– Я так себя и веду. Это просто чепуха какая-то. Меньше месяца осталось до того дня, как ты приступишь к работе в больнице Джона Хопкинса. У тебя будет столько дел, что ты без труда отвлечешься от мыслей о Джейке. А Саймон просто красавчик, а внутри у него ничего нет. И, выходя за него, ты порочишь память о Джейке. Блер знала, что этот удар попадет в цель, что тем самым она напомнит Кейт, как она себя ведет и кто ей действительно дорог. Но Кейт прямо-таки затряслась от злости: – Да как ты только смеешь стараться заставить меня чувствовать себя виноватой из-за того, что я выхожу замуж? Ты просто ревнивая сучка! – Мне-то с какой стати пытаться выставить тебя виноватой? Похоже, ты вовсе не чувствуешь себя виновной в том, что убила Джейка. Но как только эти слова слетели с ее губ, Блер поняла, что перегнула палку. – Да, да, я знала, что ты всегда винила меня! Убирайся! Не хочу, чтобы ты вообще была на моей свадьбе! Прочь из моей жизни! – Кейт, успокойся… Я не… – Вон! Глаза бы мои тебя не видели! Теперь, по прошествии времени, Блер признавала, что ее слова были бесчувственными, но все люди в запальчивости, бывает, произносят речи, о которых потом горько сожалеют. Но это вовсе не означает, что таких людей вычеркивают из своей жизни. А Кейт поступила именно так. За несколько часов до свадьбы лучшей подруги Блер в слезах сложила в чемодан свои вещи и даже не попрощалась с Лили и Харрисоном. Кейт все считали героиней. Она спасала жизнь детям, она творила добро. Кейт до такой степени приукрасила свой фасад, что, наверное, и сама в это верила. Ей все так легко доставалось. Она никогда особо не хотела детей, но Вселенная подарила ей Аннабел – именно потому, что у Кейт было все. А когда появилась Аннабел, разве Кейт это оценила? Нет, она продолжала работать так же много, как работала до родов, а заботу о дочери целиком и полностью предоставила Хильде. Эта женщина стала для Аннабел матерью больше, чем когда-либо была Кейт. Но разве Кейт воздала Хильде по заслугам? Нет, она уволила няню без особых причин. Когда Кейт позвонила и сказала о смерти Лили, Блер была раздавлена этой новостью. На протяжении лет они время от времени связывались по электронной почте, но всего лишь за два дня до звонка Кейт Блер получила от Лили письмо в конверте. Первым чувством был шок, а потом пришел гнев. Как посмела Лили скрывать от нее правду? Блер была в такой ярости, что чуть было не порвала письмо на клочки. Но тут она осознала, что у нее снова есть семья. Лили хотела, чтобы она вернулась в Балтимор. Чтобы она жила вместе с ними. А ей так нужна была семья, потому что попытки построить жизнь с Дэниелом оказались абсолютно безуспешны. Его привело в отчаяние упорное сопротивление Блер мысли о приемном ребенке. Она пыталась все объяснить ему, но он не желал слушать. Ей хотелось своего ребенка, связанного с ней узами крови. Теперь, зная правду о своей истории, Блер гадала, ощущала ли когда-нибудь Шейна настоящую связь с ней. Не оттого ли ей было так легко бросить Блер и уехать, что она не была ее биологической дочерью? А ее отец… Он отослал ее из дома подальше, как только женился и Энид стала для него важнее нее. Блер так хотелось познать это чувство – чтобы кто-то был связан с ней кровными узами. Даже Кейт смогла взять ей на смену Селби, не моргнув глазом. А Блер хотелось ребенка, который ее никогда не бросит. Когда ушел Дэниел, она была в полном отчаянии. Повинуясь порыву чувств, она позвонила Лили. Обычно они обменивались электронными письмами каждые несколько месяцев, но очень давно Блер не слышала голоса Лили. – Привет, Лили. – Блер с трудом сдержала рыдания. – Это Блер. – Блер? Милая, что случилось? – Он бросил меня. Дэниел бросил меня. Я совсем одна. Никого не осталось. В тот вечер они проговорили несколько часов, и, прежде чем положить трубку, Лили произнесла слова, которым суждено было стать последними, которые от нее услышит Блер. – Все наладится, вот увидишь. Ты не одинока. Поверь мне, все будет хорошо. А потом, неделю спустя, она получила письмо от Лили. Блер не могла позвонить отцу и потребовать от него ответа – почему он ни слова не говорил ей об этом? Ей в голову не приходило, что она – приемная дочь. Но теперь отца уже не было в живых, а Энид она такой радости не доставит, ни за что не спросит ее ни о чем. Блер вспомнила, как виделась с ними в последний раз. В предпоследний раз она вернулась в Нью-Гемпшир после того, как Кейт выгнала ее в день своей свадьбы. Той ночью Блер ворочалась с боку на бок на неудобной кушетке, которую родители переставили в ее старую комнату, где теперь стало еще больше «произведений искусства» Энид. Блер представляла себе Селби рядом с Кейт на церемонии венчания – как та поправляет шлейф свадебного платья Кейт, держит букет и произносит речь в ресторане. Все они веселились там, праздновали свадьбу, а о Блер все забыли, будто ее и не было никогда. В те выходные ее отец был нервным и нетерпеливым, и Блер догадалась, что он не желает ее видеть. Ни он, ни Энид не сказали ей правду. И она решила уехать на следующее утро. Она попросила отца одолжить ей денег, чтобы вернуться в Нью-Йорк и найти там работу. Отец выписал ей щедрый чек, и она уехала. Шесть месяцев спустя ей позвонила Энид: – Блер, ты можешь приехать домой? Твоему отцу плохо. – Что значит «плохо»? Послышался долгий вздох. – Он заставил меня дать слово, что я не скажу тебе. Он давно болен. У него застойная сердечная недостаточность. Уже два года. Лекарства уже не помогают. Думаю, он недолго протянет. Почему же Энид скрывала это от нее? Если бы она знала, что поведение отца объясняется его болезнью, она бы ни за что не уехала. Она бы позаботилась о нем, хотя и злилась до сих пор на Энид за вторжение в их жизнь. Блер поспешила в Нью-Гемпшир. Отец в это время находился в больнице и был подключен к разным аппаратам. Через десять дней его не стало. Энид повезло. Она унаследовала дилерские контракты мужа и миллионы. А Блер достались жалкие сто тысяч долларов. Когда Кейт позвонила ей и сообщила о смерти Лили, Блер не могла в это поверить. Какую жестокую шутку с ней сыграла судьба. В тот самый момент, когда она снова обрела Лили, она потеряла ее навсегда. Теперь ей не суждено познать материнской любви. Ни за что не наверстать упущенные годы. Ей хотелось закричать на Кейт, сказать ей, что это она во всем виновата, что это она в ответе за то, что разлучила ее с Лили. Блер была так поглощена ненавистью и злобой, что даже не знала, сумеет ли скрыть от Кейт истинные чувства. Но она должна была заставить ее заплатить за все. Кто-то должен был заставить Кейт за все заплатить. И все оказалось куда проще и легче, чем предполагала Блер, потому что Кейт не заметила ее боли, ее страданий. И уж конечно, она твердо решила не уезжать из Балтимора до тех пор, пока не найдет того человека, который отнял у нее Лили. Она заставит убийцу ответить за это. Поначалу Блер не была уверена в том, кто это сделал. Но вскоре она убедилась, что была права насчет Саймона. Он изменял Кейт и остался таким, каким был всегда, – самовлюбленным мерзавцем. Как только Картер и Гордон дорисовали для Блер портрет Саймона – человека с денежными проблемами и бабника при этом, – она соединила части головоломки между собой. А как только она обнаружила, что Лили знала о Сабрине, что она Саймону звонила и говорила с ним об этом, Блер поняла: убийца – он. Но она не могла этого доказать. Тогда она внесла изменения в свой план. Сначала ей было радостно видеть, как психика Кейт все сильнее и сильнее ломается после получения одного послания за другим. Довольно-таки легко оказалось создать такую картину, будто убийца Лили преследует Кейт. Но, проведя рядом с Кейт много времени, Блер почувствовала, что их дружба так же крепка, как прежде, и поняла, что хочет вернуть Кейт. Пусть у нее не осталось матери, но зато есть сестра. И тогда она заставила Кейт снова зависеть от нее, привязала ее к себе. Она помогла ей понять, что убийца – Саймон. И на этот раз Кейт выберет не его, а Блер. Если бы Саймон не появился на сцене событий, Блер никогда не потеряла бы Кейт, а прежде всего – Лили. Кейт по-прежнему оставалась виновной в том, что Блер не могла родить, но теперь, когда Блер вернулась, она поделит Аннабел с Кейт. Саймон в тюрьме, и все будет так, словно Аннабел принадлежит только им двоим. Блер была уверена, что Кейт позволит ей брать девочку иногда на выходные в Нью-Йорк. Но теперь… Теперь все подозревали ее. За ширмой послышались тяжелые шаги, и Блер услышала знакомый баритон детектива Андерсона: – Могу я войти и поговорить с вами, миссис Баррингтон? – Да, – ответила Блер. С очень серьезным видом Андерсон прошел за ширму, подвинул стул к кровати Блер и сел, держа в руках блокнот: – Миссис Баррингтон, мне бы хотелось расспросить вас о пожаре. – Холодно глянув на Блер, он прочистил горло. – Можете вы мне рассказать, что случилось сегодня? – Вы же знаете, я ночевала у Кейт. Харрисон с Аннабел уехали, и Кейт попросила меня съездить в аптеку и купить ей тайленол. Когда я вернулась, из каминной трубы валил дым и выла сигнализация. Я знала, что Кейт в доме, вбежала и увидела ее в прихожей… без сознания. И я вытащила ее на улицу. Слава Богу, я вернулась вовремя. Блер изучала лицо детектива Андерсона, но он сохранял бесстрастность. – Ясно. А в аптеке вы воспользовались предоплаченной картой Visa? Он откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу, и его губы тронула едва заметная улыбка. – Зачем мне предоплаченная Visa? У меня превосходный кредит, – спокойно ответила Блер. – Дело в том, что в нашем распоряжении имеется видеозапись, на которой женщина, потрясающе похожая на вас, приобретает такую карту. И вот ведь совпадение – тот, кто заказал розы, посланные доктору Инглиш, воспользовался карточкой, приобретенной именно в том магазине, где была сделана видеозапись. Блер не испугалась. Она все делала с предельной осторожностью. Они ни за что не докажут, что на той видеозаписи – она. – Ну, это действительно совпадение. Не более того. – Вы сделали очень успешную карьеру как писатель, верно, миссис Баррингтон? – спросил Андерсон. Блер не спускала с него глаз, она ждала продолжения. – Вы продали миллионы экземпляров книг. – Андерсон умолк и выждал несколько секунд. – Вы и ваш супруг, – добавил он наконец. Блер продолжала смотреть на него в упор. – Вы ведь и сами сочиняли, правда? До начала вашего сотрудничества с мистером Баррингтоном? – спросил Андерсон. – Не понимаю, о чем вы говорите. – Вот как? Я говорю об одном из ваших рассказов. Увлекательнейшее чтиво, должен заметить. Блер нестерпимо хотелось сорвать с лица Андерсона насмешливую маску. А она устала играть в игры. – Ближе к делу, детектив. – Ближе к делу, миссис Барринтон? Отлично. Так вот, издевательские детские стишки, которые получала доктор Инглиш, очень похожи по тону на те, что я прочел в вашем рассказе. А некоторые так и вообще почти слово в слово. Для вас это выглядит не очень хорошо, правда? – А вам, похоже, очень нравится задавать риторические вопросы, да? Андерсон сухо на нее посмотрел. – Кто угодно мог прочесть этот рассказ и выдернуть из него детские стишки, чтобы связать все это со мной. Вам ведь это известно не хуже, чем мне, верно? – Она широко улыбнулась. – Как вам такой риторический вопрос? Андерсон несколько раз подряд щелкнул кнопкой шариковой ручки, проговорил что-то, передумал и встал: – Пока что это все. Вероятно, у нас появятся дополнительные вопросы. Ну да, сейчас. Ну уж нет, сегодня она в последний раз видит этого детектива. – Меня скоро выпишут, и я вернусь в Нью-Йорк. Андерсон шагнул к ширме, окружавшей кровать, но остановился и обернулся: – Кстати, доктор Инглиш идет на поправку. Я просто подумал, что вам это будет интересно. – Я знаю. Я первым делом об этом спросила мед – сестру. Блер встала с кровати и села на пластиковый стул. Двадцать минут спустя она подписала бумаги и была готова уйти. Она отодвинула ширму и направилась к двойным дверям, выводившим к коридор из палаты реанимации. Не все пошло так, как она планировала, но, как только она вернется в Нью-Йорк, она придумает, как вернуть Дэниела.