Случалось ли тебе когда-нибудь совершать что-то такое, из-за чего все в твоей жизни менялось навсегда? Одно импульсивное действие, последствия которого так тяжелы, что ты и представить себе не можешь? Одно ошибочное решение, за которым следует еще одно и еще… Милая моя Блер, вот я сижу тут и держу ручку… и не знаю, с чего начать. Как сделать так, чтобы ты поняла, почему я сделала то, что сделала. Тебе знаком мир, в котором я выросла. Мир привилегий, богатства и ответственности. Я не жалуюсь. Меня очень любили, и моя жизнь была легкой. Я знала, чего от меня ждут. Мой мир был четко очерчен, мое будущее обеспечено. Но временами ограничения этого мира становились поистине удушающими. Я познакомилась с Харрисоном на вечеринке летом после окончания университета Адама Смита. А он в это время только поступил в Стэнфордский университет на медицинский факультет. Начался головокружительный роман. В Харрисоне я нашла все, что искала. Мы знали, что будет трудно сохранять отношения, будучи разделенными расстоянием в три тысячи миль и тремя годами его учебы, но каким-то образом нам это удалось. Летние каникулы, промежутки между семестрами, письма каждую неделю – в общем, наш роман расцветал. Летом, перед последним курсом Харрисона в Стэнфорде, мы обручились. После помолвки Харрисон изменился. Он стал больше переживать за меня. Уговаривал не задерживаться допоздна в гостях, всячески призывал остепениться. Уверена: ему было непросто находиться так далеко от меня. А я была молода и непоседлива. Мне только предстояло принять самое важное решение в моей жизни, а Харрисон при этом призывал меня вести себя так, словно я уже замужем. И я снова начала задыхаться и гадать, верное ли решение принимаю. В тот вечер настроение у меня было бесшабашное. Собралась обычная компания, но было и несколько новых лиц. Звучала громкая музыка – из динамиков неслась песенка «Bad Girls» в исполнении Донны Саммер. Вот как я себя чувствовала в тот вечер. Все сдерживаемые эмоции рвались наружу. Раньше я никогда не пробовала никаких наркотиков, но в тот вечер мне захотелось испытать новые ощущения. Я не стану оправдываться и сваливать свою вину на кого-то еще. Я приняла пару каких-то таблеток, а потом очнулась в одной из спален не с тем парнем. Я ничего не знала о наркотиках – кто-то сказал мне, что это просто успокоительное лекарство, но с ним будет веселее. Потом меня терзали угрызения совести, и мы с тем парнем поклялись друг дружке, что ни слова никому не скажем. И тогда я поняла, что по-настоящему люблю Харрисона и что отчаянно хочу жить с ним. Но как я могла рассказать ему о том, что натворила? Он бы ни за что не простил меня. А тот мужчина, с которым я провела ночь, тоже не был свободен. Если бы это выплыло наружу, его жизнь тоже была бы разрушена. Мы дали друг другу слово, что забудем о случившемся и сделаем вид, что этого не было. Но забыть об этом оказалось не так-то просто. Три месяца спустя я обнаружила, что беременна. Для аборта было уже слишком поздно, и к тому же я уже успела сродниться с ребенком и не смогла бы прервать беременность. Я так и не сказала Харрисону правду, но наверняка он что-то заподозрил, когда пару месяцев спустя я уехала из города под предлогом необходимости позаботиться о моей матери в штате Мэн. Это она предложила все обставить так, будто она больна, и мой отец ей подыграл. Они хотели защитить мою репутацию, в конце концов. Труднее всего для меня было отказаться от тебя. Мы с моей матерью подыскали частное агентство по усыновлению и побеседовали с несколькими десятками супружеских пар. Твои родители подошли идеально. Откуда мне было знать, что у твоей приемной матери нестабильная психика, что она бросит тебя, когда ты будешь еще совсем маленькой? Всю твою жизнь я поддерживала контакт с твоим отцом, а когда он женился на Энид, я предложила, чтобы он отправил тебя учиться в Мэйфилд. Как радостно билось мое сердце, когда вы сошлись с Кейт. Ты не можешь себе представить, сколько раз мне хотелось рассказать тебе обо всем. Как хотелось крепко обнять тебя и сказать тебе, что ты моя. Но я убедила себя в том, что тот период твоей жизни, рядом с нами, – это почти так же хорошо, как если бы я сказала тебе правду. Ты переехала к нам и стала нам дочерью во всем, кроме названия. И я полюбила тебя. Я знаю: ты думаешь, что я предпочла Кейт тебе после той ужасной ссоры. Но все было не так-то просто. Понимаю, нужно было тогда рассказать тебе правду. Но я заверила себя в том, что, сохраняя связь с тобой, я буду присутствовать в твоей жизни, но при этом не переверну вверх дном жизнь столь многих людей, которых эта правда коснется. Кроме того, у тебя появилась новая семья – Дэниел и его родители. И я надеялась, что в один прекрасный день у тебя родятся дети. И вот теперь, узнав о том, что ты уже потеряла дитя и, быть может, больше не сможешь родить после той жуткой аварии, я не могу больше думать о том, что ты совсем одинока. Пора тайному стать явным. Пора тебе вернуться домой и занять свое место по праву в этой семье, если у тебя хватит сил простить меня. Не спеши. Когда будешь готова, позвони мне, и мы договоримся о том, где и когда встретимся, перед тем как я расскажу об этом всем остальным. Понимаю, у тебя будет так много вопросов. И я тебе все-все расскажу. С огромной любовью, Лили. «Насколько иначе все могло бы обернуться, если бы мама сказала правду раньше», – думала Кейт. Кто знает, может быть, она оттолкнула бы Блер, узнав, что эта девочка – плод греховного союза ее матери с другом семьи. Она не могла понять, каким образом Лили и Бишопу удалось все эти годы хранить тайну. Их семьи всегда плотно общались, даже отпуск порой проводили вместе. Джорджина и мать Кейт дружили с детства. Единственное объяснение этой дружбы приходило Кейт в голову: ее мать слишком сильно мучилась угрызениями совести и потому не могла расстаться с Джорджиной. В конце концов, какую причину Лили могла найти для разрыва отношений? Наверняка эта мысль грызла ее все годы напролет. А Бишоп? В то время когда Лили забеременела, он был женат. Если даже мать Кейт ничего не знала о пагубном действии таблеток, Бишоп об этом наверняка знал. Он был опытным адвокатом по уголовным делам, имел богатых клиентов, щедро плативших ему за изворотливость и обширные связи. Кейт была уверена, что Бишоп не раз защищал в суде клиентов по делу о наркотиках. А может быть, он нарочно уговорил Лили принять эти таблетки? Он всегда казался Кейт немного развратным. Она помнила, как он глазел на нее и всех подружек Селби, когда они плавали в бассейне. От этих взглядов Бишопа ей было не по себе. А еще до нее доходили слухи про то, что ему слишком сильно нравятся помощницы и секретарши. Однако снимать все обвинения с Лили было бы неправильно. Теперь, когда Кейт узнала правду, она понимала, почему Лили уступила Блер свою собственную комнату в доме на побережье, почему сделала так, что в последних классах школы Блер переехала жить к ним. Жаль, что мать не доверяла Кейт, не сказала ей правду тогда. Теперь Кейт осознавала, что образ матери был ею идеализирован. Она поселила Лили в башне из слоновой кости, где все, что бы она ни делала, было верно и правильно. Но конечно же Лили была человеком, как все остальные, и человеком, способным оступиться. Кейт было больно думать о том, что ее мать столько лет сгибалась под тяжестью этой тайны, дольше двадцати лет после смерти ее родителей. Могла ли Лили съездить к своей матери и поплакать о потерянном ребенке или во все времена она лила слезы только тайком? Кейт не виделась с Блер до ее отъезда. Она не смогла простить Блер за все, что та натворила. А может быть, Кейт не могла простить себя за то, что лишила Блер матери, в которой та так нуждалась. По крайней мере, сейчас она видеться с Блер не могла, просто у нее не было сил на это. Слишком свежи были воспоминания о жестокости долгой травли. На следующий день освободили Саймона. Кейт попросила отца съездить за ним. Она переживала, не зная, как Саймон поведет себя с ней после того, как она с ним обращалась. Даже если он ей изменял, все равно Кейт было совестно из-за того, что она считала Саймона способным терроризировать ее и убить ее мать. Прежде чем двигаться вперед, им нужен был долгий разговор. Обо всем на свете и, в частности, о том, как они будут растить Аннабел. На то время, пока в доме шла оценка ущерба и составлялся план ремонта, Кейт сняла номер в гостинице «Sagamore Pendry». Отца она попросила привезти туда Саймона вечером, чтобы она успела уложить Аннабел спать и могла спокойно поговорить с Саймоном с глазу на глаз. Харрисон и Саймон вошли в номер. Кейт встала с дивана. Она очень волновалась. Саймон выглядел ужасно – цвет лица стал землистым, одежда измялась. Он пробыл под арестом всего несколько дней, но Кейт увидела: тюрьма взяла с него дань. – Как ты? – спросила у него Кейт. Саймон подбежал к ней и обнял: – Слава Богу, с тобой все в порядке. Я чуть было не потерял тебя. Кейт изумилась. Она была готова ответить на объятия Саймона, но вспомнила о Сабрине и отстранилась: – Саймон, нам надо поговорить. – Я буду в фойе, – сказал Харрисон. – Понадоблюсь – позвони. Саймон и Кейт сели. Она – на диван, он – в кресло напротив. – Мне так стыдно за то, как я себя вела, – начала Кейт. – Я как бы заблудилась. Тревога овладела мной на столько, что я была сама не своя. Сумеешь ли ты когда-нибудь простить меня за то, что я поверила, что ты мог убить мою мать? Знаешь, в глубине души я всегда знала, что ты на такое не способен. Саймон заметно расслабился: – Я тебя прощаю. Это были самые жуткие дни в моей жизни. Я сидел в камере и думал только об одном: ты веришь, что я сотворил такую жуть. Слава Богу, мне на выручку пришел Рэндольф. Кейт вспомнила о том, что говорил Рэндольф в доме Джорджины. – Он признался, что ты был добр к нему. Он что-то конкретное имел в виду? Саймон пожал плечами: – У его внука не хватало денег для платы за учебу. Он обратился ко мне за помощью, просил денег в долг. А я помнил, как тяжело было моей матери после смерти отца, так что я просто дал ему денег. Мы вполне можем себе это позволить. К тому же я знал, что брату хочет помочь Хильда, а мне не хотелось, чтобы она тратила свои сбережения. Кейт была тронута. – Почему ты мне не рассказал? – Рэндольф попросил никому не рассказывать. Кстати, о Хильде… Твой отец сказал мне, что ты ее уволила? Кейт застонала. Как же она все испортила! – Боюсь, я слишком сильно поддалась паранойе. Я написала Хильде длинное письмо, попросила у нее прощения и рассказала о том, что страдала тревожным синдромом. Пока что она ничего мне не ответила. Могу только надеяться на то, что она простит меня и вернется. – Думаю, вернется. Кое-что не давало Кейт покоя. Она должна была раз и навсегда узнать правду о Саймоне и Сабрине. – Просто честно скажи. У тебя роман с Сабриной? – Нет! Конечно нет! Кейт очень хотелось поверить Саймону, но она не могла сдаться так легко. – Зачем ты рассказал ей о том, что со мной случилось в студенческие годы? Саймон явно не понял, о чем речь: – Что ты имеешь в виду? – Сабрина ходила к Андерсону. Она сказала ему, что я сумасшедшая. Что во время учебы в университете у меня был нервный срыв и что ты за меня беспокоишься. – Кейт и теперь было противно об этом вспоминать. – Как ты мог? Обсуждать такие интимные подробности моей жизни с ней? – Кейт, я никогда… Мы с твоим отцом разговаривали о тебе по телефону после дня рождения Аннабел. Сабрина зашла в кабинет, чтобы поговорить со мной. Видимо, подслушала часть разговора. Кейт прищурилась. Что ж, отца она сможет об этом спросить позже. – А как насчет того вечера, когда ты сказал, что у тебя ужин с клиентом? Блер видела вас с Сабриной. Она показала мне фотографии, где вы с ней вдвоем в ресторане. – Но это был деловой ужин. Просто клиент опоздал на час. Застрял в пробке из-за аварии на трассе. Вот почему ужин так затянулся. Но все равно… Я должен был более внимательно относиться к твои подозрениям. Наверное, именно из-за того, что я точно знал, что между мной и Сабриной ничего нет, я и не мог понять, почему ты мне не веришь. – Он покачал головой. – Но ты была права насчет нее. Она приходила ко мне в тюрьму. Без конца говорила о том, чтобы начать новую жизнь вместе с ней. Заявила, что не винит меня в том, что я избавился от Лили. Сказала, что найдет способ вытащить меня. И она все время верила, что это сделал я. Можешь поверить? Кейт была ошарашена. – Вот уж кто действительно сумасшедший. – А я даже не стал притворяться, что понимаю ее. Я очень любил ее отца. И я не хотел нарушать данное ему слово. У него бы сердце разбилось, если бы он узнал, как она себя ведет. Сабрина сильно изменилась, когда ее отец заболел. Я так думаю, что именно потому, что я был единственным, с кем он был по-настоящему близок, для нее я стал чем-то вроде мостика, связывающего ее с отцом. Ты не представляешь, каково было мне, когда умер мой отец. Моя мать была вне себя от горя, и я в тринадцать лет оказался фактически предоставлен самому себе. Если бы не отец Сабрины, я просто не знаю, как бы у меня все сложилось в жизни. И я не хотел огорчать его после всего, что он сделал для меня. – Саймон поднял руку. – Я не оправдываюсь, Кейт. Я был неправ, защищая Сабрину и игнорируя твои сомнения. Теперь я понимаю, что ей было плевать на твои чувства, а я не имел права позволять ей так обращаться с тобой. Я пытался усидеть на двух стульях, а это было неправильно. Я должен был не отходить от тебя. Мне так совестно. – И что же теперь? – Я скажу ей, что она должна уволиться. Я обеспечу ее хорошими подъемными и прекрасным рекомендательным письмом. Прости меня за все. Надо было погасить это в зачатке давным-давно. – А моя мама звонила тебе насчет Сабрины? – Да, – кивнул Саймон. – Она переживала из-за нашего с тобой расставания. Сказала, что не имеет значения, виноват я или просто так кажется, но все равно происходящее может разрушить наш с тобой брак. Вот тогда я и сказал Сабрине, что ей нельзя ехать со мной в Нью-Йорк. Кейт пристально посмотрела на мужа: – Лили не думала, что ты мне изменяешь? Саймон покачал головой: – Нет. Она сказала, что знает, что я слишком сильно люблю тебя, чтобы сделать это. – Он обхватил голову руками. – Как мне не хватает ее. Кейт на миг задумалась. Может быть, ее мать видела в Саймоне что-то такое, чего в нем никак не могла разглядеть она. – Прости за то, что мама больше верила в тебя, чем я. – Кейт положила на колени диванную подушку и обхватила ее руками. – Я столько думала… столько думала после всего этого… Саймон поерзал в кресле. – Все эти годы я жила, страдая от чувства вины, от сожалений и тоски. Я тебя обманывала – в каком-то смысле! Ты не получал от меня той любви, которая должна исходить от жены. После аварии… – Кейт умолкла. – После гибели Джейка… Я никак не могла этого пережить. И пусть другой водитель был пьян, пусть он был виноват в аварии. – Она расплакалась. – Я ведь тоже много выпила. И вела себя как дура – зачем я только включала радио? Я виновата в том, что Блер увидела встречную машину только тогда, когда было уже слишком поздно. Саймон молчал. Он ждал, что еще скажет Кейт. – Я всегда сожалела об этом. Эта история покалечила меня. Я стала считать себя ужасным человеком из-за того, что всегда скрывала эту тайну. Вот почему я с тех пор не пью спиртного. Мне было слишком стыдно рассказать тебе о настоящей причине. Всякий раз, когда я думала о Джейке, он для меня превращался в трагического героя, в яркий свет, который я погасила. – Он всегда был, всегда стоял между нами, – негромко произнес Саймон. Кейт кивнула: – Ты прав. Я так и не забыла его окончательно. Я так и не позволила тебе стать для меня тем, кем был Джейк. После его гибели он стал для меня чем-то больше самой жизни. – Кейт умолкла и посмотрела на Саймона с нежностью. – И тебе поэтому никак не удавалось сравниться с призраком Джейка.