысячи. Больные убийцы — монстры, из которых получаются самые лучшие антигерои. Материала гораздо больше, чем я смогу охватить, какого черта зацикливаться на истории Шерри? Я поставила точку много лет назад. Она снова потянулась к бокалу. — Нет, не поставила. Она замерла, подняв бокал. Посмотрела ему в глаза. — Можно, мы просто поедим? Сделаем заказ? Позовем официанта… — Она призывно подняла руку. — Кто-нибудь! Можете нас обслужить? Он взял ее поднятую руку и медленно опустил на стол. — Докажи мне, — тихо потребовал он. Мэг ощутила легкий холодок дурного предчувствия. — О чем ты? Доказать что? Он поставил ее бокал на стол и взял Мэг за обе руки, потянувшись через белую льняную скатерть. В его глазах мерцал огонек свечи, но взгляд был холодным и колючим от настойчивости, которая ее пугала. Он повернул бриллиантовое кольцо на ее пальце, не сводя с нее глаз. Это кольцо они вместе купили в Париже. — Выходи за меня, Мэг. Давай назначим дату. Сегодня. Она открыла рот. Подсознательно она догадывалась, что это произойдет сегодня, и именно это было причиной ее напряженности. Растущей паники. Давящей клаустрофобии. — Я… Вау. Она отвела взгляд, но он обхватил ладонями ее лицо, заставляя смотреть себе в глаза. — Мы вместе уже три года. Ты носишь кольцо больше двух лет, с тех пор, как мы дали друг другу обещания во Франции. Когда я первый раз предложил назначить дату свадьбы, тебе нужно было заканчивать книгу, исследование. Потом был конфликт интересов на предстоящем суде. Потом путешествие. Время. Потом финансовый вопрос. — Он сделал паузу. Тишина в ресторане показалась ей оглушающей, давила на уши. Воздух сгустился, сжимая горло. — Теперь у тебя есть все. Твои книги — бестселлеры. У тебя множество предложений на новые романы. Ты независима и хорошо зарабатываешь. Преуспела по всем пунктам. Так что давай просто сделаем это. Завтра. В выходные. В следующем месяце. Мэг побледнела. У нее закружилась голова. Она открыла рот, чтобы ответить, но подошел официант. Красивое лицо Джонаха исказилось от разочарования. — Сэр, вы готовы сделать заказ? — Что ты будешь, Мэг? — спросил Джонах, не взглянув ни на меню, ни на официанта. — Гм… Я буду… Блюдо дня. — Мне то же самое. — Он вернул меню официанту, не сводя с нее глаз. — Из напитков больше ничего? — уточнил официант. — Нет. — Он по-прежнему пристально смотрел на Мэг. Когда официант ушел, Джонах произнес, медленно и тихо: — Не можешь, да? Не можешь решиться. Посмотри на себя… Живешь в моем доме, спишь в моей кровати, но паркуешь на моем дворе свой фургон и «Джетту». Там у тебя запас одежды, резервный ноутбук. Зачем? На случай срочного бегства? — Фургон — мой офис. — Ты могла бы переехать в настоящий офис — с фундаментом, стенами и крышей. — Мне нравится мобильность. — Ты не можешь пустить корни. — Он пристально смотрел на нее. — Рано или поздно одного из монстров, о которых ты пишешь, выпустят из тюрьмы. Ты должна подумать о безопасности. О нормальном доме, о… — У меня есть дом. — Да, дом в Шелтер-Бэй, который сейчас пустует и, скорее всего, пойдет под снос. Он покрыт граффити и привлекает бездомных, тебе уже приходят предупреждения от властей города. — Я собиралась его продать, но он в плохом состоянии — в таком виде его никто не купит. — Так снеси его, бога ради! Ведь у тебя есть деньги. Избавься от этого пристанища призраков. — Возможно, тетя захочет туда вернуться… — Мэг, о чем ты? Ирен живет в пансионате, под присмотром. Прогнозы не самые радужные. Через несколько лет тебе будет сорок. Мне уже сорок. Самое время начать новый этап жизни. — Джонах, что ты пытаешься мне сказать? Что пора повзрослеть? Потому что, может, я… — Я пытаюсь сказать тебе, что период роста в жизни длится лишь определенное время, Мэг. Только в определенном возрасте можно зачать ребенка. Мы говорили о них — о детях. О семье. Тик-так. Биологические часы. Она глубоко вздохнула, начиная злиться, чтобы таким образом заглушить болезненную правду в его словах. — Ты даже ни разу не съездила навестить Ирен с тех пор, как она переехала в пансионат. Не возвращалась домой восемнадцать лет. Ты не можешь пустить здесь корни, но вернуться туда тоже не можешь. Видишь? Ты еще не закрыла вопрос. Дело не в работе. Дело в твоих проблемах с доверием, ты не можешь подпускать к себе людей. Пытаешься установить связь, но при этом всех отталкиваешь. Отталкиваешь меня.