Пленник шагнул вперёд, вскинул покалеченную левую руку, отвлекая внимание, и ударил жёстко правой в лицо противнику. Целил в висок, но промахнулся, угодил по голове, но так, что под костяшками кулака кожа лопнула и по волосам густо поползла, закапала кровь. Студент отшатнулся и пропустил еще несколько ударов. Такая альтернатива – или ты, или тебя. Понимал Студент, что не будет Крюк останавливать пленника, что позволит тому добить его. Прыгнул вперёд, занёс правую руку, но пнул ногой в колено, как учил его Крюк, неожиданно и резко. «Драка – не бокс, здесь всё приёмы хороши, – говорил Крюк. – Так дерутся урки без правил, так должен драться ты – пинай, кусай, рви зубами уши и нос врагу, не давай встать упавшему, бей, пока он лежит, бей в спину, режь по-тихому…» «Лесник» упал. Распалённый дракой, болью, запахом крови, но больше всего страхом. Студент насел на него сверху, несколько раз ударил кулаком в лицо и, схватив за уши, заколотил затылком о бетонный пол. – Молодец. Теперь, пока не прикончил, спроси – кто он? – Кто ты? Кто? Отвечай, падла! – Без истерики, – очень спокойно произнёс Крюк, придержав занесённую руку Студента. – Не теряй рассудка. Никогда. Студент замер, глядя на разбитое, окровавленное, расплющенное лицо. – Если он будет молчать, то выдави ему глаз. – Что?! – Глаз выдави. Глаз – это больно и страшно. Надави сбоку большим пальцем и выдави к переносице. Студент кивнул, приложил палец к глазу. Пленник замычал: – Мы… Я… Нас генерал Собуров послал. – Зачем?! Из-под пальца выступила кровь, глаз деформировался и полез из глазницы. – Узнать… Кто вы… И зачем… Больше я ничего не знаю. – Кто может знать больше? – Командир, тот, который со шрамом. – Ясно. Добей его. Больше он ничего не скажет. Руками добей. Студент на мгновенье замер, оглянулся на Крюка, а потом резко и сильно ударил кулаком, костяшками пальцев в переносицу пленнику. И еще раз. И еще, глубоко впечатывая кулак во что-то мокрое и липкое… – Это люди генерала Собурова, – доложил Пётр Семёнович. – Собуров? Это не тот, который под Жуковым ходит? – Я не знаю. – Я знаю! Он в Уральском округе под началом Жукова служит, разведкой заведует. Выходит, Константиныч под меня копает? – Товарищ Берия задумался. – Неймется ему… Хотя вряд ли это он. Жуков, конечно, известный стратег, но в политике слеп и без поводыря в драку не сунется. Не его масштаб. Кто-то его подтолкнул. Сильно подтолкнул… Кто?.. Что он вообще тут делает, когда ему положено в о́круге сидеть! Интересно… А, Пётр Семёнович? Пётр Семёнович молчал. Не его ума это дело – начальству подсказывать. Да и что ответить? Эта колода не его, в той колоде одни только короли и тузы, а ему максимум шестёрки тасовать. Товарищ Берия поднял телефонную трубку. – Николай Михайлович, ты?.. Информацию я получил. Не важно от кого… Запроси потери по Уральскому военному округу за последний месяц и организуй проверку отсутствия либо наличия личного состава на местах, особенно по линии разведки. Причину сам продумай, сдаётся мне, там заговор зреет. Не знаю какой – троцкистский или шпионы японские в штабах завелись. Копни поглубже и результаты мне на стол. И еще, кроме Уральского, пару округов подцепи, чтобы подозрения не вызывать. Действуй. – Положил трубку. – Теперь посмотрим, как товарищ Жуков крутится будет. Потянем ниточку – глядишь, клубок выкатится. Ты молодец, Пётр Семёнович, вовремя углядел. «Лесников» этих куда дел? – Двух похоронил. Командира в подвале держу. – Жив командир? Это хорошо. Заберу его у тебя завтра в ночь… Отпечатки пальцев с мертвецов снял? – Здесь они. – Пётр Семёнович поставил на стол большой, раздувшийся саквояж. – Что это? – Головы и руки для опознания. – Не хочешь заморачиваться? – Не хочу ошибиться. Пусть этим специалисты занимаются. Если надо, могу трупы представить, место помечено. – Ладно, ступай. – Что мне дальше делать? – То, что делал: сидеть, ждать таких вот «лесников», которые нос суют куда не следует. Сдаётся мне, не последние они, кто-нибудь еще в гости пожалует. Много нынче любопытных развелось… Прав товарищ Берия. Сужаются круги, каждый в чужом кармане шарит, чтобы козырную карту сыскать. Не верят соратники друг другу, каждый каждого подозревает, желает первым за руку схватить. Зреет гнойник, все это понимают, все ждут чего-то. А на трибуне вместе стоят, толпе машут, улыбаются – соратники, друзья, ученики и продолжатели дела Ленина – Сталина. – И саквояжик свой со стола убери, чай не бумаги там. – Берия брезгливо поморщился. Пётр Семёнович снял, задвинул саквояж под стол… * * * Тяжела наука была у Петра Семёновича. Как на нары загремел – сам не понял. Жил себе, учительствовал, никого не трогал, детишкам в школе историю и литературу преподавал с восьми до шестнадцати, когда другие в шахтах и у мартенов пупы надрывали, стахановские рекорды ставя. Тихая у него жизнь была, может, не такая роскошная, как у советских писателей и режиссёров, но вполне себе сытая. Только однажды всё кончилось – приехал за ним ночью «черный воронок»… А дальше… Дальше как у всех – камеры, допросы, мордобой. – Как вы смеете, я учитель ваших детей! – искренне возмущался Пётр Семёнович после первого тычка в лицо. – Какой ты учитель? Ты враг народа! – Я?! – Кто на уроках сравнивал французскую революцию с нашей, великой, пролетарской? Было такое? – Ну да, кажется. На примере французской революции можно проследить тенденции движения народных масс против… – Ты мне вола тут не крути, и нас с французиками не равняй. Они империалисты, враги наши, а ты их в пример ставишь! – Не в пример, а как пример. – То есть «пример» был. Так и запишем… – Вы не так поняли. – Всё я понял, от органов не спрячешься – организовал среди учеников контрреволюционную троцкистскую организацию, чтобы вырастить из них внутренних врагов нашего коммунистического строя. – Бред какой-то… – А это что?.. Вот показания твоих учеников, которые утверждают, что ты вёл среди них антисоветскую агитацию, призывал к свержению советской власти и покушению на товарища Сталина. – Это недоразумение, это же дети, какое покушение?! – Дети? Я в их возрасте в Гражданскую беляков рубал, взводом командовал! В Москву на парад собирались приехать? – Да я хотел, отличников, в виде поощрения… – Про букеты говорил, которые предлагал товарищу Сталину вручать? Было? – Говорил, но это же больше фантазия. – Фантазия, а в букетах гранаты или яд! Хитро придумано, кто на детей подумает! Товарищ Сталин детишек любит, на колени к себе сажает. Ну ты злодей! Иди подумай, пролетарский суд примет во внимание чистосердечное признание… Коридоры, железные двери по обе стороны, бряканье связки ключей в руке надзирателя. И только одна мысль в голове, как муха в стеклянной банке жужжит, покоя не даёт: почему я, почему именно я, за что?.. И еще сосед на нарах в камере ухмыляется: – Ищешь, кто виноват и что делать? – Откуда вы… – Оттуда же. Я всё тоже думал: за что да почему? Потом понял. Наказания без причины не бывает. С гнильцой наш народец, всяк норовит под себя чужое подгрести или просто ближнему напакостить. Я в коммуналке жил, да всё соображал, как бы мне еще комнатёнку захапать, только сосед шустрей оказался – подвел меня под контрреволюцию. Мы с приятелями ночами в картишки играли, водку кушали, анекдоты травили, а он это в террористический заговор превратил. Вот и на тебя кто-то капнул. – Кто? Я учитель!