Чудо, если нас не сожрут обоих. Дальше звуки сливаются в хаос. Свист червей, оружия, непонятный шум. Пока я окончательно не перестаю понимать, что происходит. Громко раздается команда: ― Закрой глаза! ― и даже сквозь ткань и быстро сомкнутые веки, вижу ослепительную вспышку, от чего закрываю глаза еще и рукой. Все резко затихает, только стоящий звон в ушах напоминает о недавнем сражении. Сильно мутит. Судорожно пытаюсь сдернуть с головы ткань, и едва это сделав, меня выворачивает. Стараюсь не думать о том, как выгляжу. Сейчас этот тип пожалеет, что связался со мной. У него в отличие от меня нет проблем с ночным видением. Возможно, это специальные контактные линзы или очки. Да, и эти звуки никуда не спрячешь. Слышу успокаивающий голос, теперь уже на всеобщем языке Коалиции: ― Уже все позади. Ты молодец! Скоро все закончится. Меня аккуратно умывают и снова дают напиться. Становится легче, но от пережитого накатывает сильная слабость. Непроглядная тьма вовсе не улучшает мое состояние. И, когда меня вновь берут на руки, я проваливаюсь в спасительный сон. ГЛАВА 7. ВОСКРЕШЕНИЕ В который раз мне снится море. Лежу на поверхности, раскинув в стороны руки, лениво прикрыв глаза от солнца. Оно в отличие от Белого адского светила не сжигает дотла, а ласково греет. Мягкие волны качают мое изможденное тело, не причиняя вреда. Ощущаю, как наполняюсь влагой. Возможно, это Земля? Лишь однажды мне довелось побывать на море. Еще во время учебы в Академии, перед вручением диплома, нам дали свободные сутки. К родителям я не успевала, вот и решила провести день с выпускниками своего цикла. Море оставило неизгладимые впечатления в моей душе. А также поселило жажду: видеть и чувствовать его вновь, дышать им и просто находиться рядом. Тот день так и остался единственным. Доносящиеся с определенным интервалом звуки упорно мешают наслаждаться морем. Очевидно, я подсознательно не хочу просыпаться. Последние годы пробуждение не приносило мне ничего хорошего. С чего вдруг сегодня будет иначе? Противный равномерный писк прорывается сквозь шум волн. Снова и снова. Заткнись же! Сновидение медленно отступает, но окончательно открыть глаза не могу, да и не испытываю такого желания. Непонятное состояние между сном и явью устраивает меня куда больше. Как будто сквозь толщу воды слышу тихую речь. ― Сильное истощение, обезвоживание, сложно сказать для человека. Ясно же — на собаку я не похожа. ― Правая рука сильно пострадала. Знаю, делаю все возможное, Шан. На последних словах чувствую остро подступающую к горлу тошноту. Вспоминаю падение, мерзкий хруст и острую боль, туманящую сознание. Заставляю себя сосредоточиться и узнать больше. Сколько раз эти слова слышали мои пациенты и их родные? «Делаем все возможное…» Знаю, сейчас речь обо мне. А с этим, оказывается, не так просто справиться. Когда пациент ― ты сам. Во рту растекается едкая горечь и противно оседает на языке. Отныне я хирург с покалеченной правой рукой. К сожалению, прекрасно помню, как выглядела рука после падения. Никакая терапия и протезирование этого не исправят. Получается, я бывший хирург? Писк приборов участился, выдавая изменившейся сердечный ритм. Глупо притворяться дальше. Стараюсь дышать глубоко, чтобы прогнать тошноту и отчаяние. Я жива, это главное. Но как быть, если хирургия — моя жизнь, а другой мне и не надо? Усилием возвращаю свое внимание к говорящему. Следом мелькает воспоминание о бедном мальчике, которому так и не смогла помочь. И загадочном мужчине, сумевшем вытащить меня из штольни. С трудом разлепляю глаза. И испытываю настоящее изумление. Над прозрачной капсулой, где я прохлаждаюсь, склонился странный субъект. Я бы некрасиво возмутилась, но, похоже, тут отличные препараты. Не могу пошевелиться и сдвинуть тело ни на сантиметр. Как и открыть рот. Первое, на что обращаю внимание ― странные, нечеловеческие глаза. Необычная ярко-зеленая с желтыми вкраплениями радужка во все глазное яблоко и вертикально-вытянутый по-змеиному зрачок. У него линзы? Бледная кожа с зеленоватым оттенком. Темно-синие длинные волосы витиевато заплетены и спускаются по плечам. Не сказать, что люблю длинные волосы у мужчин, но этому экземпляру они удивительно идут. Неприлично продолжаю пялиться, разглядывая красивый образец с диковинной внешностью. Интересно, что же это за клиника, где врачу разрешено так выглядеть? Веду глазами по сторонам и пытаюсь найти второго собеседника, чтобы посмотреть, как выглядит тот самый Шан. Так же, как бредовый доктор? ― Мы остались одни. И ты в порядке, ― добродушно дает знать он, проследив за моим взглядом. ― Почти, ― уточняет следом. Одна моя бровь от недоверия вздергивается вверх, я хрипло, неровно смеюсь. Похоже, оцепенение покидает тело. Хорошо. Неприятно лежать отмороженной. Части тела отходят от иммобилизации не симметрично, но меня не волнует сей факт. “Почти” ― важное уточнение. Вздыхаю и устало прикрываю глаза в надежде, что галлюцинация не будет сильно навязчивой. Но нет! ― Постепенно подвижность полностью вернется, примерно в течение часа. Пришлось обездвижить тебя, для твоей же безопасности и лучшего восстановления, ― продолжает доктор-фрик. Вслушиваюсь в плавную речь и пытаюсь вспомнить голос другого мужчины, вытащившего меня из-под земли. Нет ― не он. В следующий миг, снова открыв глаза, чуть не ору. Глядя, как доктор пружинисто скользит от капсулы на мускулистом сине-зеленом хвосте. Писк приборов зашкаливает, отражая бешеный стук моего бедного сердца. Тебе конец, Рай. Мозг ту-ту. Навсегда отъехал в отпуск. Какая ирония! Спятивший нейрохирург. А если это не бред? И голова в порядке. Вспоминаю исследования Фрэнсис Дрейка. Не совсем ясные находки. И те самые слова Джонатана перед смертью. И тут же куча вопросов возникает в голове. Где я нахожусь? Смогу ли вернуться домой? Останусь ли жива после этого? Для чего меня спасли? ― Мое имя Зейрашш Рам, я твой целитель, ― вернувшись к капсуле, тип шипяще представляется, внимательно наблюдая за мной. Какая внешность, такое и имя. ― А ты неплохо держишься, ― замечает нелюдь, отслеживая приборы и вносит данные в тонкий гибкий планшет. Ну да, конечно. Я же в капсуле, убежать не могу. ― Док, ― запинаюсь я, ― Морайя. Мое имя Морайя, ― подсказываю ему. ― Ты была сильно истощена, Морайя. При этом длительное время подвергалась усиленному излучению солнца. Руке потребуется больше времени на восстановление и терапия. С остальным мы справились. Несколько дней и ты будешь как новая, ― невозмутимо продолжает Зейрашш. Как новая! Мне и старой было хорошо! ― Знаешь, Зейрашш, моя старая шкура меня устраивала. Не привыкла менять, ― сдуру выпаливаю, а стоило бы придержать язык. На мои слова хвостатый док хищно усмехается, обнажив клыки, явно крупнее человеческих. ― А ты забавная, маленькая землянка. ― Где я? ― пытаюсь выяснить хотя бы приблизительно. Целитель все это время пристально изучает меня. Как и я его. ― Сейчас ты в звездолете. А в целом у вас на Земле наш мир видится, как Кольца Змеи в Созвездии Кита, ― скудно делится Зейрашш. Это все? Ладно, узнаю остальное позже. Выходит, мы с Джонатаном и Ирвином двигались в правильную сторону в своих изысканиях. ― Морайя, твой разум в порядке. Пройдет время, и ты ко всему адаптируешься, ― озвучивает целитель, словно читая мысли. — У нас живет довольно много землян, попавших к нам при разных обстоятельствах. Но, чтобы ты понимала, никому из вас не позволено вернуться. Остальное потом. Ты еще слишком слаба. Пришло время вновь погрузить тебя в целебный сон и продолжить терапию. ― Гадский целитель быстро нажимает серию клавиш на панели капсулы. ― Но! ― пытаюсь возмутиться, снова погружаясь в небытие. Что за отвратительная забава отправлять в сон против моей воли?