Юлия Сандерсон уверенно шагает вперед. Она здесь. В месте, откуда она родом и куда никогда не собиралась возвращаться. Все перед ее глазами кажется одновременно знакомым и каким-то чужим. Юлия узнает дорожку во двор. Гравий успел слегка измениться в цвете, но звук под ее подошвами по-прежнему тот же. Березы у дома, очертания леса — все это до боли родное. Воздух пропитан ароматами жасмина. В голове тут же вспыхивают обрывки воспоминаний о лете в детстве. О днях, которые тогда казались бесконечными, о велосипеде и дорожной пыли. О пении птичек, поселившихся на деревьях, о перемазанных в земле пальцах и загорелой коже. Березки, как и кусты гортензии, подросли, почтовый ящик и статуя ангелочка остались прежними. Подвесное кашпо у двери ей уже не знакомо. Юлия гонит прочь ненужные мысли и заставляет себя идти вперед. Стоит ей дать волю сомнениям и остановиться — все пропало, она развернется и сбежит. Будь перед Юлией выбор, она, безусловно, предпочла бы уйти, а не согласилась на встречу. И все же она сознательно режет себя по живому, направляясь к родному дому. В нем, за этой самой дверью и белыми заштукатуренными стенами, прямо сейчас сидит и ждет мать. Как Юлия ни старается ее вспомнить, перед глазами лишь какие-то наметки, общие черты. Вьющиеся волосы, сдержанность. Интересно, как она выглядит сейчас? Прошло уже почти тридцать лет. Сильно ли изменился материнский облик под гнетом многолетней лжи? Юлию потряхивает от мысли о том, что год за годом мать выстраивала этот мерзкий фасад благочестия. С завидным упорством мать играла в спектакле, сценарий и главная роль которого принадлежали отцу, уважаемому банкиру Матти Эсколе. Отцовская смерть служит Юлии отличным успокоительным — по крайней мере, пока. А вот встреча с матерью натягивает внутри все струны. С отцом Юлия мысленно распрощалась уже давно. Ситуация с матерью всегда была неопределенной. Юлия нажимает на белую кнопку звонка, раздается знакомая мелодия. Проходит мгновение — и слышно, как в прихожей открывается внутренняя дверь. Юлия набирает в легкие побольше воздуха и заставляет себя хоть немного улыбнуться. Хочется выглядеть радостной и воодушевленной, несмотря на то, что лучше бы ей провалиться на месте. Райя Эскола открывает дверь и какое-то время смотрит на Юлию, не говоря ни слова. Та не помнит, приходилось ли ей хоть раз видеть мать такой: хрупкой, беспомощной, неуверенной. Долгий, пронзительный взгляд, окидывающий с головы до ног, и потом — прямо в глаза. Смятение постепенно уступает место узнаванию. Юлию, скорее всего, выдал рост. Единственное, что в ней не смогли поменять эти годы. — Здравствуй, — неуверенно обращается к маме Юлия: сама не представляет, что тут нужно говорить. Она решила не обнажать чувства, пока они по-человечески все не обсудят. Как взрослые люди. Но сейчас, глядя в огромные блестящие мамины глаза, которые видят в ней столько родного и столько чужого, Юлия чувствует подкатывающие к горлу слезы. — Проходи давай, нечего тут нюни распускать, — говорит мама. Суровее, чем собиралась. Все, что мама когда-либо говорила, отдавало прохладцей. Однако на этот раз от Юлии не укрывается мамина растерянность. Следующим утром, после разговора длиной в целую ночь и пары часов сна, в дверь снова звонят. Юлия просыпается от знакомого звука, которому оказалось под силу пробраться даже в сновидение. Мозг умудряется логически обосновать присутствие этой мелодии в творящемся во сне хаосе. «Кабельный завод» и Хартола соединились в сплошной бессюжетный бред. Синие татами и беспомощные женщины. Юлия садится на постели и трет глаза. Она дома. В своей старой комнате. Обставлена, конечно, совсем по-новому — и все-таки. Ее комната. Кое-что неизменно даже сейчас: старая береза, виднеющаяся из окна, до сих пор своими веточками отбрасывает на деревянную крышу пятнистую тень. Если долго приглядываться к этим пятнышкам, можно увидеть разных существ и даже человеческие лица. Юлия тут же находит некое подобие собаки и женский профиль. Потом берет в руки телефон: 10:15. Они с мамой проговорили почти всю ночь. Заснуть получилось лишь в районе четырех часов утра. Со спинки стула Юлия стягивает серую толстовку и надевает ее поверх ночной рубашки, так и спускается. Дойдя до гостиной внизу, она замечает стоящую у входа маму. Из дверной щели тянет прохладой. Точно. Звонок. Та кошмарная мелодия, вытащившая ее из сна. — Доброе утро! — выкрикивает Юлия, мама подскакивает на месте и оборачивается так, словно забыла, что вчера приехала дочь. Затем Райя Эскола не терпящим возражения тоном говорит что-то человеку на улице и закрывает дверь. — Кто это? — интересуется Юлия, забирая волосы в конский хвост. Она с сожалением отмечает, что мама еще не варила кофе. — Да пастор. Спрашивал, как мои дела, — бормочет мама в ответ и, как бы спохватившись, здоровается с дочерью снова, уже мягче. — Доброе утро, доченька. Как спалось? — Форс? — спрашивает Юлия, приглядываясь к маме. Она так постарела. — Тот еще святоша, — шипит мама, но тут же расплывается в улыбке. — Не хочу, чтобы он так скоро разнюхал о твоем приезде. От мамы будто веет какой-то неожиданной, не свойственной ей смелостью. Даже бунтарством. — С тобой пытались встретиться полицейские, — сообщает мама, вплывая в гостиную, чтобы смешать себе первый за сегодня алкогольный коктейль. — Я в курсе, — говорит Юлия и следует за мамой к деревянной чайной тележке работы Алвара Аалто. 14 ИЮЛЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ, ХАРТОЛА Маленькая команда Яна сидит за столом в номере гостиницы «Линна». Из Хельсинки в Хартолу приехали уже втроем: Хейди, Ян и Зак. Они пьют чуть теплый, обделенный вниманием кофе и обдумывают церемонию прощания, запланированную на завтра. Госпожа Эскола захотела этого, несмотря на то что тело все еще находится на вскрытии. Кофе тут, кстати, куда приличнее их офисной отравы, зато с чашечками проблема: они все на один глоток. — Нам принципиально важно присутствовать на этом прощании. Будем наблюдать за теми, кто придет. Среди них вполне может оказаться убийца. Если разгадка кроется в прошлом Сундина и Эсколы, то справедливо будет предположить, что третья потенциальная жертва тоже появится завтра на прощании. Райя Эскола поместила в местную газету объявление о том, что приглашены все желающие, место проведения — церковь. Работу это нам, конечно, не облегчает, но есть надежда на то, что повысятся шансы встретить убийцу, — говорит Ян. — Наблюдайте за тем, кто зашел как бы случайно, наблюдайте за церковнослужителями. Короче, наблюдайте за всем, потому что у нас до сих пор ничего нет, — заканчивает он, постукивая маркером по доске. — Все четыре симки сейчас под круглосуточным наблюдением. Если какую-то из них активируют, у нас появится след, — сообщает Зак. — Для церемонии прощания был составлен и список особых гостей, — говорит Хейди, раздавая всем информацию, поступившую от госпожи Эскола. Ян быстро пробегается по именам, ища среди них владельцев «Ситроен-Джампер». Совпадений нет. Зак молча пробивает всех людей из списка. Остекленевшим взглядом Ян смотрит на экран ноутбука. Мысли вообще не о том. Ян пытается взять себя в руки, но идея неотступно преследует его целый день. Если они снова в Хартоле, можно же сообщить об этом Саане. Одно лишь это придает Яну сил, хотя, по большому счету, все остальное поводов для радости не дает. Они сейчас как на пороховой бочке, в воздухе так и витает призрак следующей жертвы. Возможно, убийца мелькнет среди скорбящих. Нового трупа, нового короля, считает Ян, им осталось ждать максимум несколько дней. Между смертями Ларса Судина и Матти Эсколы прошла неделя. Со смерти Эсколы прошло уже полторы. Król wody. Саана рассматривает малюсенькую картину на пленке, вспоминая о том, что обо всем этом рассказывала тетя. 14 ИЮЛЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ, ХАРТОЛА — В конце восьмидесятых в художественных кругах Хартолы, довольно скромных, конечно, только и разговоров было, что о картинах, иллюстрирующих мифы. Возникли целые художественные направления, вокруг которых тут же повырастали эзотерические культы в Центральной Европе, — говорила Инкери. — В те годы в колледж Восточного Хяме как раз пришел новый учитель рисования. Он-то и заинтересовал студентов всей этой мистикой. Тогда же Алма организовывала свои шаманские мероприятия. Даже я на какой-то момент перестала смотреть на вещи критически. Я влюбилась в харизматичного коллегу. Поговаривали, что в районе речного порога что-то происходит. Ходили даже слухи о том, что там живет Король воды. В общем, атмосфера располагала ко всему, и смерть Хелены стала своеобразной кульминацией этого художественного безумства, кульминацией нелепой и отвратительной. То лето оставило отпечаток на всем городишке. Рассказ тети Саана слушала затаив дыхание. Все это звучало так необычно, почти нереально. И в конце тетя добавила: — Та картина — помню ее, разумеется. Висела в зале усадьбы Коскипяя. Саана приносит с верхнего этажа ноутбук и гуглит: «Król wody». Результатов не то чтобы много, но один из них — заготовка статьи на Википедии. Неожиданно перед глазами Сааны появляется та самая картина. «Картина польского художника Казимира Сальцкова Król wody, “Король воды”», — написано под картиной. До крайности взволнованная, Саана принимается читать текст статьи. ЭТА СТРАНИЦА ПОСВЯЩЕНА МИФОЛОГИЧЕСКОМУ СУЩЕСТВУ. О ДРУГИХ ЗНАЧЕНИЯХ СМ. КОРОЛЬ ВОДЫ (ЗНАЧЕНИЯ). Король речного порога — мифологический персонаж, история которого уходит корнями на восток. Король порога часто упоминается в том же контексте, что и някки[65]. Считается, что они принадлежат к одному мифологическому пласту. Там, где някки, согласно преданиям, меняет свой облик, Король порога остается собой, то есть существом мужского пола крепкого телосложения. Его можно узнать по короне из рогов и меховой накидке. Накидка сделана из лисиц. В польских народных сказаниях упоминается о том, что Король порога завлекает невинных девушек в воду ароматом мускуса и бурлящей рекой, своим шумом приглашающей молоденьких жертв на танец. В восточнославянской мифологии, особенно в России, функции Короля порога выполняет Русалка. Финский Ветенихен и саамский Равга напоминают Короля порога лишь отчасти. Тем не менее в группе похожих мифологических существ Король порога наименее известный и появляется лишь в отдельно взятых сказках и легендах, где обычно упоминается вскользь. Корни этого персонажа, вероятнее всего, уходят в Польшу, где более распространен вариант имени Król wody, то есть «Король воды». Саане на ум тут же приходит ведьма из статьи в журнале «Хюмю» и ее слова «порог» и «король». Неужели кто-то решил создать свою версию этой легенды, оживить Короля воды? Саана захлопывает ноутбук и выглядывает в окно, любуясь великолепным садом. Телефон как-то сам оказывается в руке, и она смотрит, не пришло ли от Яна чего-нибудь, хотя в последний раз она с этой же целью проверяла экран менее получаса назад. Ожидание грызет Саану изнутри. Она надеется, что Ян напишет или позвонит, хотя от мысли о телефонном разговоре с ним становится как-то не по себе. Они до сих пор друг другу чужие люди, если рассудить здраво. Возникшее между ними сексуальное напряжение делает из обоих неуклюжих дурачков. А еще они полны энергии, страсти и предвкушения. Предвкушения того, что пока не произошло. ЛЕТО 1989, ХАРТОЛА Тем летом, когда все еще только начиналось и никто не ощущал приближения трагедии, Хелена очень много времени проводила в стенах колледжа Восточного Хяме. Она успела сродниться со старой деревянной партой и окном, куда так полюбила смотреть. В глубокой задумчивости наблюдала она за меланхоличным подрагиванием веточек березы на ветру. Они с Йоханной хранили молчание уже много дней. В классе кто-то закашлялся, и Хелена вернулась мыслями к лежащему перед ней чистому листу бумаги. Задание по творческому письму: сочинить стихотворение. Хелена посмотрела на сидевшую лицом к классу учительницу, такую красивую и естественную, умеющую держать себя уверенно и в то же время ласково. Учительница улыбнулась Хелене, заметив на себе ее пристальный взгляд. В дверь кабинета постучали. Учитель рисования что-то нашептывал Инкери, опершись о дверной косяк. Хелена внимательно пронаблюдала за тем, как Инкери решительно, но мягко стряхнула с себя руку мужчины. Однако от Хелены не укрылось и то, что в этом жесте сквозила подозрительная легкость, намекающая на нежелание женщины рушить образовавшуюся близость. Учитель рисования игриво ухмыльнулся, не выказав никакого уныния от маленького протеста Инкери, — просто взял и улыбнулся, а потом внезапно исчез. Это были самые классные учителя колледжа — и самые красивые. Хелена была уверена, что оба живут насыщенной, интересной жизнью. Вечером, когда занятия уже подошли к концу, Хелена наткнулась на мужчину в коридоре. Места там было предостаточно, однако мужчина даже не попытался предотвратить столкновение. — Хелена, — начал он, останавливая девушку. — Ты сейчас идешь в бар Unioni? Если будешь хорошо себя вести, то могу угостить. Хелена нервно сглотнула. С чего это он взял, что она, несовершеннолетняя, отважилась бы пойти в такое заведение? И зачем ей хорошо себя вести, если она еще ни в чем ни перед кем не провинилась? Хелена посмотрела на себя глазами мужчины: какая-то трясущаяся пигалица. Так дело не пойдет. Хелена густо покраснела, осознав, что поступает некрасиво по отношению к Инкери, и все же сказала: «Хорошо». Они шли в центр, и мужчина расспрашивал ее о писательстве, о планах на будущее. Станет ли Хелена великим творцом? — Вы были когда-нибудь в усадьбе Коскипяя? — неожиданно для себя спросила Хелена. Ей нужно было знать, права была Йоханна или нет, когда утверждала, что барону якобы по вкусу мужчины. — Был, конечно, я знаком с Августом, он большой ценитель искусства. У этого джентльмена отменный вкус. Хелена желала услышать что-нибудь еще, но так и не дождалась. Когда они подошли ко входу в бар, Хелена понадеялась на то, что ноги сами уведут ее прочь, однако вместо этого ноги решительно повели ее в бар. Подойдя к стойке, учитель повернулся к Хелене и выжидающе посмотрел. — Бокал рислинга, пожалуйста, — протараторила Хелена. Вспомнила рекомендацию барона. Сама-то она в напитках ничего не смыслила, еще и учитель этот странный — ведет себя так, будто она ему ровня. Заполучив в руки бокал, Хелена неуверенно приподняла его и сделала сразу два больших глотка. Вино было теплым и сладким. И оно даже отдаленно не напоминало настоящий рислинг. Хелена хмыкнула про себя: барон бы выплюнул это пойло. — За тебя, прекрасная Хелена, — сказал учитель, и девушка понадеялась, что в его словах нет никакого подтекста, что красивый и немного загадочный учитель рисования не всколыхнет в ней никаких чувств. Она не желала думать о том, какие отношения связывают этого красавца и Инкери, самую незаурядную женщину из всех знакомых ей. Ей хотелось бы не обращать внимания на лесть и комплименты мужчины, но это оказалось слишком сложно. Неужели он действительно считал Хелену прекрасной? Девушка отхлебнула еще вина и улыбнулась. Однажды вечером в гостиной барон сказал, что улыбаться нужно так, будто хранишь какой-то огромный секрет. Это была Беседа о привлекательности и ее воздействии на мужчин, часть III. Хелена держалась так, словно ее душу и впрямь тяготила какая-то тайна, но поднять глаза на мужчину было страшновато. Ее взгляд где-то блуждал, игнорируя игральные автоматы, стойку и шумные столики, — он был далеко. И тогда мужчина произнес «те самые» слова, о которых она тайком мечтала, однако было в них и что-то запретное. — Ты выглядишь немного старше своих лет, — сказал мужчина, и ничем не примечательный летний день вдруг заиграл для Хелены всеми цветами радуги. — У тебя очень взрослый взгляд, — продолжил говорить он в сумрачном полупустом баре, и Хелена от страха опрокинула в себя весь бокал. А мужчина просто сидел и неотрывно смотрел на нее, буравя глазами насквозь. Хелена кожей чувствовала этот обжигающий взгляд, хотя сама уставилась в пыльные окна бара, и старалась делать вид, что она тут ни при чем. На пути домой мерзкое сладкое вино из бара скручивало желудок, так и норовя подняться к горлу. Хелена как могла боролась с подступающей тошнотой, сглатывая все выпитое и все сказанное за вечер. Почему мужчина позвал с собой именно ее? Почему вообще заметил ее, когда у него уже есть Инкери? О чем еще можно думать, когда рядом с тобой красивейшая женщина Хартолы? Картина появилась лишь спустя несколько дней с того похода в бар. Адресованный Хелене пакет — обернутый в крафтовую бумагу маленький квадратик — ждал хозяйку на парте одним пятничным днем. Инкери протянула Хелене сверток, глядя на нее нечитаемым взглядом, и резко сказала: — Это оставили тебе. Хелена сглотнула, чувствуя исходящее от Инкери напряжение. — Спасибо, — только и сказала она, решив открыть пакет по приходе домой. Вечером на пляже будет вечеринка. Там соберется вся молодежь, в том числе и ребята из тех, что будут с ней в конфирмационном лагере, и совсем не хотелось сейчас ломать голову над этим пакетом и его отправителем — особенно под таким взглядом Инкери. На пляже царило обычное пятничное настроение. Почти все присутствующие были Хелене знакомы, хотя нашелся народ и из соседних общин. Хелена смотрела на пляшущие язычки пламени в костре. Удивительно, насколько сердце костра было горячим, если танцующий там огонь отливал синевой. В целом все шло неплохо. С Йоханной они худо-бедно помирились, хотя вытравить из памяти ее злой смех уже не получится. Их отношения стали более натянутыми. Наверное, Йоханна просто боялась, что Хелена расскажет всем о том постыдном поцелуе. Но Хелена ни в коем случае не стала бы так делать. Как сильно бы они ни поссорились, она всегда готова принять сторону подруги и защищать ее. И все же теперь, каждый раз видя Йоханну, она прокручивала в голове тот смех и слова: «Ты не понимаешь, что ли? Барон твой — по мужикам». Если верить Йоханне, то вот прямо каждая хартольская собака в курсе, что у барона все лето живет какой-то иностранец. «Это же очевидно». Изнутри Хелену распирал склизкий комок разочарования. С другой стороны, эта новость все значительно упрощала, делая отношения Хелены и барона по-настоящему особенными. Это означало, что они друзья и барон ценит ее общество. В то время как дружба с Йоханной висела на волоске.