– Вы не можете просто оставить его сидеть одного в камере! Мне плевать, что он сам хочет побыть один. Ему это сейчас вредно. Кто-то должен поговорить с ним. Все присутствующие посмотрели на неё. Джен заколебалась, а потом сказала: – Хорошо, отведите меня в камеру. Я хочу видеть его. Райли посмотрела на неё и сказала: – Джен, я не думаю, что это хорошая идея… Но Джен её проигнорировала. – Как его зовут? – спросила она проводников. – Брок Патнэм, – ответил Бойнтон. – Отведите меня к нему, – настойчиво повторила Джен. – Сейчас же. Шеф Пауэлл вывел Джен из комнаты для допросов и повёл по коридору. Она знала, что бывает слишком бестактной и прямолинейной, даже когда нужно проявить мягкость. У неё уж точно не было способности Райли в подходящие моменты включать сочувствие. И если сама Райли не нашла в себе силы взять на себя эту задачу, почему Джен решила, что она справится? Но кто-то должен был взять это на себя. Пауэлл отвёл её к ряду камер с прочными дверями и крохотными окошками и сказал: – Хотите, я пойду с вами? – Нет, – отказалась Джен. – Лучше я поговорю с ним наедине. Пауэлл открыл дверь одной из камер, и Джен вошла внутрь. Пауэлл не стал запирать дверь, но отошёл от неё. На краю койки сидел мужчина возрастом в тридцать с небольшим лет и смотрел прямо перед собой в стену. На нём была надета простая футболка и бейсболка задом наперёд. Стоя в дверях, Джен мягко произнесла: – Мистер Патнэм? Брок? Меня зовут Джен Ростон, я из ФБР. Мне ужасно жаль, что с вами такое произошло. Я всего лишь хотела узнать, могу ли я с вами… поговорить. Патнэм не продемонстрировал никаких признаков того, что услышал её. Он особенно старался не встречаться с нею глазами – как и со всеми остальными, поняла девушка. Из своего исследования Джен прекрасно понимала, почему он так себя чувствует. Она с усилием сглотнула комок волнения, образовавшийся в её горле. Это будет ещё сложнее, чем она ожидала. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Райли с тревогой проводила глазами уходящую Джен. Билл продолжал расспрашивать кондуктора и его ассистента, а она никак не могла перестать беспокоиться о Джен и машинисте. Она не сомневалась в том, что мужчине сейчас приходится крайне нелегко, и, конечно, ей совсем не понравилось то, что нужно дожидаться железнодорожного психолога – который, скорей всего, является чиновничьей марионеткой и больше тревожится за благосостояние компании, нежели машиниста. Но разве у них есть выбор? К тому же «зелёная» агент могла ещё больше усугубить состояние машиниста. Райли ни разу не замечала, чтобы Джен отличалась мастерством в работе с людьми. И если Джен расстроит мужчину ещё больше, как это повлияет на её моральный дух? Она и так уже подумывает о том, чтобы уйти из ФБР из-за давления со стороны своей криминальной приёмной матери. Несмотря на все переживания, Райли продолжала краем уха следить за тем, что обсуждалось в комнате. Билл как раз говорил Стайну: – Так вы утверждаете, что вам уже приходилось видеть подобное. Вы имеете в виду убийства на железной дороге? – О, нет, – сказал Стайн. – Именно убийства, такие как это, случаются крайне редко. Тем не менее, люди погибают на путях, причём гораздо чаще, чем вы, вероятно, полагаете. В год случается несколько сотен жертв, часть из которых – безмозглые искатели острых ощущений, а другая часть – суицидники. Его помощник нервно заёрзал на стуле и сказал: – Что-то мне не хочется больше такое видеть. Хотя судя по тому, что говорит Арло – это часть работы. Билл спросил кондуктора: – Вы уверены, что машинист ничего не мог сделать? Арло Стайн покачал головой. – Более чем. Он уже сбавил скорость до пятидесяти километров в час, чтобы войти в поворот, но несмотря на это способа остановить дизельный локомотив с десятью гружёными вагонами достаточно быстро, чтобы хотя бы попытаться не навредить женщине, просто не существует. Нельзя нарушить законы физики и остановить несколько тысяч тон движущегося железа в одно мгновение. Позвольте я вам объясню… Кондуктор стал описывать механизм торможения. Его речь была наполнена техническими подробностями и терминами и не представляла практически никакой пользы для Билла и Райли. Тем не менее, Райли понимала, что лучше дать Стайну выговориться – хотя бы для его личной пользы. А пока Райли никак не могла перестать то и дело оборачиваться на дверь, гадая, как там дела у Джен с машинистом. * Джен встала рядом с койкой и нервно посмотрела на Брока Патнэма, молча уставившегося в стену. Теперь, когда она оказалась рядом с мужчиной, как хотела, она поняла, что не имеет представления, что сказать или что сделать. Она прекрасно понимала, почему он не может сейчас смотреть на неё или на кого-либо ещё – его грызло то, что часто преследовало машинистов, которым довелось пережить то, что пережил он. Несколько минут назад кондуктор сказал, что они с помощником лишь мельком увидели жертву перед тем, как она погибла. Но этот мужчина видел её гораздо дольше. Из ветрового окна кабины он видел крайне жуткое зрелище, коего не заслуживает ни одно живое существо. Поможет ли ему, если она скажет об этом вслух? «Я не врач», – напомнила она себе. Тем не менее, она чувствовала отчаянную нужду достучаться до него. Медленно и осторожно Джен проговорила: – Я знаю, что вы видели. Вы можете поговорить со мной об этом. Спустя паузу, она добавила: – Если хотите. Повисло молчание. «Кажется, он не хочет», – поняла Джен. Она уже собралась встать, чтобы уйти, когда мужчина едва слышным шёпотом проговорил: – Я умер там. От его слов у Джен мороз пробежал по коже. Она снова задумалась, есть ли у неё право это делать. Она ничего не сказала, решив, что будет лучше дождаться, не хочет ли он чего-нибудь добавить. Прошло несколько секунд, каждая из которых тянулась вечно, и она уже почти надеялась, что мужчина будет молчать и она сможет просто уйти, когда он сказал: – Я видел, как это случилось. Я смотрел… как в зеркало. Он замолчал на мгновение, а потом добавил: – Я видел собственную смерть. Почему же…почему я здесь? Джен с усилием сглотнула.