Это было весной, когда Кейт заканчивала школу, и Блер в то время жила вместе с ними. Кейт услышала звон дверного колокольчика посреди ночи. Она заглянула в комнату Блер. Та крепко спала. Кейт спустилась вниз и увидела, что Лили на цыпочках идет от парадной двери. Волосы ее были спутаны, вид был изможденный. – Мама, где ты была? – Я должна была кое о чем позаботиться, – шепотом ответила Лили. – Все хорошо. Ложись спать. Месяц спустя по почте пришла повестка в суд. Отец был дома, когда ее принесли, и расписался в получении. – Что это? – спросил он, протянув вполне официального вида документ Лили. Кейт не спускала глаз с матери. Та покраснела: – Я собиралась тебе сказать. – Сказать мне – о чем? – Это случилось в прошлом месяце. Ты был в больнице, на работе. Поздно вечером позвонила Марго и попросила меня забрать ее. Харрисон нахмурился: – Почему? Лили вздохнула: – Муж избил ее… Когда он заснул, она позвонила и попросила заехать за ней, – скороговоркой выпалила Лили. – А когда я до нее добралась, муж проснулся и наставил на нас пистолет. – Что? – взорвался Харрисон. – Это она должна была вызвать полицию, а не ты. Лили покачала головой: – Раньше она звонила сама. И никакого толка не было. Ей просто хотелось уйти из дома, чтобы переночевать где-то в безопасности. Кейт подбежала к Лили: – Мама! Он же мог тебя убить! Лили отмахнулась от мужа и дочери: – Соседка услышала крики и позвонила в службу спасения. Полиция прибыла туда вскоре после меня и арестовала мужа Марго, так что мне предстоит выступить свидетельницей на суде. Это был один из считаных случаев, когда Кейт видела отца таким сердитым. – Не могу поверить, что ты скрыла это от меня! – прокричал Харрисон. – Тебя могли убить! О чем ты только думала – поехала куда-то среди ночи одна? – Со мной все в порядке. Все получилось. И теперь он за решеткой. – Это не называется «в порядке»! – проревел Харрисон. – Ты не хуже меня знаешь, как опасны люди такого сорта. Что бы там про себя ни думала, ты не неуязвима. Ты должна дать мне слово больше никогда так не поступать. Пообещать-то Лили пообещала, но Кейт отлично поняла, что это отговорка. Ее мать всегда поступала исключительно по велению сердца. Такова уж она была. Так что не таким уж грандиозным преувеличением было бы предположение о том, что она получала-таки эти ужасные угрозы и предпочла держать это в тайне. И несмотря на то, что Кейт была уверена, что полиция проверила переписку матери и телефонные переговоры, все равно она решила, что обязательно упомянет о своей догадке в ближайшей беседе с детективом Андерсоном. Если все было на самом деле так, то долго ли осталось ждать, пока убийца от эсэмэсок и электронных писем перейдет к действиям? Кейт подошла к книжному шкафу и взяла с полки альбом с фотографиями. Она не делала этого со дня смерти Лили. Раскрыв альбом, она улыбнулась, глядя на снимок матери и бабушки. Она хорошо помнила добрую и тихую женщину, которая всегда старалась сделать для нее что-то особенное. Каждое лето Кейт отправляли одну на неделю к бабушке на побережье штата Мэн, и там они днем выходили в море на байдарках и плавали в холодной воде, а по вечерам резались в карты. У Лили были особо теплые отношения с матерью. Кейт помнила – Харрисон рассказывал, что в ту пору, когда они еще не были женаты, Лили несколько месяцев провела в штате Мэн, ухаживая за матерью, у которой ближе к пятидесяти случился инфаркт. Лили готовила еду и делала все что могла, чтобы матери было полегче. Они даже отложили свадьбу на несколько месяцев, чтобы мать Лили успела поправиться полностью. Отец говорил, что это было одним из качеств его жены, которым он восхищался сильнее всего, – ее преданность своей семье. Кейт поставила альбом на полку и пошла из библиотеки в кухню. В это самое время ей встретился один из охранников, возвращающийся на свой пост в прихожей. Хотя Кейт была рада тому, что в доме и вокруг него размещены охранники, присутствие этих молчаливых стражей ей казалось вторжением. Она теперь словно бы нигде не могла остаться наедине с собой. Но что хуже того – оставаться наедине с собой ей стало страшно. Она взяла мобильник, села на стул и позвонила отцу. Тот взял трубку после первого же гудка: – А я как раз собирался тебе позвонить. – Папа, прости меня за вчерашнее, но нам надо поговорить. Я должна понять, что происходит. Меня это сводит с ума. Ей было не по себе из-за того, как она обошлась с отцом – выгнала его из своего дома. И теперь ей хотелось дать ему еще один шанс, чтобы он рассказал ей, из-за чего они с матерью поссорились. – Пожалуйста, скажи мне, что происходит. Харрисон немного помолчал, прежде чем ответить: – Твоя мама солгала мне насчет кое-чего, что случилось много лет назад. А в тот день она наконец сказала мне правду. Я был шокирован и огорчен… нет, «огорчен» – это не то слово. – Он немного помолчал, кашлянул и продолжал: – Как бы то ни было, то, о чем она мне рассказала, ни в коей мере не касается тебя, и из уважения к твоей маме я тебе ничего об этом не скажу. Я надеюсь, что ты знаешь меня вполне достаточно для того, чтобы отнестись к моему решению с уважением. Кейт от изумления раскрыла рот. – Вот как? Правда? – Она встала и принялась ходить по кухне, крепче сжав в руке телефон. – А с детективом Андерсоном ты подробностями вашей ссоры поделишься? – Да. Позвоню ему во второй половине дня. – Что ж, хорошо. Думаю, прямо сейчас нам больше говорить не о чем. Закончив разговор, Кейт какое-то время сидела в одиночестве, пытаясь связать отрывочные сведения воедино. Что произошло такого, что это заставило ее мать позвонить Гордону и объявить о желании изменить завещание? Совершенно очевидно, что это было так или иначе связано с причиной ссоры между ней и отцом. Почему отец только что сказал ей, что мать ему лгала? Что он пытался скрыть от нее? Концы с концами упорно не сходились. Все что-то скрывали. Тревога охватила Кейт с новой силой, разум подбрасывал один сценарий развития событий за другим. Вечером, когда они с Аннабел и Саймоном ужинали, Кейт с трудом могла поддерживать разговор. Ее мысли бешено метались, и она не знала, как с этим справиться. Вскоре после половины восьмого она уложила Аннабел спать и продолжала мучиться тяжелыми раздумьями. Она налила себе чая и отправилась в гостиную. А вдруг отец встречался с другой женщиной, а мать узнала об этом и пригрозила ему разводом? Кейт припомнился тот день, когда мать настояла на том, чтобы Саймон подписал брачный контракт. Лили подчеркнула, что Харрисон такой контракт подписал. В случае развода он бы потерял несколько миллионов. Между тем он успел немало заработать на медицинском поприще и на протяжении лет делал разумные инвестиции. Кейт покачала головой. Но все же из-за чего родители могли так жутко повздорить, что мать захотела переписать завещание? У Кейт было такое чувство, будто разум перестает ее слушаться. Она так старалась держать его под контролем, планировала каждый свой день. Она соскучилась по операционной. Там она была главной. Сильной, уверенной, компетентной. Да, порой во время операций возникали неожиданности, но она никогда не паниковала, оставалась воплощенным спокойствием, а все волнения оставляла за дверью, в предоперационной. Она долго обучала себя такому поведению, и у нее всегда был готов план на все случаи. А в реальном мире, где не было ничего организованного и упорядоченного, все было иначе. Она не могла позволить себе снова лишиться рассудка. В гостиную вошел Саймон и прервал раздумья Кейт: – Мне нужно съездить в офис, забрать кое-какие рисунки. Потом до конца недели буду работать дома. Притом, что теперь происходит, мне дома лучше. Кейт посмотрела на него подозрительно: – Уже поздно. И ты сейчас поедешь? До утра не подождет? – Просто лучше забрать сегодня. «А может быть, он едет встретиться кое с кем, чье имя начинается на букву С», – подумала Кейт, но вслух сказала: – Хорошо. Саймон озабоченно посмотрел на нее: – Я пытаюсь поддерживать тебя. Мне позвонят рано утром, и эти рисунки мне нужно просмотреть до разговора. В противном случае мне пришлось бы ехать в офис завтра с утра, а если уж я там окажусь, вырваться будет сложно. Я ненадолго. – Отлично. После ухода мужа Кейт зашла в детскую и несколько минут смотрела на спящую Аннабел. Она любила смотреть, как спит ее дитя – истинный ангелок. При мысли о том, что она не сможет увидеть, как ее драгоценная девочка подрастет, у Кейт заныло сердце. Кейт вдруг порывисто подбежала к кровати и взяла Аннабел на руки. Аннабел зашевелилась. – Ш-ш-ш-ш… Все хорошо. Мы просто пойдем спать в комнату к мамочке. Кейт успокоила дочку, и через несколько минут та уже крепко спала на большой кровати с балдахином в комнате матери. Кейт вышла в коридор и поманила к себе охранника: – Алан, я хочу, чтобы вы охраняли мою спальню. Чтобы никто не входил. Понимаете меня? Ни мой отец, ни мой муж, ни няня. Никто. Если он и удивился, то виду не показал: – Конечно. Кейт заперла дверь и для верности придвинула к ней большущее вольтеровское кресло. Она твердо решила на следующий день зайти в Интернет и поискать какую-нибудь хорошую сигнализацию на дверь. Она не желала никаких удивлений и потрясений. Нужно было что-то предпринять, чтобы успокоиться, но что? Когда она была маленькая, Лили ее любовно прозвала маленькой трусишкой. Тому, у кого сознание не работало таким образом, невозможно было понять, как может измучить человека тревога, каким беспомощным может его сделать. Переживала ли она из-за домашней работы или волновалась, выбирая правильный наряд для вечеринки – похоже, она всегда нервничала излишне, с избытком. Одним из самых ранних воспоминаний Кейт было то, как она спросила у матери, почему та так уверена, что Санта-Клаус не ушибется, спускаясь по дымоходу. А когда Кейт стала подростком, ее страхи только выросли. Когда родители куда-нибудь уходили вечером, она лежала в кровати без сна до тех пор, пока не слышала звон дверного колокольчика. Только тогда она убеждалась, что мать с отцом вернулись домой целыми и невредимыми. Воображение рисовало ей страшные картины – будто бы родители погибают в автокатастрофе или на них нападает бандит. Она ворочалась с боку на бок, не в силах заснуть, всеми силами стараясь очистить сознание от жутких сценариев, которые оно сочиняло. А потом родители возвращались домой живые и здоровые, и Кейт чувствовала себя дурочкой. До следующего раза. И хотя ничего ужасного в ее жизни не произошло, ее счастью всегда мешало ожидание беды. Она лежала без сна и воображала страшные несчастья. Потом она обнаружила, что, если производить в уме математические вычисления, это помогает заснуть. Увлеченное уравнениями, ее сознание переставало подбрасывать ей кошмарные варианты развития событий. Блер была первым человеком, с кем Кейт откровенно поделилась масштабами своих страхов. Это случилось однажды ночью, к концу их первого года учебы в Мэйфилде. Она пришла в спальню к Блер, и они лежали в темноте. В доме стояла тишина, и девочки делились секретами. – А ты когда-нибудь боишься, что что-нибудь случится с твоим отцом, когда ты так далеко от него? – спросила Кейт.