Черт, черт, черт. Как же хочется рассказать кому-нибудь, но я не могу, страшно. Даже маме не могу, даже Инкери. Йоханна бесит. Через неделю короткие записи продолжаются. 20.07.1989 Спасибо, Господи, за эту новую прекрасную жизнь! Забираю назад все свои проклятия и ругательства в адрес мира. All night, all day, angels watching over me my Lord. 23.07.1989 Никто не знает, что случилось с Лаурой Мальм. Сколько же человек молчат? Почему никто не говорит? Мы решили разузнать об этом. 28.07.1989 Король воды Лес кричит о великолепии, Дразнит пышностью. Он уводит наш взор от того, что дрожит, прикрываясь красотами. Шум порога властно манит наш слух, забивая слабые, почти онемевшие шорохи. У Сааны перехватывает дыхание. Ей тяжело думать о том, какое отношение к случившемуся имеет тетя, превосходно проводящая вечер этажом ниже. Ведь именно это стихотворение Хелена отдала Инкери. На страницах дневника теснятся бесчисленные слова, безумные идеи молодости, робость и ожидание. Саана чувствует тоску, от которой хочется плакать. Слезинки начинают капать на щеки. Все пережитое, испытанное когда-либо, теперь всего лишь история. Саана ненадолго встает, потягивается и выглядывает в сад из маленького окошка гостевой комнаты. Любимое место Сааны в тетином доме, и довольно давно. Мысль о том, что где-то под крышей ее дожидается уютный уголок, успокаивает и утешает. Саана снова принимается читать дневник. Июль заканчивается, и записи появляются все реже, зато разительно меняется их тон. Слова девушки теперь полны радости, негодования, неуверенности, усталости, надежды, обещаний, ликования. Очевидно, Хелена была в кого-то влюблена, и также очевидно, что после июльского разочарования на ее чувства ответили взаимностью. Получается, перед смертью девушка была по уши в грезах. Связан ли объект ее воздыханий с королями? В дневнике не сказано, с кем именно Хелена начала копать историю пропавшей Мальм. Последняя запись в дневнике сделана буквально накануне смерти. 31.08.1989 «Важный вечер & Л как Любимый» Рядом с этими словами нарисованы сердечко, крест и кошачья карнавальная маска. Венецианский карнавал в усадьбе Коскипяя. Последний вечер Хелены. 25 ИЮЛЯ, ЧЕТВЕРГ, ХАРТОЛА Ян немного подвинулся, заставив Саану в его объятиях очнуться от мыслей. За окном льет дождь. Ян сказал, что следующие пару часов будет свободен, — он и вправду выглядит как человек, остро нуждающийся в отдыхе, желательно не активном. Ян запустил «Нетфликс». Он буквально пропах работой, взваленной на плечи ответственностью и горечью утраты — подобное сочетание немного беспокоит Саану. Сама она свое уже давно отстрадала, хотя временами печаль, конечно, накатывает. Она хотела бы сказать Яну, что все понимает. Что для нее он сейчас как на ладони и все его чувства она тоже видит — и что это нормально. С другой стороны, кажется, будто Яну хотелось бы держать некоторую дистанцию. Саана даже самой себе не может признаться, однако порой становится очевидно, что такой мужчина ей просто не по зубам. Саана наклоняется к Яну и одаривает его лукавым взглядом. Любимые сериалы «Нетфликс». Они еще не сравнивали вкусы. — Кто первый? — спрашивает Ян, Саана хохочет. Сегодня она не будет надумывать лишнего о Яне, а просто найдет, как можно было бы ему помочь. И лучше всего — поболтать о сериалах и прочей ерунде. — Давай сначала тройку фаворитов, — предлагает Саана, готовая озвучить свою. Какое облегчение! Оба смотрели «Убийство» и нежно его любят. Саана рассказывает лишь о половине фильмов и сериалов, которые она посмотрела. Стыдно признаваться в том, что за два последних года она не отлипала от ноутбука. Ян говорит, что предпочитает детективные сериалы. — То есть ты приходишь с работы и смотришь сериалы про свою работу? Как тебя не тошнит? — удивляется Саана, но Ян лишь пожимает плечами. Есть вещи, которые так просто не объяснить. В итоге они пристраиваются на узкой гостиничной кровати с ноутбуком, включают Саанин любимый фильм, «1+1»[76], и в обнимку засыпают. Саане снится, что она наполовину парализована, однако смеется и смеется без остановки. Вздрогнув, она просыпается среди ночи. Их лица так близко, что Саана может почувствовать дыхание Яна, его тепло. Ей хочется заснуть снова, глядя на мужчину, но близость начинает мешать. Саана пытается дышать в одном ритме с Яном, чтобы не пришлось впускать в себя его хрипы. Красивые, спокойные черты Яна посреди ночи кажутся какими-то потусторонними. Неужели получилось, думает Саана, все еще подстраиваясь под дыхание Яна. Выдох — вдох. Получилось. Какое-то время ей удается держать этот ритм, чтобы никто не дышал выдохом другого, но надолго ее не хватает. Слишком уж разная у них частота дыхания. Просыпается Саана от хлопка входной двери: Ян уходит на работу. Она идет в туалет и бросает короткий взгляд на свое отражение в зеркале. Ян заставляет ее каждую секунду чувствовать себя прекрасной. Струящиеся светлые волосы, стройное тело в огромной мужской футболке. Теперь и она видит только хорошее, не ругает себя, не высмеивает недостатки. Саана улыбается отражению. Часы совместного счастья снова подошли к концу, Ян уже на пути в Хельсинки. Интересно, в ЦКП знают, кто виновный? Кто убил местного банкира и как все это между собой связано? Ян еще приедет по делам в Хартолу или уже все? Позавтракать Саана решает у тети. Она неспешно прогуливается по центральной улице и, огибая церковь и вспоминая Форса, остро чувствует озноб. Почему-то на ум просятся мысли об осени и неопределенных планах. Хартольское лето очистило ее сознание от приобретенной на авральной работе депрессии и подспудного беспокойства. Кажется, будто в сутках даже часов прибавилось. Саана вспоминает свою работу в редакции. Уходя, она даже не освободила свой стол. Да, организационные новшества стали ударом для многих. И все же она скучает по коллегам, по обществу, частью которого была так долго. По зарплате тоже, вообще-то, скучает. Саана думает о тетином домике и пышном саде. Вслед за августом наступит осень, а там и зима. Хартола поблекнет, и тетин садик покроется снегом. Отпускники разъедутся кто куда. Возвращения к будням не избежать. Однако сейчас еще ничего не решено. Саана только-только принимается за написание книги. И ей нужно связаться с Йоханной Эскола, спросить у нее о Хелене. Пусть зазвучит и голос лучшей подруги Хелены, голос Йоханны. 1 СЕНТЯБРЯ 1989, ХАРТОЛА Наутро Йоханна проснулась от ужасной головной боли. Она крутилась так и эдак, стараясь урвать еще немного сна, но ничего не получалось. Она чувствовала себя какой-то разбитой. Внезапно Йоханна вспомнила о Хелене. Встреча с товарищами по лагерю и начало вечера удались на славу. Они пили противное теплое пиво, и на какой-то момент все стало по-прежнему. А потом Хелена ушла. И зачем ей только понадобилось идти в ту усадьбу? Почему нельзя было просто остаться, быть как все, думала Йоханна, потирая глаза, пока не вспомнила, что вчера не смыла косметику. Глаза тут же заслезились от высохшей туши. Йоханна встала и позвонила Хелене домой. Ей не терпелось поговорить о том, что случилось ночью. Никто не отвечал. Выждав небольшую паузу, Йоханна снова набрала номер клубничной фермы Тойвио. Ответа не последовало и на этот раз. Она поплелась на кухню, на пути стараясь придать себе более-менее бодрый, а не похмельный вид. Мама готовила завтрак. — А отец где? — спросила Йоханна и принялась неспешно делать себе бутерброд. — Он же в поездке, — выкрикнула мама в спину дочери, насыпая молотый кофе в кофеварку. — Как прошел вечер? Йоханна беспокойно смотрела в окно кухни. — Хорошо, — ответила она, проглотив кусок бутерброда. Кажется, откусила слишком много, и кусок неприятно давил на горло. Они всегда так разговаривали. Мать и дочь. Лгали и притворялись. Всю жизнь. Йоханна вспомнила, как отправилась вслед за Хеленой и дошла до границы карнавальной усадьбы. На столике в прихожей зазвонил телефон. Рука Йоханны застыла на полпути. Мама бросилась отвечать, сопровождаемая внимательным взглядом дочери. Сейчас все всплывет, да? Сейчас ей влетит за то, что пила тайком, а потом еле дошла до дома? Обратный путь Йоханна помнила обрывочно, так что вполне могла и накуролесить. Из прихожей мама вернулась изрядно побледневшая. — Только что мне сообщили очень печальную новость, — начала она, подходя ближе к Йоханне, будто собиралась обниматься. — В Тайнионвирте, недалеко от усадьбы Коскипяя, нашли… В общем, твою подругу Хелену нашли мертвой, — сказала мама и разрыдалась. И именно там, на границе кухни и прихожей, невнятное похмелье Йоханны распалось на атомы. Она потрясенно уставилась перед собой. — Не верю, — пробормотала сквозь всхлипывания Йоханна, которой вдруг так захотелось вырваться из маминых рук. И в то же время объятия были нужны как воздух. — Не верю! — кричала она, однако мамины жесты и выражение лица говорили о том, что тут никто не шутит. Смерть — реальна. Мама прижала Йоханну к себе так сильно, что стало почти больно. Йоханна плакала навзрыд. Она никогда не чувствовала себя настолько чудовищно. Хелена не могла умереть. Ее Хелена. Под конец дня Йоханна заперлась в своей комнате: она ждала. Думала, как новость о смерти Хелены разлетится по всей Хартоле. Горе раздавило ее и истощило. Она была беспомощна и безутешна. И в центре этого кошмара маячила не до конца оформившаяся мысль. То, что она увидела вечером, то, что в какой-то момент Хелена вдруг словно исчезла. Она следовала за Хеленой от самого пляжа. Прошла через бар к усадьбе. Йоханна была вне себя от гнева, когда поняла, что Хелена ни словечком не обмолвилась о приглашении. Подруга в одночасье стала такой чужой и далекой. Ее лучшая подруга, силуэт которой виднелся на мрачном приусадебном дворе. С мамой они никогда не говорили о действительно важных вещах. Мама хотела жить напоказ — ну и пожалуйста. Но с отцом все было по-другому. С ним удавалось поговорить начистоту. Йоханна сообщала, чего хочет от него, и чаще всего они успешно договаривались, заключали своего рода сделку. Йоханна получала желаемое, а в ответ должна была прилежно учиться и помалкивать о том, что знала. Йоханна задавалась вопросом: сколько же будет стоить отцу ее новое знание? На сей раз кукол Барби и дорогой экипировки для верховой езды может оказаться недостаточно. На сей раз отец сможет откупиться только своей жизнью. Глаза Йоханны были черны, когда она следила за тикающими стрелками на циферблате. Она молча сидела в комнате, ожидая прихода отца. Будет под вечер, так сказала ей утром мама. И в отцовом кабинете висел календарь, где четко было написано: «Командировка 30.08–01.09, возвр. вечером». Когда входная дверь наконец открылась, Йоханна подскочила и сорвалась вниз по ступенькам. Она замерла, увидев, как мама прохладно целует отца в обе щеки в знак приветствия. Мама взяла отцовскую сумку и спросила, голоден ли он. Отец кивнул и побрел прямо в свой кабинет. Йоханна простояла на ступеньках с четверть часа и пошла следом. Она осторожно постучалась и вошла.