Женщина кивнула. – Я понимаю, – сказала она. – Делайте, что должны. Билл бросился об стену плечом, но безрезультатно. Панель затрещала, но не открылась. Райли подняла пистолет, направила его на замок и выстрелила под таким углом, чтобы пуля, отскочив рикошетом, не убила никого из присутствующих в комнате. От выстрела дверь легко открылась. В комнате было темно, однако из спальни сюда просачивался кое-какой свет. Первое, что поразило Райли в комнате, это её размер. «Неужели это всего лишь гардеробная?» – подумала она. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она больше, чем её собственная спальня. Она нашла выключатель и зажгла свет. Марри внутри не было. Райли зашла в комнату, а Люси с Биллом вошли вслед за ней. Вдоль обеих стен в комнате стояли полки и вешалки с дорогой одеждой и обувью. В дальнем конце комнаты стояло большое зеркало. В центре комнаты стоял стол, покрытый листками бумаги. Следующее, что заметила Райли, был большой стенд, висящий на стене. От ужаса у неё отпала челюсть, когда она увидела, что висит на нём, прикрепленное булавками. То были фотографии девушек, расставленные по порядку и с наклеенными поверх них полосками с именами: ДИАННА…КОРИ…КОНСТАНЦИЯ…ЛОИС…ПЕЙШЕНС… На фотографиях были видны убитые девочки. Видимо, он сфотографировал девочек на мобильник без их ведома, а затем распечатал и повесил здесь. Райли были знакомы все имена, кроме одного. Крайнее справа имя было РЕЙЧЕЛ. Фотографии под ним не было. – Это он, – охнула Люси. – Марри – убийца! Райли услышала, как хрипло охнула Мод Хунтсингер. – Боже мой! Нет! Это невозможно! Но Райли знала, что это правда. Райли услышала, как Билл сказал позади неё: – Райли, взгляни на это. Она повернулась и увидела, что он стоит у стола и читает разглядывает какие-то листочки. Райли присоединилась к нему и увидела, что всё это – неотправленные письма, которые начинались с имён жертв. Дорогая Дианна… Дорогая Кори… Дорогая Констанция… Райли взяла письмо, которое начиналось со слов «Дорогая Пейшенс». Там было написано: Я не понимаю. Я тебе нравлюсь, но в то же время нет. Ты говоришь, что я милый, но не хочешь пойти со мной на свидание. Всегда одно и то же. Девочкам не нужны парни, которые «милые». Но для меня это больнее, чем раньше. Потому что для меня ты особенная, Пейшенс. И с чего ты взяла, что я не знаю, что значит «мапаш»?.. Письмо заканчивалось неразберихой неразборчивых и зачёркнутых фраз. Оно напомнило Райли о письме её отца, с одним важным отличием. Не сказав ничего, её отцу удалось сказать именно то, что он хотел. И он подписал своё не-письмо «Папа». У этого же письма не было подписи. Оно было безнадёжно незаконченным. Марри не знал, как облечь в слова то, что было у него на душе. Единственным способом, которым он мог передать свои чувства, было убийство. Райли взяла письмо, которое Марри начал писать девочке по имени Рейчел. Оно было почти таким же, наполненным жалостью к себе и недоумением по поводу того, что он одновременно нравился и не нравился девочке. Её внимание привлекла одна зачёркнутая фраза: Я знаю, я не большой и сильный, но… Райли остановилась на этом месте. – Тирания слабых над сильными, – пробормотала она вслух. Пелена перед её глазами развеялась. Теперь она понимала, что всё это время пытались сказать её инстинкты. Каждый раз, пытаясь проникнуть в голову убийцы, она проникала в голову Марри. Она чувствовала, что над Марри нависла какая-то опасность. Она думала, что он был жертвой – ведь тогда он мог до сих пор быть в опасности. Но опасность была не в отношении Марри. Опасность исходила от него. И теперь, в конце концов, она смогла проникнуть в разум Марри и почувствовать то, что чувствовал он, подумать то, что думал он. Он лежит… в постели… его глаза умоляюще смотрят на неё… он выглядит таким жалким… Но внутри он ликует! И он ввёл её в полное заблуждение, как вводил в заблуждение своих жертв. Он играл свою роль до конца так самозабвенно, как только мог – он даже сымитировал собственное убийство! Марри Россум был своей слабостью. Его слабость была его наваждением – и его силой. Марри убивал из слабости. Слабость его характера позволила ему убивать, его физическая слабость вынудила его накачивать жертв успокоительным. Шейн Хэтчер уже понял это. Он знал, что правда кроется прямо у Райли под носом. Так что мешало Райли понять его посыл? «Жалость», – поняла Райли. Она позволила сочувствию затуманить собственные инстинкты. Самой своей слабостью Марри тиранизировал проницательность Райли. Она снова посмотрела на стенд. Но почему под именем Рейчел нет фотографий? Он явно преследовал её и сфотографировал – фотография должна быть в его телефоне. Почему он не напечатал её и не прикрепил сюда? Райли в ужасе поняла… Потому, что он не убил её – пока. Райли повернулась к Люси, которая до сих пор не могла закрыть рот от шока. – Агент Варгас, звоните в Колледж Бярс, прямо сейчас. Поговорите с деканом Отри. В колледже должен быть способ объявить тревогу. Пусть декан сообщит всем об опасности и разошлёт фотографию Марри на все мобильные телефоны кампуса. Пусть он лично свяжется и предупредит каждую студентку по имени Рейчел. Скажите ему, что одной из них грозит большая опасность. Отри может протестовать. Но не принимайте от него отказа! Люси кивнула, достала телефон и принялась за работу. Райли повернулась к дворецкому, которая безудержно всхлипывала. – Где он? – потребовала Райли ответа. – Где он сейчас? – Я не знаю! – плакала дворецкий. – Не имею представления! – Он в доме? – спросил Билл. – Я же сказала, я не знаю! Райли позвонила Крейгу Хуангу, который находился в подвале и наблюдал за камерами безопасности. – Агент Хуанг, вы знаете, в доме сейчас Марри или нет? – Что? – переспросил Хуанг. Райли поняла его замешательство: его задачей было предотвратить вторжение, а не следить за самим Марри. – Мне нужно узнать, покинул он дом или нет, – сказала Райли. – Нет. Он не мог. Я как ястреб слежу за всеми входами и выходами. И за окнами. – У тебя есть записи?