Райли слегка вздрогнула. – И что ты хочешь на этот раз? – О, мы решим это позже. Это была знакомая история. Хэтчер всегда просил что-то в обмен на его мнение. Райли всегда выполняла его желания, но иногда цена была высока. Хэтчер редко просил что-то иное, кроме как часть её души. – Садись, – сказал Хэтчер. – Давай всё обсудим. Райли села на неудобное плетёное кресло лицом к нему. – Итак, – начал Хэтчер, – ты ищешь убийцу, который вешает своих жертв. Но сначала он накачивает их лекарством. Алпразоламом. «Он явно подготовился», – подумала Райли. Она была уверена, что в новостях не проскакивало никакого упоминания об алпразоламе. Но, как бы он это ни делал, исследовательские ресурсы Хэтчера были не хуже её собственных. Она знала, что он скопил целое состояние, а также наработал всё время растущую сеть своих «коллег» – преступников. Среди них был, конечно, по меньшей мере один хакер: какой-то гений-чудак, ещё менее принципиальный, чем даже Ван Рофф. Хэтчер мог достать абсолютно любой официальный протокол, какой хотел: в полиции, ФБР, Колледже Бярс… И ему не нужно было беспокоиться о Конституции или каких-то других правовых вопросах. Хэтчер скрестил на груди руки и продолжал говорить: – Давай-ка посмотрим, с кем тебе уже удалось связаться? Конечно, семьи жертв: родители Лоис Пеннингтон, депутат Уэббер, семья Линзов. Затем тупиковая поездка в Джорджию – я сразу понял, что Кирк Фаррелл на самом деле покончил с собой. И разве его отец не придурок? Райли промолчала. – И конечно, куча других людей, с которыми ты встречалась по пути: дворецкие, охранники, медсёстры и так далее. Например, декан Отри – сальный ублюдок, не правда ли? И его фригидная секретарша. Очень жаль Пейшенс Ромеро, конечно. Я слышал, что её отец очень плохо отнёсся к её смерти. Это так грустно. Терпение Райли иссякало, как и самообладание. Но Хэтчера, похоже, это мало волновало. – А как же Пайк Тозер? – спросил он. – Не кажется ли тебе, что вы слишком быстро исключили его из списка подозреваемых? Райли продолжала молчать. Она не собиралась говорить ему о том, что сегодня Билл с Люси планируют снова допросить Тозера. Хэтчер на мгновение замолчал, а затем проговорил с оттенком меланхолии: – Скажи мне, Райли, тебе нравится Оскар Уайльд? Он такой остряк, не правда ли? «Я могу противостоять всему, кроме искушения». Лично я считаю, что его чудовищно недооценивают. Он был не просто сочинителем острот и испускателем колкостей. Лишь немногие оценили философскую силу его лучших работ, например, «Тюремной исповеди». Он написал её в тюрьме, если ты не знала. Наверное, я именно поэтому чувствую с ним такую связь. Райли не была удивлена литературным познаниям Хэтчера – ей было известно, что за годы, проведённые за решёткой, он получил потрясающее самообразование – однако она не понимала, куда он ведёт этими разговорами об Оскаре Уайльде. Хэтчер откинул назад голов, как будто пытаясь что-то припомнить. – А какое понимание человеческой природы. «Бессмысленно делить людей на хороших и дурных. Люди бывают либо очаровательны, либо глупы». Прямо в точку… Я тебе когда-нибудь говорил, Райли, что считаю тебя очаровательной? Если уж на то пошло, то и себя. Ни в одном из нас нет ни грамма глупости. Он наклонился поближе к Райли. – Оскар писал кое-что и о слабости – о слабых людях. Что-то очень точное и очень честное. Странно, что я не помню. Может быть, ты подскажешь? – Нет, – сказала Райли. Хэтчер посмотрел ей прямо в глаза. – Интересно, из тех людей, с кем ты уже поговорила, показался ли тебе кто-то особенно слабым? Когда Райли ничего не сказала, Хэтчер погладил свои колени и встал на ноги. – Что ж, было приятно поболтать, рад, что мы поняли друг друга. До скорой встречи. Райли тоже встала. – Но ты ничего мне не сказал, – сказала она. Хэтчер рассмеялся. – Конечно, сказал. Просто мои слова замедленного действия. Очень скоро ты всё поймёшь. Но достаточно ли скоро? Успеет ли кто-нибудь умереть? Это не моя забота. В общем, мне пора возвращаться к работе, как и тебе, я полагаю. Он пожал плечами. – А может быть, ты хочешь побыть здесь ещё немного, насладиться воспоминаниями. Скажи, а папа тебе когда-нибудь пел? Ярость Райли всё росла. Она никогда не слышала, чтобы её отец пропел хоть одну ноту за всю свою жизнь. Но какое до этого дело Хэтчеру? Тут Хэтчер пропел на удивление хорошим голосом: Там, где кончается радуга, Спрятан горшочек сладенький, – Прекрати, – прорычала Райли, но Хэтчер продолжал петь: Но для меня, моя маленькая, Ты дороже богатств… Неожиданно он резко замолчал и улыбнулся своей тёмной улыбкой. Он смотрел на её запястье. – Носишь мой подарок, я смотрю, – сказал он. Райли вздрогнула, осознав, что он говорит о золотой цепочке. Она вспомнила, как сказала Хэтчеру во время их последней встречи: «Я никогда её не надену». Но вчера вечером она впервые её надела. И почему-то не стала снимать. Хэтчер промурлыкал: – Это напомнило мне об одолжении, которое ты мне должна. Оно очень простое. Не снимай её. Он развернулся и молча вышел из хижины. Трясясь всем телом, Райли снова опустилась в плетёное кресло. Через пару минут она услышала, как заводится и отъезжает машина Хэтчера. Райли посмотрела на браслет на своём запястье. Ей отчаянно хотелось снять его, назло Хэтчеру. Но она почему-то не могла. И сможет ли когда-нибудь? Но сейчас она не может тратить время на размышления об этом. Ей нужно раскрыть дело. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ Райли вышла из хижины и поехала по петляющей дороге к шоссе, зная, что должна принять решение. Куда ей поехать? Точно не домой. Она хотела вернуться к делу, но не знала, как Билл и Люси были сейчас в кампусе Бярса, проверяя каждую зацепку – вряд ли она сможет чем-то им помочь. Она могла поехать в Квантико и заставить Флореса найти ещё информацию по студентам Бярса или отследить женщину, которая рассказала Кори Линз, что дочь Уэбберов повесилась – казалось, что она исчезла с лица Земли. Райли могла лишь надеяться, что с ней рассчитались, и теперь она спокойно живёт где-то. Она знала, что Флорес зашёл в тупик в обоих вопросах, а у неё не было новых заданий для него. Ей нужно было подумать, может быть, на этот раз ей наконец удастся хоть как-то понять этого убийцу. Она заехала на парковку перед маленьким кафе и какое-то время просто сидела в машине. Она закрыла глаза и стала представлять убийцу. Всё, что она чувствовала по его поводу, был страх. Всё, что она видела, это напуганные лица погибших девочек и выжившего мальчика. Наконец, она тряхнула головой и сдалась.