— Что ж, добре. Вроде логично рассуждаете, — согласился с Шамовым. — Мы надеялись с вашей помощью быстрее изолировать преступника. Вы отказываетесь нам помочь. Теперь картина меняется. Теперь с помощью лица, поднявшего нож на Мамбетова, мы думаем узнать, знаком ли он с вами. — Но неужели вы поверите преступнику? — Смотря в чем. К тому же, вы ведь могли встречаться со знакомым вам убийцей при третьих лицах, их показания также помогут нам. Не так ли? — Но я... — Шамов слегка покраснел. Посмотрел поверх головы Кучеренко. — Что же хотели сказать? — поинтересовался Кучеренко. — Ну, а преступник... Где он? — Разыщем, не волнуйтесь. У вас будет возможность убедиться в этом. Шамов посмотрел на свои руки, помолчал. — У вас все? — спросил Кучеренко. — Да, чего же, — сдавленно ответил Шамов. — Все у меня... — Значит так, — жестко сказал Кучеренко, — пустите меня на Черное море, а убийца пусть гуляет на свободе? — Зачем так грубо?.. Кучеренко встал, резко отодвинул стул, шагнул от стола. Снова сел. — Да, нельзя не согласиться — хлопотно быть свидетелем, очень хлопотно... Иногда даже опасно. Но кто сказал, гражданин Шамов — если вы, конечно, настоящий гражданин своей страны, — кто сказал, что все обязанности гражданские можно выполнять, лежа на боку?.. Как это там? «Кукареку, царствуй, лежа на боку...» И у вас так? Но вам, наверное, известно, что в нашей Конституции записано: защита Отечества — священный долг каждого гражданина СССР? И, наверное, так же известно, что при исполнении этого долга могут и убить? — Это вы... уж слишком хватили, — хохотнул Шамов. — Это совсем разное — защита Отечества и... — Подождите, — перебил Кучеренко. — Дабы утверждать что-то, надо вдуматься в существо дела... Значит, нападут на Отечество — надо защищать его. С этим вы согласны? — Какой разговор?.. Это... — А если бандит нападет на близкого вам человека, скажем, на жену, — будете защищать? — Еще чего? Конечно, буду. — А на вашего знакомого нападут? — Какой разговор... — Ну, а если на незнакомого гражданина? — Понятно, куда гнете... Только получать за дядю нож в живот... — Ага, не хочется? Пусть получают милиционеры? — Ну зачем... — Затем, гражданин Шамов — если вы действительно гражданин... Где уж вам вступиться за раненого — вы трусливо убежали... А если бы вовремя помогли ему, возможно, человек остался бы в живых... — Не я же его... Кучеренко стиснул зубы, помедлил. — Обидно за вас, Шамов... Вам бы и рыбы наловить, и ног не замочить. Вас надо привлечь к ответственности за то, что бросили человека в беде... Но вы вроде и понимать не хотите, что бросили. Вы, небось, считаете себя человеком неплохим — и посмеиваетесь над высокими понятиями «гражданин», «отечество». Для вас, этакого образованного молодого человека, все эти понятия — чего там, вы их переросли... — Товарищ капитан, — покривился Шамов, — так можно... — Можно, можно, — перебил Кучеренко. — С вами, как у нас говорят, хочь сядь да плачь, хочь стоячи кричи. С вами можно дойти бог знает до чего... Только запомните, Шамов, настоящий человек — обязательно настоящий гражданин своей страны. Так было во все времена, наше — тем более. Тем более — потому что проявлению гражданственности у нас предоставлен простор неограниченный... — Все учите, товарищ капитан? — К сожалению, приходится — вас не научили этому ни в школе, ни в депо. На этой политграмоте наша жизнь держится. Человеку со средним образованием такое надо бы понимать. — А чего тут не понимать? Это для первачков. — Эх, гражданин Шамов, — покачал головой Кучеренко, — вы, вдобавок ко всему, зазнайка, нескромный человек. Я бы на вашем месте все же подумал над тем, что вам говорят... Да, да — не кривитесь: що правда, то не грех и сказать. Я бы все же посоветовал подумать, с чего начинается гражданин и с чего — обыватель. Полезно... Очень полезно... Майор Айдаров Наконец Павлычев привел Жусупова. Айдаров кивнул Павлычеву — спасибо и проходи, садись рядом. С минуту молча разглядывал худощавого паренька, стриженного под машинку. «Да, глаза-то злые, — подытожил наблюдения. — верно о нем говорил Кучеренко: этот ударит ножом — «и не поморщится». — Знаешь, что отец звонил нам? — задал Айдаров первый вопрос. — Знаю... — О чем говорил отец, знаешь? — Знаю... — Почему же сам не пришел? Жусупов неопределенно повел плечами. — Ладно, рассказывай, как и что делал, где был десятого числа, перед отъездом в Джамбул. До того момента, когда они приехали на вокзал, Жусупов по сути повторил рассказ Нургалиева. А дальше Айдаров насторожился, Кучеренко и Павлычев — тоже. — ...Немного побыли на перроне, — неторопливо говорил Жусупов. — Потом Футболист сказал, что-то он там забыл. Поехал домой на таксухе.... Звонарь мне: «Скоро танцы кончатся, пойду встречу... э-э... девчат». Я один обретался. Потом Футболист приехал. Уже время, мы решили шестым доехать до Арыси, а Звонаря нет. Мы психуем. Тут видим: идут с танцев. Вместе с другими и Рахим Аскаров шел, с какими-то девчонками... Вдруг Жусупов замолк. Посмотрел на Айдарова, на других. — Рассказывайте дальше, — безразличным тоном заметил Айдаров. — Аскаров Рахимбек, или Рахим, — фигура нам знакомая. Итак, шел с другими и Рахим... Жусупов вроде успокоился. — Да, шел он, увидел Футболиста, поздоровался. Спрашивает: «Ты на меня не обижаешься?» — Кто кого спрашивает? — Аскаров — Футболиста. — А что Футболист? — Футболист говорит: «Нет, не обижаюсь». — А за что Футболист должен был бы обижаться? Жусупов помолчал. — Не знаю. Какие-то счеты у них... — Так, пожалуйста, дальше. — Да... Прошла группа с танцев. Я в кассу за билетами, Футболист на перроне метал икру — Звонаря все не было... Мы вместе пошли на площадь перед вокзалом — нет... Пошли к депо. — А почему именно туда? Жусупов вроде удивился этому простому вопросу. — Не знаю. Пошли — и все. — Ну как же так? — А вот так... Пошли — все. И нашли в тупике Звонаря. — Да, интересно... А не помните, был там, среди идущих с танцев, Джанибек Умырзаков? Жусупов подумал.