– Я вам уже говорил, почему они меня заинтересовали. – Не важно. Вас все это беспокоило, и не только из-за вашего деда. – Что пауки-отшельники убивали – конечно, беспокоило. Все эти слухи о мутации, инсектицидах, быстром росте популяции никого не оставляют равнодушными. А он совсем неплох, этот гарбюр. О каких неприятных вещах вы говорили, комиссар? – Эти два покойника, Клавероль и Барраль, продолжали всю жизнь встречаться и за рюмкой-другой пастиса обмениваться воспоминаниями о боевой юности. – Ним невелик, как сказал Мордан, но допускаю, что это любопытный факт. – Особенно если знать, что они были членами банды “плохих парней” в сиротском приюте. – Из тех, кто мучит маленьких, хилых и толстых. Мне такие знакомы, еще бы, столько от них натерпелся… Иногда мне хотелось, чтобы они сдохли. Но много лет спустя пойти и замочить прежних мучителей – нет, никогда. Вы ведь об этом подумали, да, комиссар? – Такой вариант тоже нельзя исключить, – вмешался Вейренк. – Во время расследования нельзя упускать из виду совпадения, вы знаете это не хуже нас. – Расследование. Данглар, услышав это слово, взбесится. – Ничто не говорит о том, что они перестали быть негодяями. – Жуками-вонючками, – уточнил Адамберг. – Жуками-вонючками? – удивился Вуазне. – Вы имеете в виду жуков-медляков? – Да. – Но третий умерший, Ландрие, не воспитывался в приюте. – Остается выяснить, были ли они знакомы. – И этот Ландрие, – снова заговорил Вейренк, – давал показания как случайный свидетель в деле об изнасиловании девочки-подростка. – Не люблю я этих случайных свидетелей, – проворчал Вуазне. – То же самое сказал и я, – согласился Адамберг. – Виновника нашли? – Нет. – Когда это было? – Двадцать восемь лет назад. – Тоже очень давно, – вздохнул Вуазне и протянул пустую тарелку, чтобы ему положили добавки. – Но это уже не так невероятно. Молодая женщина, так и не оправившись от случившегося, в зрелом возрасте решила убить насильника. Прошло столько лет, так что никто на нее не подумает. Особенно если скрыть эту смерть среди других. Тех, кто пострадал от укусов. – И снова мы возвращаемся к тому, с чего начали: пауку не отдашь приказ укусить, тем более шестидесяти паукам сразу. – Шестидесяти? – Знаете ли вы, Вуазне, сколько яда паука-отшельника нужно, чтобы убить человека? – Ну, наверное, – попытался прикинуть Вуазне, – от трех до пяти гадюк, из расчета пятнадцать миллиграммов от каждой. Паук-отшельник маленький, значит, понадобится раз в пять больше укусов, так? – Вы почти угадали. Понадобится полное содержимое сорока четырех желез, то есть двадцать два паука. – Не считая сухих укусов или с ядом из одной железы. – Совершенно точно. – Но я все равно настаиваю на том, что жертвами были старики, – заметил Вуазне. – Предположим, трех укусов хватит, чтобы ослабить иммунную защиту старого человека. Все-таки этот яд – не ерунда какая-нибудь. Это некроз, сепсис, гемолиз. Почему не от трех укусов? – Я об этом не думал, – произнес Вейренк. – А это уже вполне вероятно, – с горячностью произнес Вуазне и протянул стакан, чтобы ему налили еще вина. – Что это за вино? – Мадиран. – Очень вкусное. Вполне возможно, что какой-то парень разработал технику отлова пауков. В темноте, ночью. – Или он вытягивает их при помощи пылесоса из укрытий, – предположил Вейренк. – Они живучие, эти пауки. Потом нужно только разрезать мешок пылесоса и вытащить их оттуда. – Блестящая идея! – одобрил Адамберг. – Могу подтвердить, пауки в мешке выживают, в этом нет сомнения. Итак, предположим, что наш убийца… Я сказал “наш”, но это еще не значит, что я во все это верю. – Это мы уже усвоили, Вуазне, – сказал Вейренк. – Предположим, что наш убийца обзавелся порядочной коллекцией пауков-отшельников. Подкладывает их по три-четыре штуки в каждый ботинок, в брюки – это очень удачно, потому что из брюк они никуда не денутся, – в носки или в постель старику, где тот их наверняка заденет, и они его укусят. – Про две смерти известно, что жертвы были укушены на улице, вот в чем досада, – заметил Адамберг. – Черт! – расстроился Вуазне. Адамберг и Вейренк переглянулись. Вуазне огорчился, когда его теория развалилась, и это был добрый знак. Ни один человек, у которого есть своя теория, даже если он ее только что выстроил, не может спокойно смотреть, как в ней пробивают брешь. Наметился путь, едва-едва, но наметился. – Или же оба старика соврали и их укусили в помещении, – медленно проговорил Адамберг. Все трое некоторое время сидели молча, размышляя над этой гипотезой. Эстель принесла сыр томм. – Не понимаю, зачем им врать, – задумчиво произнес Вейренк. – Я тоже, – слукавил Адамберг, который нащупал серьезный мотив, но хотел, чтобы Вуазне сам до него додумался. – Это, конечно, притянуто за уши, – произнес наконец Вуазне, – но давайте вообразим, что они солгали, потому что знали. – Знали что? – спросил Адамберг. – Что стали жертвами мести. В таких случаях люди, совершившие нечто до того мерзкое, что приходится за это расплачиваться, предпочитают об этом не рассказывать. – И им мстят при помощи пауков? – Предположим к тому же, – продолжал Вуазне, – что пауки были знаком мести и старикам это было известно. Например, если они мучили малышей в приюте, подбрасывая им пауков. Например, ловили паука и подкладывали в кровать выбранному ими козлу отпущения. Вуазне выпрямился, отпил глоток вина и торжествующе улыбнулся, гордясь своим выступлением. Адамберг и Вейренк снова переглянулись. – Конечно, придется разузнать о том, что происходило там, в этом сиротском приюте, – добавил лейтенант. – И как это происходило. Ведь прошло уже больше шестидесяти лет! – Фруасси нашла сына тогдашнего директора, детского психиатра. По ее словам, почти нет сомнений в том, что он сохранил архивы этого учреждения. – Фруасси в деле? – спросил Вуазне, перейдя на жаргон преступников. – Она ищет информацию для вас? – Тема для нее не имеет значения. Искать и находить – без этого она жить не может. – Надо обязательно встретиться с этим типом, – твердо проговорил Вуазне. – Вот завтра и встретимся, – откликнулся Адамберг. – Мы с Вейренком утром едем в Ним. – А эта изнасилованная женщина? – Я о ней не забуду. Но нас только двое. – А она далеко живет, эта женщина? – Не очень. Она работает в Сансе. Вуазне в задумчивости допил вино. Адамберг молча придвинул ему листок, на котором был записан адрес той женщины, Жюстины Повель. Лейтенант кивнул. – Я съезжу, – сказал он. Глава 17